Фэнтези-2005 - Ирина Скидневская

Неожиданно ее внимание привлек странный разговор между отцом и его дворецким.

— …служитель Церкви, — шептал дворецкий на ухо Арнульфу. — С ним трактирщик и какой-то бродяга, говорит — музыкант, скрипач…

— Так пусть войдут! — Нобиль икнул. — Цер-рковь об…жать низзя!

— Да, но с ними чудовище! — жалобно возразил дворецкий не в первый раз.

— Пусть войдут! — упрямо повторил Арнульф.

Но когда новые гости появились в зале, он тотчас протрезвел, равно как и многие другие из пирующих. Наступила тишина.

Инквизитор в поношенной коричневой рясе шел впереди и остановился только перед самым столом в высокой части зала, но все Взгляды были прикованы не к нему, а к существу, что плелось следом, припадая на правую ногу.

К существу, которое явилось то ли из сказок, то ли из ночных кошмаров…

— Я, Арнульф, приветствую тебя, святой отец! — провозгласил нобиль. Кроме лихорадочного блеска в глазах, ничего не говорило о количестве кувшинов, которое он опустошил незадолго до этого. — Рад дать тебе приют под своей крышей… Но что за создание ты привел с собой?!

— Я, Иеронимус, с радостью приму твой дар, — инквизитор откинул капюшон. — Это существо — мой пленник, чародей из Ирмегарда, Эльмо по прозвищу Птаха. Я оказался в твоих владениях случайно, нобиль. Мы следовали в Вальтен, и моя лошадь захромала… Остановившись в трактире, я ненароком узнал об очень неприятном событии, которое произошло почти у самых стен твоего замка. И решил узнать, отчего не предпринимаются меры…

Церковник говорил медленно, и Клариссе показалось, что он смертельно устал.

— О чем ты говоришь, отче? — нахмурился нобиль.

— Я узнал, — сказал Иеронимус, — что сегодня пропала девушка, и ее до сих пор не нашли. Еще я узнал, что за последние три дня это уже третья пропавшая. Все они примерно одного возраста и схожи друг с другом лицом и фигурой. Это дает мне основания полагать, что в деревне появился колдун…

— Насколько мне известно, единственного колдуна в округе ты привел с собой, — ответствовал Арнульф. Хмель выветрился из его головы без остатка. — Первая из пропавших — слабоумная, постоянно уходит в лес, однажды провела там все лето. Вторая — родом из соседней деревни, я послал туда гонца, чтобы разузнать, не появлялась ли девушка у родителей. Третья… согласен, это уже странно. Как видишь, святой отец, мне все известно. Но я бы не стал никого подозревать в колдовстве.

— Тебе и не следует этого делать, — инквизитор провел рукой по лицу, точно вытирая пот. — Для этого есть Церковь… но вот что ты обязан знать, так это праздники, на которых гуляют все жители деревни. Известно ли тебе, что сегодня в трактире намечалось пиршество?

— Да. — Нобиль расслабился, но Иеронимус этого не заметил и продолжил:

— А известно ли тебе, какой сегодня день?

— Известно, — Арнульф улыбнулся, наклонился и поцеловал руку жены. — Сегодня день, когда на свет появилась моя дражайшая супруга… и вся деревня радуется этому ничуть не меньше, чем я. Потому и празднует…

Инквизитор опустил голову: он попал впросак и не знал, что сказать. Не желая заполучить себе влиятельного врага среди церковников, Арнульф поспешил выйти из неловкого положения:

— А скажите-ка мне, отче, не опасно ли было приводить сюда это… существо?

Иеронимус поднял правую руку, показывая инквизиторский перстень.

— Он связан волей Единого, Изначального и совершенно не опасен. Мало того, он подчиняется всем моим приказам.

— Всем? — Бертрам наклонился вперед, желая рассмотреть чудовище получше. — Очень любопытно, — в улыбке изорского нобиля проскользнуло что-то кровожадное. — И он даже в колодец прыгнет?

— Мне приказано доставить его в Вальтен живым и по возможности невредимым, — инквизитор посуровел. — У Церкви нет нужды в бессмысленной жестокости.

— Я достаточно хорошо знаком с делами Церкви, — улыбка Бертрама стала еще шире. — А с вашими делами, милейший отче Иеронимус, я знаком еще лучше. От лица моего дяди, Верховного инквизитора Жерара, интересуюсь еще раз: так эта тварь и впрямь подчиняется всем приказам?

— Да, — сказал церковник, и что-то в его лице изменилось.

Чудовище стояло спокойно, не шевелясь. «Интересно, — подумала Кларисса, — в Ирмегарде все чародеи такие страшные или только этот?»

Неожиданно пленник поднял голову и встретился с ней взглядом; девушка покраснела, но не отвернулась. Глаза у существа были голубые — и, глядя в них, она вдруг поняла, что не боится его.

