Атлант расправил плечи. Книга 2 - Айн Рэнд

Дэгни поднялась из-за стола и осмотрела сидящих вокруг.

— Господа, — заявила она, — не знаю, зачем вы обманываете себя, думая, что если я оглашу решение, которое вы хотите принять, то буду ответственна за него. Видимо, вы полагаете, что если завершающий удар будет нанесен моим голосом, то я и окажусь главной соучастницей преступления, ведь вы знаете, что это будет последнее в ряду совершаемых многие годы преступлений. Я не представляю, чего вы можете добиться подобным самообманом, но не собираюсь подыгрывать вам. Последний удар за вами — как и все предшествующие.

Она повернулась, намереваясь уйти. Председательствующий поднялся и беспомощно произнес:

— Но, мисс Таггарт…

— Не надо, не вставайте. Пожалуйста, продолжайте дискуссию, проводите голосование без меня. Я воздержусь. Я буду присутствовать, если вам угодно, но только в качестве рядового сотрудника. Я не собираюсь разыгрывать другую роль.

Дэгни вновь отвернулась, но ее остановил голос седого мужчины:

— Мисс Таггарт, у меня неофициальный вопрос, личное любопытство. Не могли бы вы поделиться со мной своим мнением относительно будущего железнодорожной сети «Таггарт трансконтинентал»?

Она с пониманием посмотрела на него, ее голос смягчился:

— Я перестала думать о будущем вообще и железнодорожной сети в частности. Я намерена продолжать руководство движением до тех пор, пока это возможно. Я считаю, что это продлится недолго.

Дэгни отошла к окну, чтобы, стоя в стороне, дать им возможность продолжать совещание.

Она смотрела на город. Джим получил разрешение пользоваться электричеством на верхних этажах здания Таггарта. С высоты, на которой находился зал заседаний, город напоминал звездное небо, опрокинувшееся на землю; одиночные огни на верхних этажах сумрачных громад походили на звездочки, задержавшиеся на полпути к земле. Дэгни не прислушивалась к голосам за спиной. Она не знала, как долго отголоски их борьбы доносились до нее. Звуки толкали и кололи друг друга, стараясь спрятаться в общем шуме, — борьба шла не за то, чтобы отстоять свое мнение, а за то, чтобы вынудить невольную жертву защищать свое. Это был бой, в котором выигрывает проигравший.

— Мне кажется… Да, правильно. Я думаю… По моему мнению… Если предположить… Я не имею это в виду, но… Если мы рассмотрим этот вопрос с разных сторон… По-моему, это бесспорно… Мне кажется, это очевидно…

Дэгни не знала, кто это сказал, но прислушалась, когда кто-то произнес:

— …и поэтому я выношу предложение закрыть линию Джона Галта.

Интересно, подумала Дэгни, что заставило обладателя этого голоса назвать дорогу ее настоящим именем?

Это нужно было выдержать. Тебе уже было трудно и больно, и это тебя не остановило, думала Дэгни, но разве когда-нибудь было так невыносимо тяжело, как сейчас? Неважно. Это ощущалось по-разному, но в конце концов это просто боль, и она не остановила тебя, несмотря ни на что, ты не сдался, ты смело смотрел правде в глаза, и мне тоже придется быть мужественной. Ты боролся, и я вступлю в борьбу, ты сделал это, и я постараюсь… Она почувствовала, как в ее сознании рождаются слова клятвы. Прошло некоторое время, прежде чем Дэгни поняла, что обращалась к Нэту Таггарту.

Затем она услышала голос мистера Уэзерби:

— Одну минуту, друзья! А вы не забыли, что необходимо получить разрешение, прежде чем вы сможете закрыть ветку?

— Боже мой, Клем! — явно испугавшись, воскликнул Таггарт. — Я уверен, что никаких проблем не возникнет…

— Я не был бы так уверен. Не забывайте, что вы служите обществу и обязаны обеспечивать перевозку грузов, выгодно вам это или нет.

— Но вы же знаете, что это невозможно!

— Для вас закрыть эту дорогу благо. Это решает ваши проблемы, но что нам с этого? Таким образом вы оставляете практически без транспортных услуг такой район, как Колорадо. А вам известно, каково будет мнение общественности. Конечно, если бы вы дали Висли что-нибудь взамен, для равновесия, скажем, увеличили зарплату…

— Я не могу. Я дал слово Национальному железнодорожному союзу.

— Твое слово? Тогда поступай, как тебе нравится. Нам не хотелось бы давить на союз. Мы бы предпочли, чтобы все делалось добровольно. Но мы живем в тяжелое время, и трудно сказать, что произойдет дальше. Когда никто не застрахован от банкротства, когда налоговые поступления снижаются, мы могли бы, являясь держателями более чем половины облигаций «Таггарт трансконтинентал», потребовать выплаты по всем видам облигаций в течение шести месяцев.

