Фэнтези-2005 - Ирина Скидневская

Он постарел на год…

От долгой неподвижности ноги Клариссы заледенели. Она опять оглянулась: Эльмо смотрел прямо на нее, улыбаясь.

Иеронимус по-прежнему был спокоен — казалось, он только этого и ждал. Но когда он заговорил, Кларисса едва не потеряла сознание от ужаса.

— Я знаю, — просто сказал инквизитор. — Но я должен был просить тебя принести клятву, потому что иначе никто бы не поверил тебе. — Он повернулся к нобилю. — И мне бы тоже никто не поверил.

Арнульф посуровел.

— Отче, о чем ты говоришь? — спросил он, нахмурившись. — Чему мы можем не поверить?

— Скрипач в самом деле ни при чем, — проговорил Иеронимус. — Все произошедшее — дело рук не колдуна, а… колдуньи.

— Невозможно! — Эуфемия вскинула голову. — Ведь пропали девушки, разве нет?

— Предположим, ей нужны их молодость и красота, — парировал церковник. — Но отчего вы не спросите, почему я так решил?

Все молчали.

— Когда мы вышли из трактира вчера ночью, я заметил, что кто-то подслушивал под окном, — сказал инквизитор. Тут Кларисса услышала странный звук и быстро обернулась: Эльмо смотрел в спину Иеронимусу с такой злобой, что девушка невольно испугалась — уж не кинется ли он на инквизитора? Тот между тем продолжал: — Я разглядел, что это женщина — точнее, молоденькая девушка в темном плаще. Она быстро скрылась в темноте, думая, что ускользнула незамеченной. — Иеронимус выдержал эффектную паузу. — Там, где прошло это… создание, остался след. Я чувствую его так же отчетливо, как вы, сидящие за этим столом, ощущаете запахи блюд. И, что самое главное, — он взмахнул рукой, — этим запахом магии пропитан весь дворец. Это значит, колдунья среди нас.

Повисло тяжелое молчание.

— И что же нам делать теперь? — спросил Бертрам. Он единственный из всех не выглядел обеспокоенным.

— Во имя Единого, Изначального, — инквизитор низко опустил голову. — Пусть брат Джок вместе со слугами обыщет покои всех женщин… если где-то он найдет колдовские предметы, мои слова подтвердятся. Мы же пока останемся здесь.

— Прошу, — Эуфемия откинулась на спинку кресла. Щеки ее пылали. — Если бы вы не были служителем Церкви, отче… Но я согласна. Пусть мои комнаты обыщут в первую очередь. Ненавижу долго ждать.

— Выполняйте! — хриплым голосом приказал Арнульф.

Духовник, бледный и дрожащий, повиновался.

Ожидание казалось бесконечным.

— Такое унижение, — вполголоса проговорила Эуфемия. — Если об этом узнают в Вальтене…

— Бояться нечего, — отозвался Арнульф. — Вся наша семья чиста.

— Мы это увидим сейчас, — инквизитор вновь спрятал лицо под капюшоном.

Вновь настала тишина — пока не вернулся духовник. На вытянутых руках он нес книгу в переплете из черной кожи с массивными медными застежками. Опустившись на колени перед высоким столом, он положил ее на каменные плиты пола и вполголоса проговорил:

— Прошу позволения удалиться, чтобы совершить очищение. Эта вещь полна магии.

— Прежде скажи нам, — Иеронимус встал, — где ты нашел ее?

— В покоях одной из ноблесс, — с каждым словом Джок говорил все тише и тише.

— Чьих? — Арнульф поднялся так резко, что его кресло с грохотом перевернулось.

Вместо ответа духовник вытянул руку и дрожащим пальцем указал…

— Нет! — закричал Бертрам. — Этого не может быть!

Эльмо не сдержал стона.

…на Клариссу.

«Вот все и кончилось, — только и успела подумать девушка перед тем, как сознание милосердно покинуло ее. — Как жаль…»

— Это не она, Иеронимус! — чуть не плача, повторил Эльмо в десятый раз. — Не она!

— Отчего же? — инквизитор шел по темному коридору, не оглядываясь. — Ты так уверен в ее невиновности… не иначе, знаешь девушку лучше меня? Уж не беседовал ли ты с ней?

— Мне… следовало догадаться… раньше, — чародей едва поспевал за своим мучителем. — Твоя невидимая удавка… это ведь заклятие подчинения?! Вот откуда ты все узнал — из моих мыслей!..

Иеронимус резко остановился, и Эльмо налетел на него. Инквизитор развернулся и схватил чародея за воротник прежде, чем тот успел отскочить.

— Запомни раз и навсегда, — прошипел церковник. — Я не использую заклятий. Да, я читаю твои мысли — такова воля Единого. Я слышал весь ваш разговор, я знал о девушке, которую ты увидел возле трактира. От меня ничего нельзя скрыть, понял?!

