Атлант расправил плечи. Книга 2 - Айн Рэнд

— Дэгни, — сказал он, наблюдая за движущимся за окном автомобиля городом, — подумай о человеке, который сделал первую мостовую ферму из стали. Он знал, о чем думает, к чему стремится. Он не говорил: «Мне кажется» и не подчинялся тем, кто говорил: «По моему мнению».

Она с удовольствием рассмеялась, удивившись его проницательности. Он догадался, в каком болезненном состоянии она пребывала, — ей казалось, что под ногами у нее трясина, из которой необходимо выбраться.

— Посмотри вокруг, — сказал он. — Город — это застывшее мужество. Мужество людей, которым пришлось думать о каждом болте, заклепке, электрогенераторе, нужных для строительства. Мужество сказать не «мне кажется», а «это так», отвечая за свои слова головой. Ты не одинока. Эти люди существуют. Они были всегда. Были времена, когда люди сидели в пещерах, бессильные перед надвигающейся эпидемией или ураганом. Способны ли члены совета директоров вывести людей из пещер и привести их сюда? — Он показал рукой на город.

— Разумеется, нет!

— Вот тебе и подтверждение того, что есть люди другой породы.

— Да, — горячо откликнулась Дэгни. — Ты прав!

— Тогда думай о них и забудь про свой совет директоров.

— Франциско, где сейчас эти люди, люди другой породы?

— Сейчас они не нужны.,

— Они нужны мне. О Боже, как они нужны мне!

— Когда они тебе действительно понадобятся, ты их найдешь.

Он не спрашивал о линии Джона Галта, и Дэгни молчала, пока они не сели за стол в слабо освещенном зале и она не увидела бокал в своей руке. Она не заметила, как они сюда попали. Это было тихое дорогое заведение, похожее на тайное убежище, она видела блестящий столик, на котором лежала ее рука, кожаную обивку кресла в зеркале у себя за плечами и нишу, отгороженную синим стеклом, которое отделяло их от веселья или страдания, которые принесли сюда другие. Франциско облокотился на стол, наблюдая за ней, и она почувствовала себя так, словно обрела опору в спокойном внимании его взгляда.

Они не говорили о железной дороге, но Дэгни неожиданно сказала, посмотрев на содержимое своего бокала:

— Я вспомнила о том вечере, когда Нэту Таггарту сказали, что он должен остановить строительство моста. Того самого моста через Миссисипи. Ему катастрофически не хватало денег, люди боялись этого моста, они называли его авантюрой. Утром ему сообщили, что пароходные компании подали на него в суд, требуя снести мост, являвшийся угрозой общественному благосостоянию. Три уже возведенных пролета зависли над рекой. В тот же день толпа местных жителей ворвалась на стройплощадку и подожгла деревянные леса. Рабочие ушли, потому что одним было страшно, других подкупили владельцы пароходов, но большинство из-за того, что хозяин вот уже несколько недель не платил жалования. В тот день он получил известие, что те, кто подписался на акции железной дороги «Таггарт трансконтинентал», отказались от них. К вечеру к нему явилась комиссия, представляющая два банка, которые были его последней надеждой. Это происходило на стройплощадке возле реки, в старом железнодорожном вагоне, где он жил; дверь была открыта, и сквозь нее виднелись почерневшие развалины, остатки лесов еще дымились над искореженными стальными конструкциями. Он договорился с банками о кредите, но контракт не был подписан. Комиссия посоветовала ему отказаться от строительства, потому что процесс все равно будет проигран, мост постановят снести, прежде чем он успеет его достроить. Если он откажется от строительства и согласится переправлять пассажиров через реку на баржах, как делали другие железнодорожные компании, контракт будет подписан и он получит деньги на прокладку дороги на запад от противоположного берега, если же нет, то кредита не будет. «Каков ваш ответ?» — спросили его. Он не сказал ни слова, порвал контракт, отдал его им и вышел из вагона. Он пошел к мосту и двинулся вдоль пролетов к последней ферме. Встал там на колени, взял в руки инструменты, которые оставили рабочие, и начал счищать гарь со стальной конструкции. Главный инженер видел его с топором в руке, одного над широкой рекой, солнце садилось за его спиной на западе, где должна была пролечь его железная дорога. Он работал всю ночь. К утру у него был готов план, он решил найти верных людей с независимым мышлением и убедить их собрать деньги и продолжить строительство.

