Ошибка господина Роджерса - Владимир Востоков

— Прошу извинения, но у меня весьма неотложное дело, — решительно заявил я.

Возможно, мне показалось, что говорил я решительно. Передо мной за небольшим столом, на котором аккуратными стопками лежали документы, сидел майор средних лет. Его добрые глаза смотрели на меня участливо и предупредительно. Видя мою взволнованность, майор обратился к посетителю:

— Я вас прошу подождать несколько минут в приемной.

Посетитель с любопытством покосился в мою сторону и торопливо вышел из кабинета.

— Пожалуйста, садитесь, — сказал майор.

Я не знал, что делать с портфелем — поставить его на пол или положить на колени.

— Садитесь… — повторил майор. — С кем имею дело?

— Спасибо… Иванов Алексей Иванович, сантехник. — Я поспешил сесть, не выпуская портфеля из рук.

С чего начать рассказ?

— Я вас слушаю, Алексей Иванович, — сказал майор.

Десятки раз я прокручивал свою историю, стараясь коротко изложить события. Думал, отчеканю, как ученик выученное домашнее задание, а потом пусть задают вопросы.

Но пришло время говорить, а я сижу и не знаю, с чего начать.

— Товарищ майор. Речь идет о моей судьбе. Я недавно вернулся из-за границы, был в гостях у брата. Мне нужно срочно и доверительно поговорить с нужным человеком. Я стал, по сути дела, врагом Родины. Понимаете?

— Пока нет, — спокойно ответил майор. — Сейчас.

Майор кому-то позвонил. Кто-то обещал прийти. И действительно, вскоре в кабинет вошел высокого роста, статный, подтянутый человек, просто и деловито представился:

— Капитан Насонов, Владимир Николаевич…

— Иванов Алексей Иванович, — ответил я.

— Пойдемте ко мне… — предложил капитан.

Ноги меня не слушались. Портфель стал тяжелым.

— Давайте я понесу… — сказал капитан.

Я машинально отдал свой груз.

Мы прошли в отдельный, скромно обставленный кабинет.

— Здесь нам никто не будет мешать…

Капитан указал на стул:

— Садитесь… И спокойно рассказывайте.

Я подробно рассказал о брате, о том, что со мной произошло в Австрии, кинулся к портфелю, раскрыл его. Перед капитаном появились тюбик «Поморина» (пусть разбираются!) и пачка писем от брата.

— Дело очень серьезное. Мне остается порадоваться, что вы сейчас здесь… — сказал Насонов.

— Это мой долг. Правда, я очень боялся и поэтому слишком долго собирался.

— Что у вас еще в портфеле?

— Чепуха… Мои вещи…

Мне показалось, что капитан с трудом сдержал улыбку. А может, только показалось?

— Арестуйте меня, я это заслужил…

Капитан Насонов посмотрел на меня и сказал:

— Вы сами пришли к нам. Никаких преступлений, судя по вашим словам, за вами не числится, поэтому арестовывать вас пока не за что. Ясно?

— Ясно… — прошептал я. — Но готов понести любое наказание. Готов ко всему. Извините, Владимир Николаевич, можно стакан воды?

Насонов налил мне воды. Я залпом выпил.

— Дело серьезное… — согласился капитан. — Я вынужден о нем доложить… Мы пройдем сейчас в другое место.

Сколько раз после приезда из Вены я проходил мимо многоэтажного здания на Лубянке. И вот я здесь. Меня уже выслушали. И я теперь почувствовал себя спокойнее.

Владимир Николаевич привел меня в приемную какого-то начальника, открыл дверь и вошел в кабинет. Я остался на попечении секретарши. Через несколько минут туда же проследовал молодой человек с папкой в руках. Секретарша, уже немолодая женщина, сидела за небольшим столом, держа перед собой журнал и, не обращая на меня никакого внимания, вписывала в него какие-то цифры. Буднично и просто, как делают это в любом другом учреждении.

Время тянулось очень медленно. Казалось, что прошли сутки, прежде чем появился Владимир Николаевич и меня пригласили в кабинет. Я в нерешительности остановился у двери.

— Пожалуйста, пожалуйста, — мягко произнесла секретарша.

Я робко открыл дверь и очутился в квадратном кабинете.

— Смелее проходите и садитесь, — сказал Владимир Николаевич.

Я осмотрелся. У стола стоял невысокого роста, средних лет человек в форме полковника.

— Здравствуйте, — сказал он и представился: — Михаил Петрович. Присаживайтесь.

Я сел за приставной столик. Напротив сидел Владимир Николаевич.

На столике стоял небольшой магнитофон.

— Прошу вас, Алексей Иванович, рассказать все, что с вами произошло, не пропуская мелочей, — попросил Михаил Петрович. — Если вы не возражаете, мы запишем ваше сообщение на магнитофон.

В знак согласия я кивнул головой.

И я начал рассказывать. Меня слушали очень внимательно, так врач слушает тяжелобольного человека, стараясь точно определить причину заболевания. Я нервничал, у меня перехватывало дыхание, пересыхало горло. Мне подали стакан воды. Я ее выпил.

Открылась дверь, и вошла секретарша. Я вздрогнул и замолчал.

— Принесите, пожалуйста, чаю, желательно с лимоном, — попросил Михаил Петрович.

Подали чай. Я сделал несколько глотков, немного успокоился. Однако ненадолго.

Мне начали задавать уточняющие вопросы. Они касались моего прошлого, настоящего, обстоятельств пребывания в Вене. Расспрашивали подробно о Роджерсе, брате, интересовались мельчайшими деталями. Особенно о полученном задании. О моем обучении — как пользоваться шифросвязью. Как я должен был поддерживать связь с Центром.

— Я должен ежемесячно посылать письма на подставной адрес в Вену. Самые обыкновенные. Но вписывать любые сведения о Фокине и его семье, — закончил я.

— Любые? — переспросил полковник.

— Любую чепуху… — повторил я.

— Чепухи в этом деле не бывает… — поправил Владимир Николаевич.

— Он так сказал… Роджерс.

— Кроме добывания сведений о Фокине и его работах, членах его семьи, других заданий вам не давали?

— Нет.

— Когда вы должны отослать первое сообщение? — спросил полковник.

— Срок истекает через неделю.

— Ясно, — сказал полковник и, помолчав, спросил: — Алексей Иванович, вы все нам рассказали, ничего не упустили?

— Поверьте. Как на духу. Все, как было, — ответил я.

— Хорошо. Нам еще не раз придется возвращаться к этой истории. А сейчас ответьте, пожалуйста, кто знает о вашем приходе сюда?

— Никто, кроме вас.

— А о том, что с вами произошло в Вене?

— Тоже.

— Очень важно сохранить в тайне и дальше. Сумеете?

— Конечно. Не сомневайтесь. Это уже точно, — горячо пообещал я.

— В таком случае, Алексей Иванович, я должен вам высказать кое-какие соображения, которые могут быть полезны для вас.