Диалектика художественной формы - Алексей Федорович Лосев

слишком ли они велики или слишком малы для нее. Однако понятие рассудка, лежащее в основе этих идей, содержит в себе или исключительно синтез однородного (что предполагается всякою величиною как при сложении, так и при делении ее), или также синтез разнородного, что, по крайней мере, может быть допущено в динамическом синтезе как причинной связи, так и связи необходимого со случайным»

(стр. 316: к «решению» третьей антиномии – ср. 320 – 321, четвертой – 329 – 331).

Коген также связывает «диалектику» с «Dianoia», которую Платон понимает математически и, следовательно, для Когена аналитически-дифференциально (Logik, 21).

Таков же и функционализм Э. Кассирера («Познание и действительность», пер. Б. Столпнера и П. Юшкевича. СПБ. 1912, 34 – 41).

Весь трансцедентальный метод Канта и кантианцев можно, таким образом, понимать как диалектику, ограниченную сферой смыслового становления смысла (или понятия, числа). Из него выпадает смысловая ставшесть, или наглядный рисунок и структура смысла, как наоборот, из чисто феноменологического метода в духе Гуссерля выпадает всякое становление, всякий регулятивизм и функционализм, при постоянном внимании как раз к статическим смысловым структурам и рисункам.

Трансцедентальный метод Канта динамичен, феноменология Гуссерля – статична. Диалектика – динамически порождает статические структуры и статически фиксирует динамические переходы и функции.

9. Категориальная структура эйдоса.

Кант, Фихте, Гегель

Если читатель не усвоил этой диалектически-категориальной структуры эйдоса, то можно ему не трудиться в изучении моей книги дальше. Диалектика пяти категорий есть основание и структура всего дальнейшего построения. Это есть обоснование всякой мыслимости вообще.

В самом деле, если нечто вообще имеет некую структуру целого, то оно:

1) необходимым образом отлично от всего иного, ибо в противном случае оно не имело бы определенной границы и, стало быть, не имело бы характера цельности;

2) оно же и тождественно со всем иным, ибо иное все есть тоже некое одно, нечто (а если это другое – не одно, то оно – ничто, и первое одно, стало быть, ни от чего не отличается, т.е. не имеет границы, предела, т.е. не есть целое);

3) оно же и тождественно с собой, ибо иначе что же и от чего отличается?

4) оно же и различно с собою, ибо, если оно – одно в отношении иного, то это значит, что оно само есть иное в отношении этого иного, т.е. оно само для себя и одно и иное, т.е. различно с собою, т.е. имеет части;

5 – 8) такова же его диалектика и в отношении категорий покоя и движения.

Целое, или эйдос, данные как законченная структура есть:

1) нечто одно, сущее, индивидуальность,

2) отличное от своих частей, хотя и тождественное с ними,

3) покоящееся в себе, хотя и движущееся от одной части к другой.

Только так я и могу диалектически осмыслить и конструировать чистую структуру эйдоса. Диалектика эйдоса более подробно дана в «Античн. Косм.», 59 – 73.

У Канта, в виду игнорирования чисто эйдетических связей и перенесения всего вопроса в плоскость рассудочного осмысления чувственности, эти пять категорий получили более вещный характер: вместо сущего он говорит о «субстанции», вместо самотождественного различия – о «качестве», вместо подвижного покоя – о «количестве» (эти три категории у Плотина относятся как раз к разряду категорий чувственного мира. – VI 3, 4 – 20). Но так как у Канта отсутствует диалектически-связующая точка зрения на категории, и каждая из последних, рассматриваемая сама по себе, не указывает своей связи со всеми другими категориями, то ему пришлось выставить еще один тип категорий – «отношение» (формальная логика, не будучи в состоянии связать все категории в единую неделимость, принуждена рассматривать проблему этой связи и отношения отдельно от связуемых членов, откуда и Кантовское «отношение»).

Фихте также близок к нашей диалектической системе, поскольку первое основоположение своего наукоучения называет основоположением тождества, второе – основоположением противоположения и третье – основоположением основания (рус. пер., 100, ср. 87 сл.), причем получающееся в результате этого определение есть «положение количества вообще» (99) – в связи с «делимостью» в третьем основоположении (85 – 87), так что «основание» есть не что иное как утверждение и успокоение, покой развивающегося в Я действия самополагания.

Заметим, что у Гегеля за «тождеством» и «различием» также следует «основание», которое, будучи одновременно и тем и другим, есть «сущность, поставленная как целость» (Энциклоп., § 121);

«всякое основание есть основание только потому, что оно основывает»

(прибавление Геннинга к этому §).

Стало быть, и Гегель в своем «основании» мыслит подвижной покой различия, которое, распространяясь по самотождественной сущности, делает ее целостью. Но Гегеля можно привлечь в целях диалектики эйдоса и несколько иначе. Как мы уже знаем (прим. 3), Гегелево «качество», относясь к чистой мысли, вскрывает стихию, собственно, до-качественную, до-вещественную. «Качество» у Гегеля (Энциклоп., §§ 86 – 98) есть не что иное как принцип, впервые вносящий в бытие раздельность и расчлененность (таково, напр., учение об абсолютном отрицании в § 87, или о наличии «иного» в сфере самого бытия, которое, поэтому, является иным иного и тем самым переходит в для-себя-бытие, – § 95). С другой стороны, «количество» у Гегеля есть результат того, что между отдельными «одними», на которые рассыпалось «для-себя-бытие», существует как отталкивание, так и притяжение (§§ 97 – 98), так что снимается самая определенность, составлявшая сферу всего «качества», и –

«качество есть чистое бытие, в котором определенность уже не нераздельна с самим бытием, но снята, или ему равнодушна» (§ 99).

Ясно, что Гегелевское «количество» немыслимо без подвижного покоя (на его собственном языке – «притяжение» и «отталкивание»). Но тогда «мера», в которой отождествляется «качество» и «количество» и где качество дано количественно, а в количестве проведена идея качества, т.е. некоей упорядоченности, отсутствующей в обычном монотонном количестве, – эта мера оказывается, таким образом, как раз качественно-количественной целостью, которой не хватает только единичной индивидуальности, единственно способной превратить ее в цельную и в себе координированную раздельность эйдоса. Этот последний переход и совершается в диалектике «сущности». Бытие было дано как качественно-количественная мера. Теперь оно переходит в сущность.

«Непосредственное бытие, которое через отрицание самого себя приходит в соотношение к самому себе и, пришедши к этому соотношению, образует новую непосредственность, есть сущность» (§ 111).

Таким образом, то, что мы называем эйдосом, надо переводить на язык Гегеля как «сущность» – и именно в первом ее моменте, где она является «сущностью как основанием существования» (§§ 115 – 122). Тут, в этом «основании», и содержатся вышевыведенные