Веер Миров - Владимир Синельников

* * *

– Ты знаешь, что такое одиночество?!

– Ну, я не раз в жизни испытывал это чувство. Любой человек остается время от времени один…

– Да ты даже не понял, о чем я спросила!

– Тогда, будь добра, объясни, если я такой тупой.

– Не паясничай… Я не собираюсь копаться у тебя в душе, чтобы выяснить, что ты собой предоставляешь. Да и вряд ли ты это позволишь. Хотя могла бы попробовать… Сядь! – Я толкнула его обратно в кресло. – Не бойся, не трону! Не настолько ты меня интересуешь, чтобы препарировать твою душу. Просто я попытаюсь кое-что тебе объяснить…

Он откинулся в кресле, всем своим видом показывая, что ему не очень-то интересно, но если настаивают…

– От этого очень рано взрослеешь… когда начинаешь понимать, что ты чем-то отличаешься от окру­жающих. Когда твои вчерашние друзья испуганно шарахаются от тебя, когда при твоем появлении стихает разговор и ты видишь по смущенно отводимым глазам, что говорили о тебе. Когда единственный близкий тебе человек с таким ужасом смотрит на тебя, думая, что ты не замечаешь выражения его лица… А надо делать вид, что не замечаешь этих взглядов, чтобы не потерять последнее связывающее тебя с миром людей. Но потом и этого человека уносит смерть, и больше нет никого в целом мире, кому можно доверчиво положить голову на плечо, зная, что тебя не оттолкнут брезгливо и не уподобятся тем, кто в лучшем случае будет просто терпеть тебя как неизбежное неудобство. Как можно оценить радость при встрече соплеменников и отчаяние, когда приходит понимание, что ты для них чужая и никогда, ты слышишь, никогда не станешь своей! Снисходительная дружба хозяйки дома, где ты существуешь на неопределенном положении между прислугой и любимым домашним животным, подобострастие еще вчера таких заносчивых слуг, разглядевших благосклонность хозяев, похотливые взгляды гостей, видящих только красивую фигуру… Ни один из встреченных мной до сих пор не разглядел во мне человека. Да-да, человека! И вот, когда рассказанная в детстве сказка о встрече с принцем вдруг становится реальностью, когда на твоем, казалось бы навсегда определившемся, пути вечного изгоя возникает человек из твоих снов и ты понимаешь, что это твоя судьба… И читаешь в его глазах, что не ошиблась! Наконец-то дождалась!…

Я остановилась и посмотрела на Алекса. Он, опустив голову, смотрел в пол.

– Теперь ты знаешь, почему я с такой готовностью последовала с вами. Можешь мне верить или не верить – твое дело. Но пока я дышу и могу передвигаться без посторонней помощи, никакая сила на свете не сможет помешать мне остаться с Арте­мом.

Эгон Колир. Экспедиция на Материк Черного Мага

Еще бы Келлос предавался воспоминаниям о походе на Материк Черного Мага! Кто бы он ни был, Черный Маг или нанятый им неизвестный гений, но начальника внутренней стражи он переиграл вчистую.

Миносское княжество посылало экспедиционный корпус не наобум. Когда прекратилась связь с жившими в тех местах кобольдами, поначалу на это не обратили особого внимания. Кобольды – народ своеобразный, все решения в анклавах принимаются старейшинами, автоматически приобретая силу закона, и не было случая, чтобы кто-то из соплеменников не подчинился. Ну замолчали, ну прекратили торговые отношения… И раньше такое случалось, а потом через какое-то время кобольды являлись как ни в чем не бывало, даже не пытаясь объяснить своим торговым партнерам из числа людей, что же заставило их остановить торговлю. И хотя наши купцы порой несли ощутимые убытки, кобольдам прощалось то, что другим не сошло бы с рук. Уж больно качественные и частенько уникальные вещи предлагались подземными жителями. Так что выгода от торговли перевешивала загадочное и непредсказуемое поведение кобольдов.

Поэтому никого не насторожило молчание Материка. Так называлось в те времена это место, без нынешней добавки. Потом к нам по дипломатической линии пришпо письмо из Гунта. В Горном княжестве подавляющее большинство населения составляют кобольды. Живущие там с незапамятных времен люди переняли многие обычаи подземных жителей и временами бывают большими кобольдами, чем сами кобольды. Так вот наместника (или князя, как они стали себя именовать в последнее время) беспокоило странное поведение кобольдов Гунта и кобольдов Материка. Отсутствие между ними всяких контактов. Такое поведение кобольды могли себе позволить в отношении людей, но не своих соплеменников. Видимо, коренных жителей Горного княжества не на шутку взволновало молчание сородичей, если они обратились за помощью к людям. И вот тут в нашей истории появляется Келлос. Князь Миносского княжества решил послать на Материк разведку. Как я считал тогда и остался при своем мнении сейчас, туда надо было скрытно послать команду из отряда горных стрелков, которые находились под моим командованием. Это была элита армии. Каждый человек, прежде чем попасть в отряд, проходил жесткий отбор. Без преувеличения могу сказать, что находившиеся под моей командой люди могли все. Кроме магии, конечно. Именно на это упирал Келлос на военном совете, когда выступил против моих стрелков. Он предложил послать вампиров, аргументируя это тем, что уж они-то, в отличие от людей, распознают любую магию. Кроме того, сыграло свою роль и их умение летать. Значит, возрастала скорость доставки сообщений. В общем, на военном совете взяла верх точка зрения Келлоса.