— В моем замке за последние два века собралась премилая коллекция, — задумчиво произнес Бертрам. — Шкуры там всякие, зубы… есть даже почти целые чучела. Моя гордость — шкура волка-оборотня, мы убили его вдвоем с отцом в день моего совершеннолетия. Надо сказать, с того времени я значительно пополнил коллекцию.

— К чему ты клонишь? — спросил инквизитор.

— У него любопытная шкура, — просто ответил Бертрам. — Мне хотелось бы заполучить ее целиком… или частично. Может, хотя бы одну лапу?

Сердце Клариссы отчего-то забилось чаще.

— Эй, ты, еретик! — внезапно заговорила Дамиетта. Испуганная Альма пихнула сестру локтем в бок, но девочка не пожелала умолкнуть. — Твоя шкура будет висеть над камином в тронном зале Изорского дворца… а взамен твоих голубых гляделок в нее вставят стекляшки!

Жутковатая гримаса, в которой с трудом угадывалась улыбка, исказила морду чудовища; оно тряхнуло гривой и поклонилось Дамиетте — легко и даже грациозно.

— Вы так добры, моя госпожа, — слова, сказанные хриплым голосом, были отчетливо слышны каждому, кто сидел за высоким столом. — Но даже оттуда я буду видеть вас…

Девочка издала возмущенный возглас, по залу прокатился шепоток — и в этот момент нобиль поднялся и провозгласил:

— Полагаю, самое время прекратить этот разговор. Наш гость устал и нуждается в отдыхе… Я прав?

По лицу Иеронимуса было видно, что он собирается возразить, однако уже через миг инквизитор пошатнулся и едва устоял на ногах.

— Да он же смертельно устал! — Эуфемия всплеснула руками. — Мой долг хозяйки обязывает относиться к каждому гостю как к родственнику. Пойдемте, отче…

Трактирщик Лисс долго пил со слугами и домой попал только к рассвету.

Скрипач поначалу скромно ютился в углу, а потом заиграл — и с этого момента все в зале слушали только его одного.

Иеронимус уснул, едва лишь его голова опустилась на подушку: он не спал больше двух суток.

Эльмо тоже уснул — на полу, под дверью комнаты Иеронимуса.

Ночные кошмары не посещали Эльмо уже много лет. Если наяву он еще на что-то надеялся, то во сне уже горел…

Проснувшись в поту, чародей не стал открывать глаза и продолжал дышать ровно. На его груди сидело что-то холодное, липкое и очень тяжелое.

Эльмо изготовился, чуть-чуть приоткрыл глаза…

…и в следующий миг тварь была поймана!

— Ну-ну, — пробормотал Эльмо, разглядывая странную добычу. Существо, напоминавшее большую летучую мышь, закуталось в свои черные крылья, точно в плащ, и поверх них глядело на чародея злобно поблескивавшими красными глазками. — Пленник пленника заполучил! Ты, видать, последняя мара в этом замке, если так разжирела… — Ночной кошмар засвистел, затрещал, и Эльмо пришлось его хорошенько встряхнуть. — Молчи, а не то отдам тебя Иеронимусу! Вот так. Что же мне с тобой делать, а? — Эльмо призадумался. — Полезай-ка ты в мешок! — решил он наконец и, сняв с пояса небольшой кошелек, который инквизитор по ему одному известной причине оставил чародею — возможно, сочтя вещицу безобидной, — запихнул туда мару. Существо извивалось, брызгало слюной и пыталось укусить чародея за пальцы.

Сам кошелек остался с виду таким же пустым, как раньше.

Покончив с ночным кошмаром, Эльмо перевел дух и попытался навести порядок в мыслях.

Итак, все очень просто. Два — или уже три? — дня назад он преодолел перевал Одиночества и оказался в Риорне — в стране, где магия под запретом, и первый встречный может попытаться его убить, чтобы получить потом награду от короля.

Ему не повезло. Первым встречным оказался инквизитор.

Они долго шли не останавливаясь — вернее, Эльмо шел, а инквизитор ехал верхом. Церковник казался сделанным из железа — настолько он был вынослив и молчалив. Поначалу Эльмо пытался его разговорить, но очень скоро убедился, что это невозможно. Потом ему стало не до разговоров. Будь в его распоряжении магия, Эльмо бы что-нибудь придумал, но без помощи чародейства приходилось рассчитывать только на собственные ноги. Сильнейшее заклятие не только лишало его возможности колдовать: стоило расстоянию между ним и инквизитором превысить пятнадцать шагов, как Эльмо начинал задыхаться.

Пленнику много раз казалось, что силы его вот-вот иссякнут, но он шел, бездумно переставляя ноги, не замечая ничего вокруг, шел, хотя сапоги натерли ноги до кровавых мозолей, а в горле пересохло, шел…