Нерассказанная история США - Оливер Стоун

9 июля американские войска заняли остров Сайпан. Потери были огромны. В целом погибло или совершило самоубийство 30 тысяч японских солдат и 22 тысячи гражданских лиц. Американцы в результате длившихся почти месяц боев потеряли около 3 тысяч убитыми и более 10 тысяч ранеными – самые высокие на тот момент потери США на Тихом океане. Для большинства японских руководителей катастрофическое поражение стало окончательным доказательством того, что победы в войне им достичь не удастся. 18 июля премьер-министр Хидэки Тодзио и его кабинет ушли в отставку.

На следующий день, когда только стало известно об отставке Тодзио, в Чикаго открылся съезд Демократической партии США. Франклин Д. Рузвельт без труда добился своего выдвижения на беспрецедентный четвертый срок. Настоящая предвыборная гонка произошла только в борьбе за пост вице-президента. Генри Уоллес разгневал партийных консерваторов, когда призвал к мировой «народной революции», ради которой должны сотрудничать США и СССР14, и стал отстаивать права профсоюзов, женщин, негров и жертв европейского колониализма. Среди его врагов оказались банкиры Уолл-стрит и другие антипрофсоюзные деловые круги, южане-расисты и защитники британского и французского колониализма.

Уильям Стивенсон, резидент английской разведки в Нью-Йорке, даже приказал Роальду Далю – служившему тогда в Вашингтоне лейтенанту Королевских ВВС и будущему писателю – шпионить за Уоллесом. В 1944 году Даль раздобыл черновик еще неопубликованной брошюры Уоллеса «Что мы делаем на Tихом океане». Когда он прочитал ее, то, по его словам, «у меня волосы на голове встали дыбом». Уоллес призывал к «освобождению… жителей колоний» в Британской Индии, Малайе и Бирме, во Французском Индокитае, Голландской Ост-Индии и на многих маленьких тихоокеанских островах. Даль тайком вынес рукопись из дома друга Уоллеса и поспешил с ней в посольство – снять копию и ознакомить с книгой разведку и Черчилля. «Потом мне сказали, – вспоминал Даль, – что Черчилль не мог поверить тому, что читает». Уоллес записал в своем дневнике: «Вся наша секретная служба дрожала от негодования, как и Министерство иностранных дел». Руководители Англии потребовали от Рузвельта осудить своего вице-президента и расстаться с ним. Стивенсон заметил: «Я увидел в Уоллесе угрозу и принял меры к тому, чтобы Белый дом знал, с какой озабоченностью британское правительство смотрит на возможность появления фамилии Уоллеса в избирательных списках на выборах 1944 года». Даль, чьей основной задачей в Вашингтоне было наблюдение за действиями Уоллеса – они регулярно гуляли вместе и играли в теннис, – заметил, что его «друг» – «прекрасный человек, но слишком невинен и идеалистичен для этого мира»15.

Именно по той причине, что большая часть мира не соглашалась с оценкой Даля, Уоллес и представлял собой такую угрозу. В марте 1943 года Уоллес отправился в 40-дневную поездку доброй воли по семи странам Латинской Америки. Выступая на испанском языке, он взволновал своих слушателей. Сначала он поехал в Коста-Рику, где его приветствовали 65 тысяч человек, или 15 % всего населения. «Костариканцы устроили мистеру Уоллесу такой горячий прием, равного которому страна не знала за всю свою историю», – писала New York Times. Но это было только начало. В Чили его самолет встречали уже 300 тысяч человек. А когда он шел по улицам Сантьяго под руку с президентом Хуаном Антонио Риосом, в ликующей толпе насчитывалось уже больше миллиона человек. На стадионе собралось 100 тысяч человек, на 20 тысяч больше официальной вместимости, и все ради того, чтобы послушать выступление Уоллеса. Посол США в Чили Клод Бауэрс сообщил в Вашингтон: «Еще ни разу за всю чилийскую историю здесь не принимали иностранца с такой помпой и, очевидно, с искренней радостью… Простота его манер, его общение с людьми из всех слоев населения, незапланированные визиты в рабочие кварталы… знакомство с муниципальным жильем так поразили народные массы, что те чуть не сходят с ума от восторга».

В Эквадоре он выступил в Университете Гуаякиля с очень трогательной речью, посвященной послевоенному будущему страны. «Если освобождение людей, ради которого и ведется сегодня борьба, проливают кровь молодые люди, льют реки пота рабочие, окончится завтра империализмом и притеснениями, эта ужасная война окажется напрасной, – объявил он. – Если эта победа, оплаченная кровью и потом людей, снова приведет к концентрации богатства в руках горстки богачей – если богачи разжиреют, а остальные будут влачить жалкое существование, – то демократия потерпит крах, и все жертвы окажутся напрасными». В Лиме его приветствовали 200 тысяч человек. Поездка оказалась не только его личным триумфом, а и чудом дипломатического искусства. Когда тур подошел к концу, 20 стран Латинской Америки разорвали дипломатические отношения с Германией, а больше десяти объявили ей войну16.

