Другая сестра Беннет - Дженис Хэдлоу

– Не желаешь осмотреть дом? Я подумала, что мы могли бы отправиться на экскурсию по нему после того, как ты выпьешь чаю. Не уверена, что ты видела его раньше, когда приезжала.

Мэри едва ли когда-нибудь видела Элизабет такой же гордой, как тогда, когда они вместе проходили по огромным комнатам – ее походка была быстрой и энергичной, а голос – оживленным. Когда она описывала, показывала на что-то и рассказывала, удовольствие от своего нового дома проявлялось в каждом ее неутомимом шаге. Они осмотрели галерею скульптур и самые знаменитые семейные портреты, затем постояли у дверей библиотеки, самой большой из всех, что Мэри когда-либо видела. Лиззи была уверена, что мистер Дарси будет рад предоставить ей доступ в нее, когда вернется домой через неделю или около того.

Тем временем сестры установили очень удобный распорядок дня. В желтой гостиной они пили кофе, а чаем наслаждались в будуаре Лиззи. Обедали одни в столовой, что была обклеена обоями с китайскими мотивами, а за их стульями ожидали слуги.

Когда сестрам хотелось на свежий воздух, они вместе прогуливались по саду. Лиззи обращала внимание Мэри на каждую примечательную деталь, на каждый лес, пруд или то, что можно было улучшить. Здесь она решила разбить цветник. В этом тихом уголке ей пришла в голову мысль открыть школу.

Но ничто так не радовало их обеих, как часы, которые они проводили в детской с юным Фицуильямом Дарси. Когда этот крепкий малыш в белом платьице сидел на коленях у Мэри, его прямой оценивающий взгляд говорил о том, что он уже обладает решительной волей своего отца. Только после их третьей, а быть может, и четвертой встречи юный Дарси показал, что унаследовал и обаяние матери. Протянув к Мэри руки с широкой, соблазнительной улыбкой, он застал ее врасплох. Его пальцы, липкие и теплые, обхватили ее, а потом он повернулся к матери и подставил лицо для поцелуя. Невозможно было не умиляться и не улыбаться этому, и Мэри с готовностью делала и то и другое.

– Ты выглядишь очень счастливой, Лиззи.

– Именно так. Не уверена, что заслуживаю этого, но я намерена вести себя, будто это так. Я не стану извиняться за великое счастье, что мне досталось. Но, по правде говоря, Мэри, я действительно очень благодарна. Я и представить себе не могла, что моя жизнь будет устроена таким великолепным образом. И хотя я не хочу, чтобы все об этом знали, не бывает и дня, когда я не благодарю за то, что все сложилось именно так, как сложилось. Ни единого дня.

Очень тронутая, Мэри протянула руку и коснулась руки Лиззи. На какое-то мгновение Мэри не испытывала ничего, кроме прилива нежности и желания, чтобы сестра ответила ей взаимностью. Она знала, что никогда не забудет предательства Лиззи в ночь бала у мистера Бингли. Несмотря на все ее попытки оправдать поведение сестры, она не могла назвать ее поступок иначе. Однако Мэри надеялась, что в будущем отношения между ними вновь станут теплее. Лиззи была спокойна и счастлива, больше не дразнимая и не раздражаемая своей семьей, она уже не пыталась отчаянно дистанцироваться от смущения, которое испытывала. Возможно, подумала Мэри, эта безмятежность побудит Лиззи смотреть на сестру более доброжелательно и думать более великодушно о ней и ее положении. Если бы им удалось вернуть хотя бы частицу того удовольствия, которое они получали в обществе друг друга, когда были юны, этого было бы достаточно. Большего Мэри и не желала.

Шли дни, и были моменты, когда Мэри позволяла себе верить, что ее надежды могут сбыться. Ей казалось, они с Лиззи снова стали прекрасными друзьями и ощущали совершенную легкость друг с другом. Они были счастливы вместе, не нуждаясь ни в какой другой компании. Они читали, гуляли, болтали и играли с Фицуильямом, который теперь знал Мэри достаточно хорошо, чтобы время от времени одаривать ее своей гордой улыбкой. Это было именно то, о чем когда-то мечтала Мэри. Она почувствовала, как тяжесть тревоги, которая давила на нее, незаметно ослабевает. Она спрашивала себя, хватит ли у нее смелости поговорить с Лиззи о своем будущем – признаться ей, что не знает, куда ей идти и что с ней будет, что ее бросает в дрожь, когда она думает о тех немногих вариантах, которые открываются перед ней. Могла ли она признаться, что мысль о том, чтобы жить рядом с матерью, ужасает ее? Конечно, Лиззи поняла бы именно этот ее страх. Ни у кого не было более здравого взгляда и более острого понимания. Представив себе облегчение от того, что Лиззи станет ее наперсницей, Мэри почувствовала, как у нее поднялось настроение. Она могла бы поведать сестре о Кэролайн Бингли и ее насмешках. Она позволила себе слегка улыбнуться, думая о том, как одним едким замечанием Лиззи смягчит оскорбления мисс Бингли и заставит Мэри увидеть ее такой, какая она есть на самом деле: нелепой, мелочной и снедаемой обидой. Мэри почувствовала, как ее охватывает спокойствие, но не призналась даже самой себе, что начала думать, не найдет ли она в конце концов дом в Пемберли – не отыщется ли где-нибудь в этом большом доме, среди всех этих статуй, картин, будуаров и гостиных, места для нее самой?

Затем вернулся мистер Дарси. Он был в Лондоне по делам, а теперь вернулся домой и привез с собой сестру Джорджиану, красивую девушку девятнадцати лет. Сразу же настрой в их маленькой компании переменился. Мистер Дарси не был человеком, открыто проявляющим чувства, но его характер был настолько сильным и решительным, что он не мог не произвести изрядного впечатления на окружающих. С Лиззи и сестрой его привычная серьезность смягчалась привязанностью. Для Джорджианы он был добрым и снисходительным братом, для Лиззи – страстно влюбленным мужем. Однако проходили дни, а Мэри видела, что в ее обществе он никогда не чувствовал себя непринужденно. Он всегда был исключительно вежлив и вел себя как настоящий джентльмен, но рядом с ней не мог расслабиться. Прошло совсем немного времени, прежде чем его холодная правильность выбила Мэри из колеи, и она начала чувствовать себя неловко рядом с этим человеком. Она не знала, как лучше проявить себя в его глазах. Должна ли она попытаться присоединиться к разговору и проявить оживление, которого не чувствовала, чтобы показать себя приятным и веселым гостем? Или лучше вообще ничего не говорить, скрываясь от него настолько, насколько возможно, в надежде просто ускользнуть от его внимания?

Вскоре Мэри обнаружила, что ни одна из этих стратегий не работала. Когда она молчала, то лишь подтверждала его