Штормовое предупреждение - Чжу Шаньпо

Цинь дождется его. Контракт с Лю по-прежнему имел силу. В битве при Мэнлянгу в провинции Шаньдун он снова участвовал в составе отряда смертников, где удерживал важный опорный пункт и, не щадя себя, сражался с коммунистической армией. Чжан Линфу раздал по пятьдесят даянов каждому члену этого отряда. Вся компания рассовала добычу по карманам; теперь, утяжеленные, при ходьбе они издавали глухой бряцающий звук. Братья по отряду, которые шли на смерть вместе с Жун Яо, были преисполнены решимости: если они победят в этой битве и смогут дожить до ее окончания, то снимут доспех и выйдут в отставку, вернутся в родимый край, женятся, заведут детей и будут наслаждаться покоем всю оставшуюся жизнь. Жун Яо прошел через множество сражений, его тело давно покрылось шрамами, три пальца на левой руке оторвало, а уж сколько шрапнели засело в его плоти, он и сосчитать не мог. За тысячи верст от родных мест тоска по дому жгла его огнем. После этой битвы он должен был вернуться в Даньчжэнь.

В сражении при Мэнлянгу ситуация изначально складывалась в пользу национальной армии, но в конце концов битву они проиграли, причем с ужасными потерями. Вся армия была уничтожена, а командующий Чжан Линфу застрелен. Жун Яо оглушило артиллерийской канонадой, очнулся он уже в плену у коммунистов, а пятьдесят даянов рассеялись, как дым. В этом бою он был тяжело ранен в живот и голову, и его полгода лечили в полевом госпитале коммунистической армии, прежде чем он более-менее поправился. Коммунисты предложили ему два варианта: один – оплатить ему дорожные расходы и отправить домой, другой – продолжить службу, но уже в другой форме. Они очень надеялись, что ветеран, прошедший через множество сражений, останется с ними и обратит оружие против Национально-революционной армии. Однако Жун Яо даже раздумывать не стал и без колебаний решил взять деньги на дорожные расходы. Последующие события доказали, что это был самый глупый и опрометчивый выбор, который он когда-либо делал в жизни. Жун Чуньтянь, Жун Сятянь, Жун Цютянь и Жун Дунтянь часто высмеивали его за это, более того, это стало камнем преткновения в отношениях отца и сыновей. Из-за этого решения все пережитые им лишения и смертельные опасности оказались напрасными, началась утомительная и жалкая глава его жизни, в которой всем нам, включая, конечно, и меня, в течение многих лет в Даньчжэне были уготованы насмешки, несправедливость и презрение – к нам относились как к презренным «потомкам Национальной армии».

Получив скудные подорожные и сухой паек, весь путь от Шаньдуна Жун Яо проделал бегом, мчался днем и ночью, спешил в Даньчжэнь. Добрался он за месяц и обнаружил, что Даньчжэнь освобожден, помещик свергнут, а его поля и имущество розданы простым людям. Особняк Лю Лю на улице Цзиньшицзе был полон бывших дольников, бродяг и бездельников. Чего Жун Яо не предполагал, так это того, что после его отъезда Лю Ян неоднократно просил отца разрешить ему жениться на Ху Цинь, даже угрожал самоубийством, но землевладелец Лю Лю сдержал свое договорное обещание и не обручил Ху Цинь с сыном. Лю Ян роптал на отца и был убит тайфуном через год после того, как Жун Яо покинул Даньчжэнь. Когда налетел тайфун, Лю Лю приказал Лю Яну взять пару человек и съездить в деревню Ханьцунь собрать арендную плату. Чтобы попасть в Ханьцунь, нужно было пройти через мост Сянцзяо. Это был мост, построенный на благотворительные деньги, которые выделил Лю Лю. Лю Ян всю дорогу ругал эту проклятую непогоду, ругал эту сволочь тайфун, ругал царя небесного. Когда он шел по мосту, тайфун сдул его с одного конца на другой, как будто забавлялся с листочком бумаги. Несколько человек пытались его удержать, но не смогли. Несмотря на то что он отчаянно хватался за столбики перильцев моста, это никак его не спасло – тайфун насильно оторвал его, как травинку с корнем, завертел и швырнул в реку Даньхэ, где он и утонул в полноводном потоке. Лю Лю решил, что это было веление неба, небесная кара, и винить здесь некого. После тайфуна он восстановил мост Сянцзяо и освободил тринадцать арендаторов из деревни Ханьцунь от годовой арендной платы за землю. Он не смог перенести удара от потери сына и с тех пор был прикован к постели. Перед прибытием Народно-освободительной армии его жена и три наложницы поделили между собой ценности и сбежали, бросив лежачего помещика. Одна Ху Цинь непоколебимо охраняла Лю Лю, у которого не осталось ни гроша, и наняла двух человек, чтобы они несли его во время спешного бегства на юг. С тех пор никто не знал, где они и что с ними.

Дворец мечты с грохотом рухнул, и Жун Яо в один миг захирел. Три месяца спустя была создана Китайская Народная Республика. Жители Даньчжэня искренне переживали за Жун Яо: «Если бы ты не взял от Народно-освободительной армии деньги на дорогу и перенацелил бы ружье, был бы сейчас героем-основателем, мог бы поучаствовать в церемонии основания в Пекине и получить награду за достойную службу».

Жун Яо отчаянно пытался разузнать хоть что-то о местонахождении Ху Цинь, и каждый раз, когда появлялась какие-нибудь новость, он мчался за ней, но в результате все оказывалось пустыми слухами. Кто-то сказал ему: «Ху Цинь взяла деньги, которые ты присылал в том году, и сбежала на юг». Жун Яо не было дела до денег, его волновала только Ху Цинь. В течение сорока лет он не переставал выведывать вести о Ху Цинь, но никаких вестей не было. Красавица испарилась из этого мира.

Жун Яо больше никогда не полюбил никакую другую женщину, даже не взглянул ни на одну. Иные считали, что ему нравится Хай Куй, но на самом деле он не замечал ни ее, ни других. Про него насмешливо говорили «шавка еще кости выбирает?». Но вот такой он был человек.

Что касается Жун Яо и Ху Цинь, то это пошлая и примитивная история, в которой вдобавок не было ничего нового. Дальнейшее развитие сюжета тоже выглядело весьма унылым, волнующих моментов в нем нашлось бы мало. Но по прошествии многих лет ее по-прежнему время от времени извлекали на свет, чтобы позабавиться. Частенько находились охочие до чужой жизни люди, которые с серьезным лицом рассказывали Жун Яо, что Ху Цинь обнаружили в Гаочжоу или Ляньчжоу. Поначалу Жун Яо верил им и бросался проверять, но ничего не находил. Так было много раз, и Жун Яо стал считать это насмешкой и больше никому не верил. В дальнейшем, когда кто-то сообщал ему подобные новости, он притворялся глухонемым и безучастным.

Однако весной прошлого года, практически накануне