Девушка и талисман - Наталья Евгеньевна Маркелова

их самих, но они отбирают сны, мечты, чувства. Если у такой девушки отобрать ещё и тень, она сразу погибнет. Люди без тени часто уходят в Безликие. Девушки Ветреных братьев не исключения. Именно поэтому в легендах часто говорится, что девушки, полюбившие Ветреных братьев, пропадают навсегда. Иногда Безликие сами ищут людей без тени, рассылая гонцов по деревням. Безликим постоянно нужен приток новых людей.

Я вздрогнула, вспомнив Безликих. Люди с закрытыми ото всех лицами, без имён и прошлого. То ли монахи, то ли солдаты. Отношение в народе к ним тоже двоякое. Когда нужно, именно Безликие первыми встают на защиту королевства, но вместо благодарности люди испытывают перед ними ужас. Безликие безжалостны: если угроза придёт изнутри страны, они искоренят её, не щадя никого на своём пути. Зачистки во время эпидемий или нашествия вампиров тоже доверяют им. Безликие уничтожают всё в заражённой местности и всех без разбору, а потом и самих себя. Безликих можно нанять, доверив им опасное поручение. Но заплатить за это придётся не деньгами, а частью своего прошлого – воспоминаниями и чувствами. Потому что Безликие поклоняются Пустоте. Ей они и отдадут свою добычу, как когда-то отдали самих себя целиком.

– Из тебя бы вышел хороший Безликий, – вдруг сказала я Рэуту, запоздало спохватившись, что тот может обидеться.

Маг вздрогнул и очень серьёзно ответил:

– Я думал об этом. Возможно, так оно и есть, Дная. Это объясняет, почему я ничего не помню о себе. Но тогда я один из жрецов, потому что никто не замечал за обычными Безликими магических способностей, а также того, чтобы они меняли свой возраст.

– Жрецов никто и никогда не видел.

– Да, и это порождает множество слухов. Не так ли?

– Так.

– Очень выгодная позиция – оставаться невидимыми и наблюдать. Но почему, если я один из жрецов, меня никто не ищет? Ведь я не прячусь. Я на самом виду. Всегда. Кто не знает мага Рэута? Возможно ли такое?

– Если только тебя не изгнали, – предположила я.

– Если только меня не изгнали, – кивнул Рэут. – Но тогда, милая Дная, тебе нужно хватать сестру и бежать из этого дома. Потому что тогда я самое страшное чудовище на свете.

– Ты и так самое страшное чудовище на свете, Рэут. Видел бы ты себя глазами бедных магов, решивших пройти Испытание, – пожала я плечами. – Кроме того, куда мне бежать? Меня и так окружают одни чудовища. Давай уже защитим Лени от одного из них, а вечером отправимся за город, там сегодня труппа Брыня выступает. Но сначала мне нужно тебе кое-что отдать. – Я достала из сумки и протянула Рэуту фигурку снежного дракона.

Маг взял статуэтку очень осторожно и вновь сменил облик на более молодой. Рэут глядел на дракона со смесью нежности и грусти. Он гладил его по чешуе. И мне вдруг показалось, что мужчина вот-вот заплачет. Мне захотелось обнять его. Если бы Рэут в этот момент был стариком, я бы так и сделала. Но он был слишком красив, чтобы его жалеть.

– Дракон был у Гринана? – наконец спросил меня маг.

– Нет. – И я рассказала Рэуту о том, что было после того, как мы покинули замок коллекционера.

– Так значит, тот, кого ты называешь Древним, знает меня?

– Да, но подробностями он со мной не поделился.

– И ты принесла ему короля противника?

– Да.

– Мне это не нравится, – сказал Рэут. – Но дело сделано, ничего уже не изменишь.

Рэут ещё раз погладил дракона.

– Ты сегодня выйдешь на сцену? – спросил он вдруг.

– Вряд ли.

– А я бы не против посмотреть, как ты играешь. Доставь радость старику. Гринан, говорят, отлично разбирался в актёрах. Если он тебя хвалил, это очень высокая оценка.

– Хорошо, я спрошу у Брыня. – Мне в голову пришла одна занятная мысль, и я, вздохнув, встала из кресла. – А пока мне нужно кое-что уладить.

Брынь был не против того, чтобы я вновь примерила на себя костюм Хаты. Несмотря на все злоключения у Гринана, старик был в хорошем расположении духа. Разве что не парил над землёй. Ещё бы, это же я, в качестве извинения, выпросила у Рюка позволение для труппы выступить на Королевской площади Великого города. Такой чести удостаивались немногие. Старик был уверен, что игру его труппы оценит сам король. И не важно, что короля не видели на людях уже долгие годы, потому как он настолько был стар, что не покидал постели. Брынь всё равно верил, что король подойдёт к окну и посмотрит на нас. Мне пришлось за это разрешение отдать главному королевскому магу пару живых книг, добытых мною в развалинах библиотеки эльфов. От библиотеки мало чего осталось. Она являла собой печальное зрелище. Клетки, забитые рассохшимися или покрытыми плесенью томами. Лишь немногие из них сохранились, но все они сошли с ума от сотен лет одиночества. Я подумала, что, возможно, и хорошо, что утерян секрет оживления книг. Ведь тогда даже самые обычные библиотеки превратились бы в настоящие тюрьмы. Книга нуждается в постоянном общении не меньше нас, людей. А мы их выставляем на полки и забываем.

– Скорее, скорее, – торопил меня Брынь, – беги к Риу за костюмом. А я предупрежу Вика.

Торопливо напялив костюм и скрыв лицо под маской, я выскочила на сцену. Толпа свистела и хлопала, я попыталась рассмотреть среди зрителей Рэута и, кажется, заметила его у самой сцены. Сегодня я собиралась играть для него и только для него. Меня распирало от счастья, но, обернувшись к своему партнёру, играющему Рута, я замерла. Вик стоял на сцене без маски. И прежде чем я успела что-то предпринять, подал свою реплику. Зрители стихли. Игра началась. Останавливать её было поздно.

«Чего ты добиваешься?!» – хотелось закричать мне. Но вместо этого неожиданно даже для самой себя я сняла маску и кинула её Брыню, который был в этот момент таким бледным, словно его покрыли мелом. И, снова повернувшись к Вику-Руту, рассмеялась в ответ на его улыбку. Как же я ненавидела Вика в этот момент! Но и без защиты оставить не могла. Он был моим другом. И он любил меня, хотя его любовь приносила мне больше неприятностей, чем радости. Хотя нет, радости она мне совсем не приносила. И всё же это была любовь, и я была благодарна парню за то, что он меня любит. Это такая редкость.

«Вик, Вик, ты болван», – подумала я уже почти беззлобно и надкусила ярко-красное яблоко, оказавшееся вдруг ужасно кислым. Брызнул сок. Скулы свело. Но я всё равно призывно