Уоллес пользовался такой же популярностью и на родине. Пока он отсутствовал, Институт Гэллапа провел опрос среди избирателей Демократической партии, как они относятся к каждому из четырех ведущих претендентов на выдвижение от партии, если Рузвельт откажется баллотироваться. 57 % голосов, полученных Уоллесом, вдвое превысили количество голосов, отданных за его ближайшего конкурента17.

У Гарри Трумэна (здесь он изображен в возрасте 13 лет) было очень тяжелое детство, печально отразившееся на его душевном состоянии. Он отчаянно пытался добиться одобрения своего хамоватого отца. К тому же ему приходилось носить очки со стеклами толщиной с бутылку «Кока-колы», из-за чего он не мог играть в спортивные игры или хулиганить с другими мальчишками, которые дразнили и запугивали его. «Сказать по правде, я был просто девчонкой», – вспоминал Трумэн.

Подобное свидетельство популярности Уоллеса у избирателей заставило его врагов поспешить со следующим шагом. Зная, что из-за слабого здоровья Рузвельт просто не переживет свой четвертый срок, партийные боссы решили вычеркнуть Уоллеса из списка претендентов и заменить кем-нибудь более лояльным к консервативным фракциям партии. В 1944 году они организовали то, что посвященным было известно как «заговор Поули», названный в честь казначея Демократической партии и нефтяного магната Эдвина Поули18. Поули когда-то язвительно заметил, что пошел в политику, как только понял: куда дешевле выбрать новый конгресс, чем купить старый. Среди заговорщиков были Эдвард Флинн из Бронкса, мэр Чикаго Эдвард Келли, мэр Джерси-Сити Фрэнк Хейг, министр почт и бывший председатель партии Фрэнк Уокер, секретарь партии Джордж Аллен и тогдашний председатель национального комитета Демократической партии Роберт Ханнеган.

Просмотрев список потенциальных кандидатов, партийные боссы решили заменить Уоллеса ничем не примечательным сенатором от штата Миссури Гарри Трумэном. На Трумэне остановились не потому, что он обладал какими-то необходимыми качествами, а потому, что он проявил себя достаточно безвредным сенатором, нажил мало врагов, и можно было положиться на то, что он не станет возмутителем спокойствия. Они мало думали (если вообще думали) о том, какие именно нужны качества, чтобы вести вперед США и весь мир в предстоящие тревожные времена, когда придется принимать решения, влияющие на весь ход истории. Таким образом, восхождение Трумэна на пост президента, как и значительная часть его карьеры в целом, стало результатом закулисных сделок продажных партийных боссов.

Хотя Гарри Трумэн ушел с поста с таким низким уровнем поддержки среди населения, что до сих пор его можно сравнить разве что с результатами Джорджа Буша, сейчас его сплошь и рядом считают чуть ли не великим президентом, и обычно о нем одобрительно отзываются как республиканцы, так и демократы. Бывший советник президента по вопросам национальной безопасности и госсекретарь Кондолиза Райс, которая, по словам Джорджа Буша, сообщила ему «все, что мне теперь известно об СССР», в опросе журнала Time назвала Трумэна человеком столетия19. Некоторые историки угодили в ту же ловушку, и больше всех Дэвид Маккаллоу, чья идеализированная биография Трумэна обеспечила автору Пулитцеровскую премию.

Но настоящий Гарри Трумэн куда интереснее выдуманного Маккаллоу. У Гарри Трумэна было очень тяжелое детство, печально отразившееся на его душевном состоянии. Он рос на семейной ферме в Миссури и отчаянно пытался завоевать расположение отца, Джона Трумэна по прозвищу Коротышка. Старший Трумэн, хоть его рост и не превышал 5 футов 4 дюймов[46], любил драться с намного более высокими мужчинами, стремясь продемонстрировать свою «крутизну». Такую же «крутизну» он хотел видеть и в своих сыновьях. И младший брат Гарри, Вивиан, оправдал надежды отца. Но у Гарри обнаружили гиперметропию, или дальнозоркость, и ему приходилось носить очки со стеклами толщиной с бутылку кока-колы, из-за чего он не мог играть в спортивные игры или хулиганить с другими мальчишками. «Я боялся, что мне выбьют глаза, если игра окажется слишком грубой или если я упаду, – признавался он. – Сказать по правде, я был просто “девчонкой”»20. Мальчишки запугивали его и дразнили «очкариком» и «девчонкой», оскорбляли всю дорогу из школы. Что еще хуже, когда он прибегал домой, дрожа и задыхаясь, мать «успокаивала» его, прося не волноваться, потому что он все равно должен был родиться девочкой. В письме 1912 года он рассказывает об одном случае: «Это так по-женски, не правда ли? Мама говорит, что я все равно должен был родиться девочкой. Меня бесит, когда мне так говорят, но, полагаю, отчасти это правда». Позже он вспоминал, что для мальчика считаться «девчонкой» было «тяжело. С ним никто не хочет дружить, у него появляется комплекс неполноценности, и ему приходится приложить немало усилий, чтобы от комплекса избавиться»21. Неудивительно, что проблемы половой принадлежности мучили его в течение многих лет. Он часто упоминал свои женственные черты и манеры. Позже он докажет, что не только не является «девчонкой», но и в силах выступить против Сталина и показать тому, кто в мире хозяин.