Через три дня летучая разведка благополучно возвратилась. По словам соплеменников Келлоса, на Материке все было как обычно, за исключением одного: в горах был возведен замок.

Вампиры побывали в нескольких селениях. Кобольды встречали их радушно, но наотрез отказывались говорить о загадочном замке. Одни прикидывались дурачками, другие преувеличенно изумлялись при словах о замке и обещали непременно проверить, так ли это. На вопрос о прекращении торговли с Лаоконом ссылались на решение старей­шин. И называли это временной мерой, касающейся всех проживающих не на Материке, включая и их родственников из Горного княжества. Вот только со старейшинами разведчикам не удалось встретиться. По словам тех же селян, они находилось в подземных святилищах, куда, естественно, вампиров не допустили.

Вампиры видели замок издалека, но не смогли к нему приблизиться. По воздуху туда добраться незамеченными не удалось, слишком плотная стена дозоров окружала цитадель, а скрытному хождению по горам соплеменники Келлоса не обучались, считая это ниже своего достоинства.

Вот тогда и был сформирован корпус для ликвидации загадочного противника, обосновавшегося так близко с границами княжества. Возглавил корпус опять-таки не профессиональный военный, а Кел­лос. Может быть, он ас тайных операций, тут я ничего не могу сказать, но в данном случае не требовалось произвести тайный переворот или убрать неугодного политика. Это была военная операция, и возглавить ее должен был военный.

Странности начались сразу после высадки. Никаких поселений на побережье не оказалось. Получалось, что соплеменники Келлоса ошиблись (хотя какая тут может быть ошибка!) или они – прославленные знатоки магии – стали жертвами искусно наведенной иллюзии. Келлос сразу отмел предположения о том, что его гвардия была обведена вокруг пальца. По его словам, мага такой силы не было до сих пор в Белом мире. Никак не объяснив позорный провал разведки, он отдал приказ двигаться в горы по направлению к загадочному замку. Келлос, видимо, отложил всякие разбирательства на потом, руководствуясь лозунгом «Победителей не судят».

Вот тогда-то мы и встретились с подземными жителями, которых после назвали черными кобольдами, вспомнив легенды, рассказываемые самими кобольдами. Мы же прозвали их так за черные доспехи, в которые они были облачены. Войско двигалось по узкому, извилистому и разветвленному ущелью. Эти черные бестии, к моему изумлению, применили тактику боя, которая разрабатывалась для горных стрелков. Они неожиданно появлялись из какого-нибудь бокового прохода, молниеносно резали зазевавшихся пехотинцев и так же быстро растворялись в лабиринте каньонов. Пришлось передвигаться плотным компактным строем, высылая горных стрелков на разведку в любой мало-мальски значимый каньон, попадавшийся на нашем пути. Вампиры ничего не могли поделать в этом горном хаосе, их мобильные отряды просто не поспевали к местам скоротечных схваток. Так и пришлось двигаться, предварительно занимая все распадки и каньоны, которые открылись нашим отрядам в ущелье. Но все когда-нибудь кончается. Кончился и наш изматывающий поход. На третий день мы вышли из страны горных лабиринтов на высокое плоскогорье, где во всей своей мрачной и завораживающей красоте предстал перед нами черный замок.

Наше войско, ставшее лагерем неподалеку от замка, состояло из пехоты, вампиров и моих горных стрелков. Келлос решил – а здесь командовал он, – что утром пехота начнет штурм стен цитадели, а вампиры, перелетев через стены, ударят в спины защитникам замка, облегчая действия пехоты. Моих стрелков Келлос оставил в резерве, приказав охранять лагерь. Такова была диспозиция на утро, представленная начальником тайной стражи. Он даже не упомянул о ночной вылазке или хотя бы о разведке боем и запретил мне принимать какие-либо действия, когда я заикнулся об этих очевидных для любого военного вещах. Не знаю, что или кто сыграл с ним такую злую шутку. Обычно Келлос прислушивался к чужому мнению и умело пользовался дельными предложениями, выдавая их впоследствии за свои, но здесь его обуяло какое-то странное упрямство… Может, он хотел послать ночью в замок своих вампиров, но, даже если и была у него такая мысль, от нее пришлось отказаться. Всю ночь из-за стен замка наблюдалось странное сияние, угасшее только с рассветом, и пробраться незамеченным по воздуху было практически невозможно.