Вместо ответа Эльмо оскалил зубы и зарычал.

— И не мешай мне! — добавил инквизитор.

Клариссу заперли в ее собственной комнате, которую перед этим тщательно обыскали, но ничего колдовского больше не обнаружили. Когда Иеронимус и Эльмо вошли, оказалось, что девушка уже пришла в себя. Она сидела у окна, и рассветные лучи золотили ее кожу, скрывая неестественную бледность.

— Бертрам уехал, — прошептала Кларисса. — Вот и славно.

Эльмо и Иеронимус промолчали.

— Я не колдунья, — произнесла она, не глядя на них. — Но клятву приносить не буду. Делайте со мной, что хотите.

— Что за книгу нашли у тебя в комнате? — Лицо инквизитора было бесстрастным.

— Не имею понятия, — девушка равнодушно пожала плечами. — Впервые увидела.

— Отчего ты не хочешь поклясться? — торопливо спросил Эльмо и съежился в ожидании удара.

Кларисса посмотрела на него удивленно.

— Отвечу, если ты скажешь, для чего перешел Завесу теней.

Эльмо глухо зарычал.

— Говори, — тихо сказал Иеронимус. — Мне тоже интересно будет это услышать.

— Идет война, моя госпожа, — чародей поклонился. — Уже давно. Можете считать, что я шпион армии Ирмегарда. Мне нужно было проникнуть в Риорн незамеченным…

При этих словах инквизитор улыбнулся.

— …но я обнаружил, что с некоторых пор королевство находится под зашитой странного заклятия, из-за которого все жители Риорна видят меня не человеком, а чудовищем. До этого в Ирмегарде только слышали о Завесе теней, но никто не знал, что она собой представляет на самом деле. Так что я ее не перешел. Моя миссия не удалась, я провалился…

— Война… — повторила Кларисса, точно пробуя на вкус незнакомое слово. — Так, значит, ты не чудовище?

— Я человек из плоти и крови, но наделенный магией. — Голубые глаза Эльмо пристально смотрели на нее. — Именно это превращает меня в зверя в твоих глазах.

Девушка спрятала лицо в ладонях.

— Мне несколько раз казалось, что я вот-вот смогу увидеть…

— Не договаривай! — резко сказал инквизитор. — Иначе я буду вынужден предать тебя смерти на месте!

Оба — и Эльмо, и Кларисса — удивленно посмотрели на Иеронимуса.

— Я не хочу приносить клятву, потому что однажды уже делала это, — прошептала девушка. — Десять лет назад моя мать сбежала с менестрелем, и отец заставил меня поклясться, что я забуду ее имя и никогда не попытаюсь ее искать. Мне было восемь лет… — По щекам Клариссы потекли слезы. — Я знаю, что Священная клятва делает с человеком, и не хочу повторения. Лучше умереть… Я передумала. Книга моя. Да.

— Ты не понимаешь… — начал Эльмо, но инквизитор прервал его.

— Она приняла решение, Птаха, разве ты не понял? Пусть все так и будет. — Он тяжело вздохнул. — Но на тот случай, если ты все-таки соберешься с мыслями и решишься сказать правду, даю тебе день и ночь на размышления. Если не передумаешь, завтра утром мы отправимся в Вальтен втроем.

Она промолчала.

— О чем говорится в этой книге?

Кларисса покраснела и ничего не ответила.

— Думай! — сурово приказал инквизитор и вышел. Эльмо поплелся за ним.

Полная луна вышла из-за туч, и лесные духи оживились.

«Сегодня будет погоня!..»

И жертва уже выбрана.

Свою заново подкованную лошадь инквизитор уступил Клариссе, и это выглядело изощренной насмешкой: приговоренный к смерти не боится устать в дороге. Девушка была скована заклятием так же, как и Эльмо, — впрочем, это была излишняя предосторожность: Кларисса выглядела больной и даже не пыталась сопротивляться.

«Понимает ли она, что нас ждет?» — уныло подумал Эльмо.

Ранним утром двор казался пустынным, но Эльмо чувствовал, что за ними наблюдают. Арнульф и Эуфемия не вышли, Альма тоже. Лишь два человека не побоялись показаться: Дамиетта и скрипач.

Тамме приблизился и поцеловал край платья Клариссы.

— Мне не следовало приносить клятву, — только и сказал он.

— Испейте воды напоследок, отче, — смиренно попросила Дамиетта, протягивая инквизитору кубок.

Иеронимус сделал глоток и поморщился.

— Холодная… Скажи мне, дитя, отчего никто из твоих родных не пришел?

— Они страдают, но очень боятся навлечь на себя гнев Церкви, — отозвалась Дамиетта. — А еще им стыдно, что член семьи замарал себя колдовством. Так, Клэр?