Роковая ошибка княгини - Ирина Сахарова

«Не может быть, — ошеломлённо подумал Мишель, — не мог же он так низко пасть!»

А потом вспомнил сегодняшний обед, эту его femme fatale с томными глазами, и понял — мог.

Ещё как мог.

— Каким образом? — Спросил он тогда.

— А, по-вашему, это трудно?! Три из четырёх пока ещё твёрдо стоят, принося ежемесячную прибыль, а вот четвёртый и разорять-то не надо, сам того и гляди разорится! За последние полгода мы от него ничего, кроме убытков, не видели. С остальными проще некуда. На «Центральный» легко натравить охранку, как на прибежище политических преступников, и это будет правдой, потому что иногда там и впрямь появляются представители тех или иных партий. Ещё пару лет в таком режиме, и этот отель станет излюбленным местом для конспиративных встреч подпольщиков! «Весенняя» у нас без санитарных документов, срок действия истёк в позапрошлом месяце, а новые выправить не так-то просто. Особенно, если кое-кто этому изо всех сил препятствует! «Восход» — единственный отель, без сучка без задоринки, но Гордеев пообещал подкинуть пару трупов в фойе, и пусть слух о поселившемся там убийце, чтобы таким образом отбить у нас постояльцев.

— Браво, Иван Кириллович! — Хмыкнул Мишель. — Решил надавить на больное, поставить её перед таким жестоким выбором! Он же прекрасно знал, что в этих отелях её жизнь. Вот ублюдок!

На лице Адриана мелькнуло облегчение, и он тотчас же продолжил:

— Она ответила отказом, Михаил Иванович. В ответ на это условие она просто рассмеялась ему в лицо, она не поверила. А в тот день… в день её смерти, я узнал, что Гордеев принял меры, сделал первый шаг. Охранка и впрямь совершила облаву в «Центральном», проведя там довольно крупный рейд, и арестовав нескольких постояльцев. У них обнаружили листовки, прокламации и прочую макулатуру революционного содержания. Завели дело. Был крупный скандал, но это уже потом, благодаря Владиславу Дружинину, удалось всё уладить. Но на репутации отеля, тем не менее, посажено крупное пятно. А соседний с ним «Царьград», вы не поверите, в этот же день по странному совпадению снизил цены. Многие наши постояльцы уехали к ним, дескать, «там не арестовывают и не плодят революционную заразу», а цены не в пример ниже. В тот день я спешил к Юлии Николаевне, чтобы предупредить её. Чтобы попытаться убедить её в серьёзности намерений её супруга, пока ещё не поздно, чтобы открыть ей глаза на его подлость, чтобы она поняла… поняла, что всё кончено! Она бы не смогла его вернуть. Единственное, чего она добилась бы своим упрямством — потеряла бы ещё больше, его стараниями.

У Мишеля не было нужных слов, чтобы прокомментировать ситуацию, но в мыслях своих он бесконечно корил самого себя. Хорош сынок, единственная опора и защита! — уехал, бросил её, оставил один на один с этим подлым ничтожеством, которого она до последнего момента своей жизни продолжала любить, бедняжка. Господи, как бесконечно виноват он был перед ней! От осознания этого Мишелю делалось до того тоскливо, что немедленно хотелось бросить всё и вернуться на фронт, назад под пули, туда, откуда нет обратной дороги… и пускай его убьют там. Лучшего он не заслуживает.

Но потом, посмотрев в полные немой надежды глаза Адриана Кройтора, он вдруг понял, что во второй раз той же самой ошибки он не совершит. О, нет, теперь он не станет сбегать от проблем, он столкнётся с ними лицом к лицу. И пускай ради этого придётся бросить вызов собственному батюшке.

«Он мне не отец после этого», подумал Мишель с презрением. А вслух сказал:

— Продолжай.

Адриан кивнул, и, набрав в грудь побольше воздуха, принялся рассказывать дальше:

— Когда я приехал, то несказанно удивился: в доме было так тихо! Никого из слуг, вообще никого! Только собака лаяла на улице. Я поднялся наверх, подумав, что Юлия Николаевна, быть может, у себя. Не осуждайте, я знаю, я не имел права, но не было дворецкого, чтобы позвать её, а дело моё было слишком срочным! А потом я увидел, что двери в комнату нет. Просто нет! Её сорвали с петель, она валялась чуть дальше, возле шкафа. Кругом была кровь. А под окном, среди осколков стекла из разбитой вазы, среди рассыпанных цветов лежала Юлия Николаевна… И это не было самоубийством, ваше благородие! Её убили. Выстрелили прямо в сердце! Я тотчас же бросился к ней, надеясь, что она ещё жива, и я, быть может, смогу помочь ей… Но опоздал. Её белое платье всё было в крови. — Он перевёл дух. — Две раны. Одна в плечо, несерьёзная. Другая в грудь. Маленькое такое отверстие, а сколько крови! Господи, какие холодные у неё были руки!

Дальше, сам от себя не ожидая, Адриан перешёл на румынский, которого Мишель не понимал, но без труда догадался, что Кройтор озвучивал свои сожаления, воспоминания и страхи. Он молча слушал, чувствуя, как замедляется сердцебиение, как противный, замогильный холод охватывает его, как немеют пальцы… Мама-мамочка, как же так?

«Я не имел права тебя бросать», с тоской подумал Мишель, и, сжав руку в кулак, в сердцах ударил по стене. Адриан от этого звука тотчас же опомнился, спохватился, и замолчал. И сказал по-русски:

— Извините.

— Ты здесь не при чём. — Коротко ответил Мишель. — Что было дальше?

— Я вызвал полицию. Не сразу. Я долго не мог прийти в себя.

— Там разве есть полиция?

— В городе, да. Шефствует там угадаете кто?

— Представления не имею. — Искренне признался Мишель, который и в загородной усадьбе матери был нечастым гостем, а уж в городке через реку и подавно.

— Леонид Иннокентьевич Воробьёв, гроза местных преступников! — С усмешкой произнёс Адриан, и решил не продолжать, с удовольствием наблюдая за реакцией молодого князя. Парень сообразительный, догадается, подумал Адриан. Если, конечно, вообще поверит в его ужасающий рассказ.

Поверил.

— Аххх! Ну, разумеется! Один брат пишет фальшивое заключение о смерти, другой брат прикрывает его, заверяя всех и вся, что никакого убийства не было, а за спиной у них стоит мой отец и выписывает им чеки.

— Нет, не так. Он наличностью с ними расплачивался. — Спрятав улыбку, сказал Адриан.

— А в остальном я угадал?

— В остальном: да. Викентий Иннокентьевич постановил смерть от передозировки лекарствами, по просьбе вашего отца. Леонид Иннокентьевич закрыл дело за отсутствием состава преступления. И, пока не успели приехать вы с Алексеем Николаевичем, Гордеев решил по-быстрому её похоронить. Дружинин ни о чём не знал, он был занят с «Центральным», и пока он отстаивал доброе имя вашего отеля, Гордееву удалось провернуть своё дело в тайне ото всех. Княгиня Волконская, ваша бабушка, слегла с сердечным приступом, Катерина Михайловна осталась при ней. На похоронах были только младший Воробьёв и ваш батюшка со своей свитой. Никто так ни о чём и не узнал.