Академик Г.А. Николаев. Среди людей живущий - Сергей Александрович Жуков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эгоистом я не был, но эгоцентризм в характере присутствовал, копался в своих поступках. «Не был ни Гамлетом, ни Дон-Кихотом» (Тургенев). Готов был служить обществу, но мнение имел всегда свое по каждому вопросу.
В гимназию я поступил в 11 лет сразу в третий класс. Меня хорошо подготовили учителя. Во Флёровской гимназии я тотчас стал первым учеником. До сих пор у меня сохранился аттестат только с отличными оценками. Зубрежкой я не занимался. Но память у меня была абсолютной: я не понимал, что такое шпаргалка, она мне была не нужна. Иногда я не все понимал, но всегда все помнил. И подготовка у меня была разносторонней и хорошей. К сожалению, я был неряшлив, рассеян, и почерк у меня был очень плохой.
У меня было много товарищей в гимназии, но никого не осталось сейчас. Лучшим моим другом был Борис Айхенвальд. Очень он любил мою маму. Будучи уже взрослым, преподавателем русского языка, он много путешествовал в летнее время, а потом описывал свои путешествия. Маме он преподнес свою книгу с надписью: «Светлому образу юношеских лет, матери друга моего детства, бесконечно дорогой Евгении Владимировне Николаевой». Он погиб от тифа в тюрьме в 1937 году. Его брат Александр был расстрелян, сестра Татьяна выслана. А мать скончалась в доме инвалидов. Трагический конец.
Г.А. Николаев в гимназические годы
Е.В. Николаева. 1900-е годы
Георгий Николаев — ученик Флёровской гимназии
В детстве у нас на квартире собирались мои товарищи-гимназисты. У нас не было разделения: дети и родители. Мама была не только со мной, но и со всеми нами. Она придумывала игры, была в центре внимания. Никто не считал ее человеком другого лагеря. Собирались мы раз-два в месяц по субботам, в дни рождения и именин. Спать ложились в 9 часов, а когда стали постарше, в 10 часов вечера.
Мама меня просила курить только при ней, но я никогда не курил. В детстве проявлялись черты снобизма, вызванные материальным благосостоянием отца, которого я был несправедливо лишен. Позднее мне просто стало противно вспоминать об этих настроениях. Мама их чувствовала, это ее огорчало. Революция дотла выжгла их, я благодарен ей за это.
Февральская революция застала меня в шестом классе гимназии. Я по-прежнему оставался первым учеником. На нашей квартире у Никитских ворот в Октябрьские дни мы пережили тяжелые моменты, находясь в центре обстрела.
С осени 1917 года продовольственное положение в Москве обострилось. Мы часто выезжали в Сочи, и мама решила, что на юге нам легче будет пережить трудную зиму. 18 ноября 1917 года мы выехали в Сочи.
Сочи был маленьким городком, тихим болотом. Вспоминается бурная жизнь Москвы периода 1914-1917 годов.
Мое поступление в гимназию совпало с началом Первой мировой войны. С первых месяцев войны мама начала работать в Москве в Пушкинско-Хамовническом лазарете. Она находилась с больными каждый день с 10 утра до 5 вечера. Быстро научилась бинтовать, делать несложные бактериологические анализы и стала старшей сестрой палаты. Солдаты ее любили, называли «наша голубка», «драгоценная сестрица». «Ты вся исполнена добра и благодатного рассудка», — так в письмах писали ей раненые. Во время войны уровень жизни в Москве постепенно снижался, события, происходившие при царском дворе и в министерствах Петербурга, будоражили всю страну. Все с восторгом восприняли весть об убийстве Распутина.
Февральскую революцию встретили восторженно. Ликование проходило по всему городу. Революцию называли бескровной.
Молниеносное возвышение и болтливость Керенского у большинства вызывали насмешку. Вспоминаю стихотворение:
«С бритою рожею Россией растерянной Правит не помазанник Божий, а присяжный поверенный».
После Февральской революции уровень жизни стал падать еще стремительней. Все жили в ожидании чего-то. Октябрьская революция явилась логическим завершением огромного количества предшествующих ошибок и неудач царского и Временного правительств.
Из бурного водоворота событий мы попадаем в захолустье. Как все маленькие города в тот период, Сочи находился далеко в стороне от генеральной ломки старой жизни. В Сочи я работал и еще раз работал. Я читал английскую, французскую, немецкую историю, философию, беллетристику, критику, хватался жадно за все: Эсхила, Софокла, Горация, Бокля, Рескина, Дарвина, Шекспира, Лонгфелло, Вольтера, Жан-Жака Руссо, Мольера, Шиллера, Гёте, Макиавелли, Мальтуса, Диккенса, Тольдемира, Золя, Гюго, Котляровского, Белинского, Шопенгауэра, Чехова, Достоевского, Полетова. А впоследствии «звуков небес заменить не могли мне скучные песни земли». Мама тоже много читала и по-прежнему глубже меня воспринимала прочитанное.
За два года я сдал экстерном экзамены за 6-8-й классы гимназии.
Несмотря на наш более чем скудный достаток, мама умудрялась дать мне возможность по разу в неделю получать консультации по математике и физике у преподавателей гимназии.
В Сочи у нас появились знакомые, которых я могу назвать сейчас осколками разбитого вдребезги, навек ушедшего в небытие прошлого мира. Родственники композитора Римского-Корсакова учили меня английскому языку (за это я качал им воду). Обедневшие аристократы, абсолютно неприспособленные к заработку, в глубокой старости в нищете закончили свое мирское существование в 30-х годах. Они жили по-соседству, и я часто бывал у них. Купцы Блиновы — я был дружен с пасынком Блинова Юрой, мы вместе учились. Блиновы в панике эмигрировали в 1920 году. Молодящаяся 40-летняя супруга главного врача санатория, маминого сослуживца, вела со мной разговоры на философские темы, также эмигрировала, кажется, в Сан-Ремо. Ее прощальными словами были: «Пишите по вечному адресу: Москва, Юлии Михайловне Рогаткиной-Ежиковой». И ряд других. Все они надеялись найти в Сочи убежище от мирских бурь, разразившихся над страной, и... не голодать. Но они ошиблись. Этому маленькому городку досталось, как и другим в трудные дни. Последующая судьба всех остальных, за исключением трагической судьбы Римских-Корсаковых, мне неизвестна. Мама со всеми поддерживала хорошие отношения, но дружна же по-настоящему она была только со своими сослуживцами: медицинской сестрой Е.К. Крюгер и зав. хозяйством — старушкой Л.А. Милеевой.
Мама любила все красивое, она по природе художник. Ее восхищают в равной мере пейзаж Кавказа, розы в Жаворонках, изящный переплет книги, сервированный со вкусом стол. Больше всего она любит цветы и детей, это красота жизни.
Восхищение красотой