Она говорила тихим ровным голосом, глядя на свет, отражавшийся от поверхности жидкости; ее пальцы вращали ножку бокала. Она не выставляла напоказ свои чувства, но в ее голосе слышалась напряженная монотонность молитвы:

— Если он смог пережить ту ночь, какое право жаловаться имею я? Какая разница, как я себя чувствую сейчас. Он построил тот мост. Я должна сохранить компанию ради его памяти. Я не могу допустить, чтобы все кончилось, как с мостом «Атлантик саузерн». Мне кажется, он знал, что, если я допущу это… он знал об этом, когда стоял один над рекой… Нет, это бессмыслица, но я думаю, любой, кто знает, что чувствовал Нэт Таггарт той ночью, способен понять это. Я предам его, если допущу это… Я не сдамся.

— Дэгни, что бы делал Нэт Таггарт, будь он жив?

Она ответила, горько усмехнувшись:

— Он не продержался бы и минуты! — Потом поправила себя: — Нет, он бы выдержал. Он нашел бы способ бороться с ними.

— Как?

— Не знаю.

Она заметила, с каким осторожным и напряженным вниманием он взглянул на нее, наклонившись поближе:

— Дэгни, у тебя в совете нет равных Нэту Таггарту, правда? Он вышел бы победителем в любой схватке, у них же нет и тысячной доли его ума, воли и силы.

— Нет, конечно, нет.

— Так почему в истории человечества такие, как Нэт Таггарт, создавали и покоряли мир, но всегда уступали членам совета?

— Я… я не знаю.

— Как могут люди, которые боятся определенно высказаться насчет погоды, бороться с Нэтом Таггартом? Как они могут отнять у него его достижения, если он решился бы защищаться? Дэгни, он боролся любыми средствами за исключением основного. Они бы не победили, если бы он, он и все мы, не отдали им мир.

— Да. Ты отдал им мир. Эллис Вайет отдал. Кен Денегrep. Я — не отдам.

Он улыбнулся:

— Кто построил для них железную дорогу Джона Галта?

Франциско увидел, как Дэгни сжала губы, он знал, что его вопрос ударил по открытой ране. Все же она тихо ответила:

—Я.

— Для того, чтобы все закончилось именно так?

— Для людей, которые не шли до конца, не хотели бороться и сдались.

— Разве ты не понимаешь, что по-другому кончиться и не могло?

— Нет.

— Сколько ты можешь терпеть эту несправедливость?

— Столько, сколько смогу бороться.

— Что ты будешь делать сейчас? Завтра?

Глядя прямо ему в глаза, со скрытой гордостью, которая подчеркивала ее спокойствие, Дэгни сдержанно сказала:

— Начну ломать.

— Что?

— Линию Джона Галта. Буду ломать ее своими руками, своим умом. Подготовлю все к закрытию, затем разрежу рельсы на куски и укреплю ими магистраль. Работы много. Это займет меня. — Ее голос едва заметно изменился, выдавая волнение. — Знаешь, я с нетерпением жду этого. Я рада, что должна сделать это сама. Нэт Таггарт работал всю ночь — чтобы занять себя делом. Не все так плохо, пока есть что делать. И я буду знать, что спасу этим по крайней мере основной путь.

— Дэгни, а если бы тебе пришлось разбирать магистраль? — Он говорил очень тихо, и ей стало любопытно, что заставило ее подумать, будто от ее ответа может зависеть его судьба.

Она без колебаний ответила:

— Тогда пусть меня переедет последний поезд. — И добавила: — Нет, это просто жалость к себе. Я этого не сделаю.

Он мягко сказал:

— Не сделаешь. Но хотела бы.

— Да.

Он улыбнулся и отвел взгляд. Это была страдальческая улыбка. Он смеялся над собой. Дэгни подумала — почему она так уверена в этом? Его лицо было хорошо знакомо ей, она всегда знала, что он чувствовал, даже если не догадывалась о причинах его настроения. Так же хорошо, как лицо, ей было знакомо его тело, она все еще помнила его, ощущала под одеждой Франциско, который находился в нескольких футах от нее в тесной близости кабинки. Он повернулся к ней, и неожиданная перемена в его глазах подсказала ей, что он знал, о чем она думала. Он отвел взгляд и поднял бокал:

— Итак, за Нэта Таггарта.

— И за Себастьяна Д'Анкония? — спросила она и тут же пожалела, так как это прозвучало иронически, чего она не хотела.

Дэгни заметила в его глазах странную веселую ясность, и он, улыбнувшись со скрытой гордостью, подчеркивавшей твердость его слов, ответил:

— Конечно, и за Себастьяна Д'Анкония.

Ее рука дрогнула, и несколько капель пролилось на квадратик бумажной салфетки, лежавшей на темном блестящем пластике стола. Она наблюдала, как он одним движением опустошил бокал, — резкое движение его руки напомнило Дэгни жест при принесении торжественной клятвы.