Академик Г.А. Николаев. Среди людей живущий - Сергей Александрович Жуков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С середины 30-х годов я стал ездить на более трудные экскурсии один, без мамы: на лодке по Чусовой, по Алтаю, в альпийский лагерь, на перевалы Кавказа.
Наступает 1941 год. 22 июня — объявление войны. Мы живем в общежитии. С нами Аркадий Чернышев, Борис Морозов, Михаил Иванов. Каждый день я нахожусь на командном пункте, а мама ждет меня в общежитии.
Во время первой бомбежки я чуть не потерял ее. Она находилась в доме 1А по Машкову переулку, где жили Братковы. Полутонная бомба упала на Латвийское посольство — соседнее здание, обратила его в кратер, разбило все окна в доме, где находилась мама; отклонись бомба на 25 метров, и от их дома не осталось бы и следа.
Страшный день 16 октября 1941 года. Немцы под Москвой. Бежать я не рекомендую. Ни при каких условиях не могут сдать Москву за 2-3 дня. Или уже все рухнуло? Нет-нет, надо подождать 2-3 дня и головы не терять. С 18 октября МВТУ начинают планомерно эвакуировать в Ижевск. Меня оставляют главэваком. 22 ноября мы уезжаем скорым поездом в Ижевск. Вообще, мы не прогадали. Все, кто выехал до нас, ехали месяц. А мы доехали в кратчайшие сроки: за 4 дня.
Во время войны жизнь в Москве становилась тяжелее день ото дня. Бессонные ночи, тревоги, ухудшающееся питание; монотонно продвигаются немцы; толпы беженцев из западных областей. Москва опустела. В каждом доме можно было занять по несколько свободных квартир. Поезда метро ходили редко и были пустыми. На Бауманской улице в утренние часы на протяжении километра можно было не встретить и десяти человек.
Отец умер в 1937 году от рака печени. Ему не пришлось пережить того, что переживали москвичи. Тетя Леля со своей сестрой Таней, племянницей Верочкой и внучатым племянником Мишенькой эвакуировались в город Муром. Мы уезжали из Москвы с мамой в конце ноября 41-го года вместе с Чернышевым и Кунаевыми. Люба Чернышева оставалась в Москве. По дороге будущее нам казалось туманным и тусклым.
В Ижевске все нас поразило: яркий свет на улицах и в домах, движение пешеходов, трамваев. От всего этого мы уже отвыкли. Светлый образ семьи Коротковых останется незабываемым. Они нас приютили в своей квартире на улице Бородина, в доме 20А, и согрели лаской. Напротив нас живут Мордвинцевы.
Первое время жизнь была очень тяжелой. С тревогой ждали сообщений. С декабря они стали радостными. Появились надежды. Пища была скудной. Мама готовит вкусные пироги из каких-то суррогатов. Изредка Аркадий приносит пряники, а я — сливки из столовой. Работы много. МВТУ начинает свою работу. Студентов тысяча человек. Помещаемся в десяти комнатах.
Впрочем, вскоре институт при помощи Д.Ф. Устинова переселяют в помещение бывшего трибунала. Там уже можно по-настоящему развернуть работу. Все бауманцы перезнакомились друг с другом, это ведь не Москва! «Но усядемся за стол мы дружно, потеснясь, И так тепло нам вместе было».
Во время ижевского периода нашей жизни особенно проявилась черта маминого характера искать хорошее во всем: в людях и в положении. Ее любимым изречением было: «Все хорошо».
Еще в детстве она мне твердила: «Ты в каждом своем товарище ищи его плюсы, а не минусы. С Борей Айхенвальдом ты можешь найти интерес в разговоре о литературе, Филипп — хороший техник и т. д. Так и я любила бывать с Зоей и Тамарой Григорьевыми — они музыкантши, с Лизочкой Фирсовой — она рассказывает про детей, Марья Зиновьевна — жизнерадостна, Шура Мордвинцева — меня во всем понимает. К каждому человеку нужно подойти своей хорошей стороной к его хорошей стороне». Мама исключительно проницательная. Она видит человека насквозь, с полуслова понимает своего собеседника.
Человек не остается постоянным. Он меняется — один к лучшему, другой к худшему. Надо воздействовать на него так, чтобы он менялся к лучшему. Маме это удавалось. Мама учила, чтобы я, видя человека выше себя в интеллектуальном и культурном отношении, стремился бы подняться до его уровня, а тех, кто был ниже меня в этом отношении, подтягивал бы к себе, но ни в коем случае не опускался бы сам. Это мудрый совет.
И в тяжелых условиях жизни надо искать хорошее. В Ижевске страшные морозы, зато божественно красивая зима. В комнате холодно, но из окна чудный вид. Обеды скудны, зато летом много ягод. Мало интересных совещаний, но можно знакомиться с заводами и ходить на лыжах. Здесь много замечательных бауманцев.
Эти воззрения мамы воспитали во мне оптимизм и относительно спокойное отношение к неприятностям. Считаю, что они будут скомпенсированы радостями.
Мама была всегда верна своему слову. Если она сказала, что придет в 6 часов, то это значит в 6, а не в 5 минут седьмого. Если она обещала сделать кому-нибудь торт через год, то он его в срок и получит. Она требовала того же от других и понемногу добивалась. Она любила, чтобы все было точно и определенно. Записывала подробным образом аннотации прочитанных книг, хозяйственные расходы и даже течение своей болезни. Перед всякими переездами составлялись подробные планы, которые фиксировались письменно.
Мама никогда не пользовалась служебным положением сына. Она в 1940 году добровольно отказалась от индивидуальной квартиры в пользу семьи профессора Кована. В Ижевске, будучи директором, я получал промтоварных ордеров меньше остальных профессоров. А разве она позволила бы когда-нибудь шоферу Степанкову привезти из МВТУ килограмм гвоздей — никогда.
Она любила знаки внимания, но не позволяла делать себе дорогих подарков, а нередко при этом сама их оплачивала, но говорила, что это ей подарок. Она имела особую кассу, которая называлась филантропической, и об операциях с этой кассой не говорила даже мне. Зачем нужны дорогая дача, мебель и одежда? Приятны только хорошие люди. Я соглашался с ней полностью. Прилично и аккуратно одетым надо быть всегда. Внешняя чистота определяет внутреннюю, и нельзя компрометировать ту организацию, в которой работаешь.
Мама говорит: «Любовь — это забота, если любишь человека, должен заботиться о нем. Забота должна идти ему на пользу и не быть обременительной. Если что хорошее делаешь для другого, не жди благодарности. Тебе приятно сделать ему хорошее, значит, ты делаешь это косвенно и для себя».
Она мне говорила: «Не завидуй никогда, никому, ничему. Постарайся убедить себя: то, что имеет другой и что является
