Два угла - Юлия Шолох

— Ульрих. А какая разница?

— Ульрих… Ну, каждый рассказал бы по-разному. Я бы предпочел, чтобы это сделал Аелла.

— Сам бы тогда рассказал, — Латиса пыталась разозлиться, но не получилось. Всякие эмоции пропали и отказывались возвращаться. Думать совершено не хотелось, полумрак, царивший в синей комнате прекрасно подходил такому же пасмурному настроению.

— Ладно… Могу представить, что он сказал. Давай… поговорим?

— Очень вовремя…

— Ну, не злись… Мог бы — сам рассказал.

Латиса впервые с тех пор как очутилась в комнате, к нему обернулась.

— И что же сейчас изменилось? Я понадобилась тебе в твоих грандиозных далеко идущих планах? Из соседки по дому в один миг превратилась в жизненно необходимую пешку, так?

Шалье молча смотрел на нее и даже не пытался ничего ответить. Что-то темное застыло в его глазах и никак не желало опознаваться. Недолго же отсутствовали эмоции, их подтолкнул всего один невероятно чужой взгляд и в ответ внутри Латисы поднималась, вскипая, волна ярости. При должном стечении обстоятельств подобные волны способны смывать спокойное существование не только отдельно взятой семьи, но и целого клана.

— Злишься, — вдруг как-то колко, что звучало у Шалье очень необычно, потек его голос, — Давай, да-а-а. Давай, покажи мне настоящий праведный гнев. Вы, женщины, отлично это умеете, все, как одна, не правда ли? Давай, докажи в очередной раз свою принадлежность к таким же, как ты, потребительницам. О, внешне вы, конечно, бываете очень разные. И типы у вас разные, но как же вы любите делать из меня… собственность. Вам всегда мало… всего. Одна, вместо того, чтобы сразу остановить, долго выслушивает мои жаркие признания, и, в конце концов, легко заявляет, что вообще-то предпочитает моего брата. Отлично, я молчу и ничем не напоминаю о своей слабости, оберегая их семейное счастье. Но нет… ей мало молчания, она все время провоцирует на постоянные подтверждения, что я все еще целиком и полностью принадлежу именно ей, все еще готов в любой момент бросить к ее ногам свою жизнь и…

Пауза была недолгой, но Латиса поняла, что такого Шалье она не знает, да и лучше бы им не знакомиться. Растущее напряжение в его голосе и разгорающиеся глаза сейчас не имеют никакого отношения к Стекляшке, сейчас это результат каких-то ее действий, которые он воспринял как продолжение чего-то, с чем уже не раз сталкивался.

Шалье говорил, все глуше и презрительней, и Латиса быстро сглатывала, сдерживая дрожащие губы, безуспешно пытающиеся что-то вставить в этот поток бесконечно злых слов.

— Вторая приходит в мой дом и заявляет, что единственное счастье в ее жизни — быть рядом со мной. Прекрасно, пусть живет, мне не так уж и важно, но вскоре выясняется, что кроме моего внимания ей нужно еще показывать меня окружающим, как зверушку, опасную и непредсказуемую, но ловко удерживаемую легкими движениями ее руки на поводке.

— З…ачем ты мне это говоришь? — Латиса уткнулась в колени и они расплывались, пропадали, заволакиваемые серым туманом слез.

— Ты — одна из них, — жестко и коротко пояснил Шалье. — Знаешь, сколько их приходило? О, тут у меня перебывала, наверное, половина всех жительниц этой планеты. Убийца брата, хитростью избежавший правосудия — это же так щекочет нервы! На меня спорили, мои повадки обсуждали, как погоду прошедшего сезона… Сначала я не брезговал пользоваться подобным вниманием, почему нет… Да, Латиса, сколько же их было… И вначале я даже действительно пытался сделать кого-то счастливее, дать то, что им нужно. Но им всегда, слышишь, всегда было мало!

— Почему ты так… разговариваешь, — не поднимая головы, пролепетала Латиса.

— Потому что тебе тоже мало, — почти прорычал Шалье. — Но в этот раз это как раз весьма удачно! Это позволит нам легко договориться. Видишь ли, так получилось, что я не люблю обращаться за помощью. Никогда. Ни к кому. Но вот сейчас приходиться. А помогать запросто так никто никогда не готов, даже те, в ком ты был полностью уверен. И как же удачно, что тебе что-то от меня нужно! Итак, у меня чудное предложение — ты играешь для меня роль Кровавой Богини. Делаешь то, что я прошу, для тебя это, естественно, просто дурь, но для меня это почти последнее, что еще держит в жизни. Итак… а потом я даю тебе все то, чего ты хочешь от меня получить.

— Ты о чем?

— О себе. Ты же хочешь получить меня полностью и безраздельно в свою власть, так? Ты меня получишь, клянусь. Я буду делать все то, чего еще не делаю. Спать на коврике у кровати, охраняя твой чуткий сон. Стоять под дверью ванной, ожидая, пока ты выйдешь, чтобы сразу замотать в подготовленное полотенце, дабы ты случайно не замерзла. Вставать утром первым и приносить кофе в постель.

На глаза навернулись слезы, крупные, как горошины и сразу же покатились вниз, тяжело хлопаясь об ткань кафита, оставляя на нем темные пятна.

— Кормить твоих рыбок, если ты их заведешь.

Губы пришлось прикусить, потому что они опять начали сильно дрожать.

— Таскаться с тобой в гости, на отдых, в любое место и с улыбкой терпеливо ожидать каждого твоего желания, чтобы мгновенно броситься его исполнять. Ты же этого хочешь, правда?

От услышанного было так больно… Наверное потому, что все сказанное было правдой. Она этого хотела. Всего того, что он перечислил и именно в таком виде, как перечислил. Вот только одно НО — она хотела, чтобы он делал это… не по принуждению, по другой, совсем по другой причине.

— Каждую минуту быть в зоне досягаемости, готовому к твоим новым приказаниям. Ты же этого хочешь, правда? — тише и вкрадчивей заговорил его голос. — Хотела с нашей самой первой встречи… Хотела меня приручить и выдрессировать.

— Нет, — автоматически качнула головой Латиса.

— Хотела, не спорь… С того самого дня, когда посмотрела на мой экран и он тебе не понравился, потому что закрывал от твоей власти. С того самого дня… Именно меня хотела, потому и в пещере больше никого не заметила, — как то устало закончил Шалье. — Любой мог бы освободить тебя от мертвой, всего-то — получить и исполнить инструкции Воплощенной. Но ты хотела чего-то именно от меня. И я отдавал тебе… все. Но тебе тоже… всегда… мало…

Шалье замолчал и только тогда Латиса быстро обернулась к нему. Он щурился, как-то тяжело, болезненно и рвано дышал, словно воздуха не хватало.

— Зачем же ты тогда… протянул мне руку? — с отчаянным страхом прошептал Латиса, полная тяжести, оставленной его словами, правдой произнесенных им слов. — Зачем? — хотелось кричать и она не стала себя сдерживать.

— ЗАЧЕМ ТЫ ТОГДА ПРОТЯНУЛ МНЕ РУКУ? — заорала Латиса. — Мог бы просто этого не делать! Оставил бы помирать в пещерах и никаких проблем… Так что случилось? Пожалел глупое существо, слабое, как котенок среди тигров? Ты меня настолько… пожалел?!