КОМ-2 (Казачий Особый Механизированный, часть 2) - Ольга Войлошникова

— Экстерн всё?

— Кажись да…

На этих словах с криком: «С-суки-и-и-и!» — Демидов метнул вниз бомбу и лихорадочно принялся стрелять. Вот только верёвку-то он не дёрнул! Бомба бесполезно плюхнулась посреди зала, а ледяной шип завершил красивое выступление Андрюхи.

— Вот теперь всё! — донеслось снизу. — Псих какой-то!

И как меня на этих словах злоба взяла. Прям как в том трансваальском вагоне. Аж до красного в глазах. Не высовываясь из-за доски, я перекинул вниз две своих бомбы и выдернул «кольт». Маны оставалось только на щит, так что обойдёмся огнестрелом.

Внизу глухо бумкнуло два раза, а потом, когда я уже собирался стрелять, рвануло ещё раз. Видимо, демидовская сдетонировала. Ну, мне же легче. Опять тишина.

— Проверить второй этаж!

С-сука, знать не всех зацепило.

— Лестница перекрыта!

— Ко второму входу!

Блин горелый, тут ещё вход есть? Ползком перебрался в комнату с «ценным грузом». Теперь за угол и ти-ихонечко выглянуть. Через стол пытались перелезть трое. Пришлось их угостить выстрелами. Маты. Значит попал. Но пока красным не мигает, а это плохо. В ответ прилетело несколько огоньков, но как-то неубедительно. Мимо и слабо. Перезарядился, а то кончатся не ко времени, и достал саблю. Комнатка маленькая, может, кого успею рубануть. Пока мысли суматошные гонял, прям через перила снизу на галерею запрыгнула фигура в чёрном. Не чинясь, встретил её тремя выстрелами, да ещё и саблей напоследок рубанул.

— Сука!

Прыгун сполз у нашей с Демидовым бывшей позиции. Что приятно, амулет красным сияет. Прям рождественская гирлянда, ага!

С криком:

— Командир! — кандидат на премию вылетел прямо на лезвие сабли и стёк на пол. Оно, конечно, смягчение, все дела, но ежели вы на кусок стали брюхом напарываетесь — приятного мало. Высадил оставшиеся патроны в обойме в тех, кто на лестнице копошился. Но не попал. Словил пару ответных попаданий в щит и понял, что я всё — по энергии практически пустой.

— Ты живой там? — неожиданно прокричал знакомый голос.

— Сокол, ты давай, сам проверь, я ж тебя как родного встречу! — ах ты ж, пень горелый, для кольта-то обойма последняя. Есть ещё в сапоге малыш, но то… такое.

— Давай ты нам ящик отдашь, и все рады будут, а?

— А, может, он тут где-то, внизу? — вполголоса спросил кто-то.

Ну-ну, пусть поищут, ага.

В ответ шикнули и зашептались.

Шушуканье на лестнице. Чуть поскрипывание справа. Крадутся, аспиды.

Рывком высунулся у пола и почти в упор расстрелял двоих. Всё. Патроны у кольта — ёк. Тихонько достал браунинг. Ну, чего? Шесть мелкашек и сабля с ножом.

Внезапно раздался мерзкий звонок.

— Да ну на… — это от лестницы. И в ответ в полный голос:

— Да не может быть, а⁈

— Вот ты везучий, Коршун! — а это уже голос Ивана. — Вылезай, конец зачёту. Продержались вы по времени.

БЫВАЕТ ИШШО ИНДЕЙСКАЯ ХИТРОСТЬ…

Ага, щас! Подождём. А то знаем мы эти военные хитрости. Мало чего он тут говорит… пусть учителя-наставники конец урока объявят.

Но спустя ни пять, ни десять минут в атаку на «ценное имущество» никто не пошёл. Это несколько обнадёживало, тем более, что маны на простенький щит уже успело набежать. Значит, сразу не помру. А в бою это, знаете…

По итогу сидел в комнатушке, пока ко мне Демидов не подошёл. Чуть не пристрелил его на нерве.

— Ты чего тут сидишь? Наши уже давно внизу собрались. Тебя да Морозову ждут. Чего-то её откачать не могут. Перенапряглась опять.

Я встал с пола, отряхнул колени и локти.

— Я смотрю, ты с ней близёхонько знаком. Мож, поцелуешь, как в той сказке, она и очнётся?

— Всё тебе смешочки. А ты вообще в курсе, что мы впервые за пятнадцать лет победили?

— Кто это «мы»?

— Экстерны.

— Победили мы с тобой, да вон та валяющаяся в отключке Морозова. Остальные, так, погулять вышли.

Демидов заметно сконфузился.

— Ну моего-то участия с гулькин х… — он осёкся но поправился, — нос.

— А не скажи! Они как твою невзведённую бонбу, увидели, так от моих и не шарахнулись. С предсказуемым результатом. Разом почти все оставшиеся и полегли. Значит, говоришь, всё? Конец уроку?

— Ну конечно, стан с убитых спал, значит всё. Не волнуйся.

— Да я и не волнуюсь. Я, брат — опасаюсь. Это две большие разницы!

— Пошли уже, — Демидов старался выглядеть серьёзно и ответственно, но на лицо так и вылазила счастливая мальчишеская улыбка. Ещё бы, поучаствовал на первых рядах в таком событии! Экстерны завалили третьяков! Будет о чём рассказать!

— Иду, иду… — я иногда рядом с этими пацанами себя стариком чувствовал. Ну правда, они как гимназисты, эмоции прям на виду. Как крови-то хлебнёшь, стараешься все чуйства вглубь запрятать, ни к чему это, светиться душевными порывами на всю Ивановскую. — Помоги ящик стащить.

Сволоклись по лестнице. Перелезли через обломки парты и спустились в главный зал. А там по правую строну стоит потрёпанная шеренга экстернов, а по левую — ещё более извалянная, что приятно, неровная колонна третьяков. Наше появление встретила негромкая овация. Преподаватели осмотрели «ценное имущество» и не нашли повреждений.

— Сим объявляем о безоговорочной победе курса экстерна, что признаюсь, стало для меня огромной неожиданностью, — наш толстячок почесал голову, но его коллега, жилистый, сухопарый полковник с моноклем в правом глазу, не стал ждать продолжения и, рубанув воздух стеком, продолжил:

— Я категорически и неприятно удивлён, господа студенты! И это удивление я постараюсь со всей мне доступной возможностью донести до господ третьекурсников. Феномен Морозовой-Коршунова вы у меня будете изучать до зубовного скрежета! Это ж надо так меня опозорить! — на этих словах строй третьекурсников