— Что?! — воскликнул Таггарт.

— Или даже в более короткий срок.

— Но вы не можете сделать это! Господи, нет! Мы договорились об отсрочке на пять лет! Мы подписали соглашение, взяли обязательства! Мы рассчитывали на это!

— Обязательства? Ты старомоден, Джим. Нет никаких обязательств, кроме тех, что диктуются потребностью момента. Первые владельцы этих облигаций тоже рассчитывали, что они будут оплачены.

Дэгни расхохоталась. Она не могла остановиться, не могла сдержать смех, не хотела упускать предоставившуюся ей возможность отомстить за Эллиса Вайета, Эндрю Стоктона, Лоуренса Хэммонда и других. Едва сдерживая смех, она произнесла:

— Благодарю вас, мистер Уэзерби!

Мистер Уэзерби удивленно поднял на нее глаза.

— Да? — холодно спросил он.

— Я знала, что нам придется так или иначе платить по этим облигациям. И время пришло.

— Мисс Таггарт, — строго сказал председательствующий, — не кажется ли вам, что ваше предположение бессмысленно? Разговор о том, что бы произошло, поступи мы так, а не иначе, не что иное, как теоретическое предположение. Мы не можем увлекаться теоретизированием, нам приходится иметь дело с практической стороной проблемы.

— Правильно, — согласился мистер Уэзерби. — Именно это вам необходимо — практичность. Мы предлагаем простой обмен. Вы делаете что-то для нас, мы — для вас. Вы поднимаете зарплату, мы разрешаем закрыть линию Рио-Норт.

— Хорошо, — задохнувшись, выдавил из себя Джеймс Таггарт.

Стоя у окна, Дэгни слушала, как они голосовали по этому решению. Она услышала, как объявили, что линия Джона Галта будет ликвидирована через шесть недель, то есть тридцать первого марта.

Она подумала, что должна продержаться — несколько мгновений, потом еще. Она должна делить время на отрезки. Потом ей станет легче. «Ты переживешь это».

На первые несколько мгновений она поставила перед собой задачу надеть пальто и первой покинуть помещение.

Следующим заданием было спуститься в лифте сквозь все огромное безмолвное здание «Таггарт трансконтинентал». Потом нужно пересечь темный цокольный этаж.

На полпути через вестибюль она остановилась. Человек, стоявший в вестибюле, опершись о стену, явно кого-то ждал; он ждал ее, так как смотрел прямо на нее. Она не сразу узнала его, потому что не сомневалась, что тот, чье лицо она увидела, не мог находиться здесь в такой час.

— Привет, Слаг, — мягко сказал он.

Она ответила, стараясь обрести обычную сдержанность:

— Привет, Фриско.

— Ну как, они в конце концов прихлопнули Джона Галта? Дэгни старалась поместить этот миг в упорядоченную цепочку времени. Ответ Дэгни был связан с настоящим, но ее лицо было таким же серьезным, как тогда на холме у Гудзона, когда Франциско понял бы все, что этот вопрос означал.

— Как ты узнал, что они собираются сделать это сегодня вечером? — спросила она.

— Еще несколько месяцев назад стало ясно, что это будет следующий шаг, который они сделают на первом же заседании.

— Зачем ты пришел?

— Чтобы узнать, как ты к этому отнесешься.

— Тебе смешно?

— Нет, Дэгни, мне не хочется смеяться.

Она не заметила на его лице ни малейшего намека на веселье и поэтому сказала доверительно:

— Я не знаю, как к этому отнестись.

— Я знаю.

— Я ждала, я знала, что они так поступят. Сейчас главное… — Она хотела сказать «пережить этот день», но сказала по-другому: — …закончить все дела.

Он взял ее за руку:

— Пойдем куда-нибудь выпьем.

— Франциско, почему ты смеешься надо мной? Ты всегда смеялся над этой дорогой.

— Я посмеюсь… завтра, когда увижу, как ты работаешь, завершая все дела. Не сегодня.

— Почему нет?

— Ну, хватит. Ты не в состоянии говорить об этом.

— Я… — Она хотела возразить, но согласилась: — Да, думаю, ты прав.

Он вывел ее на улицу, и она заметила, что молча подчиняется спокойному ритму его шагов, чувствуя, как ненавязчиво, но крепко он сжимает ее руку. Он жестом остановил проезжавшее мимо такси, придержал для Дэгни дверцу. Она ни о чем не спрашивала, подчинившись его воле, она чувствовала облегчение, как пловец, отдавшийся на волю волн. Вид уверенного мужчины стал для нее спасательным кругом, брошенным, когда она оставила всякую надежду. Ей сделалось легко не потому, что она отказалась от ответственности, а потому, что перед ней был человек, способный переложить ответственность на свои плечи.