Фледлунд - Соня Фрейм

копатель, ну, я и пошла, хотя Торстен был против. Ему без тебя туговато, и теперь он думает, что мы оба хотим его кинуть.

Имя уже было знакомо по рассказу Пчеловода. Какие-то загадочные датские дела.

– А чем я занимался у этого Торстена? – тихо спросил он, готовясь услышать про себя очередную пакость.

Нора, видимо, поняла его выражение и рассмеялась:

– Барменом ты у него временно был, дубина. Татуированный австралиец за стойкой – гарант заполненного бара.

От сердца отлегло. Значит, хоть что-то из того, что он делал, было легальным. Нора же внезапно посерьезнела и заявила:

– Слушай, ты, конечно, в последний раз повел себя как полная мразь, но когда ты пропал с концами, я все же обеспокоилась. Меня воротит это признавать, но мне еще не безразлично, что с тобой. В «Плутоне» сказали, что ты без памяти застрял тут и должен им тонну денег. И из тебя их будут выбивать всеми путями.

– Вали от них, – перебил ее Киран. – Ты хоть знаешь, что они копают?

Лицо Норы застыло. Меньше всего на свете он хотел, чтобы с ней произошло то же, что и с ним.

– Были слухи… – осторожно ответила она.

– Это опасный наркотический препарат, – наплевав на тайны «ФЕМА», продолжил он. – И если ты им случайно надышишься, как я, с тобой что и похуже может выйти. Вокруг города сплошные пустоты из-за химикатов с фабрики. Даже просто копать эту дрянь опасно.

– Так вот что с тобой произошло… – отстраненно сказала она.

Риск ее нисколько не волновал. Нора всматривалась в лицо Кирана с разочарованием и обидой.

«Что я, черт возьми, ей сделал?» – подумал он.

На невинных так не смотрят. Тревожило дурное предчувствие, что и с ней он обошелся дерьмово. И лучше бы она ему снова врезала, выносить ее взгляд не было мочи.

– Знаешь, это будто ты и не ты, – добавила Нора, вымученно улыбаясь. – Я не знаю, мне радоваться, что ты вдруг ведешь себя по-людски, или же наоборот… У тебя словно часть души украли.

– Мне не нравится тот, кем я был, – резко оборвал он ее. – Уже наслушался про себя и… счастлив, что потерял память. Беспокоит, что «Плутон» держит меня на мушке, но к прошлому возвращаться не хочу. И тебе нужно от них уходить. Один неверный шаг – и тебя закопают в яму, которую ты для них роешь.

– Нечего папочку изображать, – хмыкнула Нора. – Я выполню задание, а затем уйду от вас всех. Вернусь домой, что мне еще остается? Поиграла с плохими мальчиками – и хватит. Одни проблемы от вас.

В воздухе повисло столько невысказанного и неизвестного! Впервые собственная история показалась Кирану важной. Какими путями оба шли, что загремели в наемники? Что между ними было? Но если бы Киран задал последний вопрос, Нора точно озверела бы.

– И где твой дом? – только спросил он, отстраненно следя за ней.

– В Висбю[17], балда беспамятная. Ладно, толку говорить с тобой нет. Не верю, что человека можно так взять и стереть… И еще больше не верю, что хотела найти тебя прежнего.

– Прости, – произнес он снова, пристально глядя в ее лицо.

Казалось, что он стремительно ее теряет и наверстать уже ничего нельзя. От этого что-то в душе орало дурным голосом, но мышцы лица, наоборот, стянуло, и он только мог стоять и смотреть на нее как истукан.

– Проехали. Ты же теперь вообще другой человек, – с грустной усмешкой сказала она. – Сам бы увидел себя прежнего, удивился. Бывай.

С этими словами она побрела в сторону «бара для битых». Кирана же разъедали жуткая горечь и вина за что-то, не в полной мере осознаваемое. Только сейчас он понял, что все-таки кое-что знает о любви. С памятью или без Нора оставалась частью него.

15. Снятые печати

Вернувшись домой после ужина в «Кардинале», Ханна, не включая свет, прорыдала несколько часов. Если бы кто-нибудь спросил, что ее так расстроило, она сказала бы: «Да все!» Все – начиная от собственной ничтожности и заканчивая украденной фотографией, выдававшей ее одержимость Ребеккой и Эриком. Поход в ресторан обернулся кошмарным унижением, которое она навлекла на себя сама. Эрик только хотел поговорить через нее со своей возлюбленной, и под конец вечера его настоящий интерес уже был очевиден. Ханна стала медиумом, проходной дверью, и ее как не было, так и нет.

От этого осознания она исторгла жуткий крик. Хотелось наконец исчезнуть, чтобы перестать ощущать себя.

«Я сама – свое худшее воспоминание…»

Она лежала на полу у кровати, не в силах подняться, и постепенно провалилась в забытье.

* * *

Ее лицо ощупывали чьи-то руки. Одна трогала лоб, другая скользнула по шее. Ханна видела себя со стороны, одновременно ощущая прикосновения на своей коже. Она существовала в двух измерениях.

Ржавые трещины вокруг нее складывались в уродливый ветвистый узор. Затем появилась третья рука и сжала ворот одежды. Четвертая поползла по ее запястью. Но за спиной никого не было. Тем страшнее выглядели руки. Они никому не принадлежали.

До нее доносился шелест, как размеренное дыхание спящего человека. Ханна попала в этой точке в невидимый капкан и не могла пошевелиться. Собственной воли у нее не было.

Руки безостановочно водили по ее лицу и телу, стремясь ощупать каждый сантиметр кожи. Внезапно справа вынырнула голова, тела у нее не было. Спутанная копна черных волос свисала до самой земли, а сердцевидное лицо всматривалось в Ханну с завороженным вниманием. Глаза, подобно пленке, затянула неестественная матовость, это был взгляд мертвеца. Так они снова встретились с Ребеккой Лейнц.

– Кто ты… – беззвучно произнесли ее губы, но голос разнесся всюду.

Дыхание вокруг вдруг участилось.

– Ханна, – последовал ответ.

Голова Ребекки втянулась куда-то за ее спину и вынырнула с другой стороны. Рук уже было не счесть. Они сплелись в сеть и постепенно вдавливали ее в землю.

– Я вижу тебя постоянно. Во мне, – снова безжизненно разомкнулись губы Ребекки.

– Это ты во мне… – отразила Ханна ее слова.

Сквозь взгляд Ребекки вдруг проступило подобие живой человеческой печали. Они почти соприкоснулись лбами. Их симбиоз был возможен только в этом пустынном измерении, где их двоих обнажили до истинной сути.

– Что тебе нужно? – заструился шепот Ребекки, множась с каждым словом. – Почему ты хочешь быть мной?

– У тебя есть сила, которой нет у меня…

На губах Ребекки возникла беглая улыбка, а глаза закатились. Голова вжалась в щеку Ханны и заскользила вниз, словно ластясь.

– Значит, ты пришла просить моей помощи?

– Да.

Руки