Веер Миров - Владимир Синельников

Владимир Синельников

Веер Миров

Артем. Чем кончается обычное утро…

Бойтесь первого движения души, обычно оно бывает благородным.

Вот так в жизни и бывает: только захочешь помочь человеку, как начинаются сплошные неприятности. Причем по-настоящему и на полную катушку воздается за доброе дело, если ты его уже успел совершить. Временами создается впечатление, что в небесной канцелярии на это посажен специальный клерк, который отслеживает благие намерения и пресекает их на корню.

Дернул же меня черт (а может, и ангел сподвиг) понестись в промозглое осеннее утро встречать поезд из Первопрестольной, с которым должны были передать небольшую посылку для соседки! Она подрабатывала вахтером в общежитии и в этот день, как назло, заступала на очередное дежурство. Хотя, если честно признаться, в моих действиях наличествовал некий своекорыстный интерес: соседка в награду обещала угостить меня каким-то необыкновенным сортом кофе, памятуя о моей любви к этому напитку.

Во-первых, сразу же не заладилось с общественным транспортом: нужные мне автобусы и маршрутное такси, похоже, сегодня вообще не появились на линии. Во-вторых, подошедший наконец единственный автобус шел на противоположную сторону железнодорожных путей. Наш город был относительно крупным железнодорожным узлом, рельсы в районе вокзала множились неимоверно, платформ, с которых отправлялись поезда, было полтора десятка, и если автобус подходил с тыльной стороны, то до здания вокзала приходилось долго идти подземным полуосвещенным переходом, который уже давно облюбовали всякие сомнительные личности. С наступлением же холодов количество бомжей, кочующих цыган и беспризорных возрастало в этом рукотворном подземелье неимоверно. Власти уже давно махнули рукой на этот стихийный табор, и если днем здесь еще можно было встретить редкий патруль, то в ночные, вечерние и утренние часы подземный переход находился в полной власти этой части населения города. Служащие правоохранительных органов, в чьем ведении состоял данный участок, предпочитали осуществлять свои функции на привокзальной площади. Там доход от выходцев с Кавказа, державших многочисленные ларьки, таксистов и пассажиров был неизмеримо выше и не грозил никакими опасностями.

Автобус подошел к остановке за каких-то жалких пятнадцать минут до прибытия поезда, а надо было еще успеть добежать до здания вокзала и выяснить, к какой платформе прибывает поезд. Времени на то, чтобы обойти этот треклятый переход стороной и по поверхности, уже не оставалось, и я, преодолев некоторое внутреннее сопротивление, нырнул в подземелье.

Те плафоны, которые еще функционировали, давали жалкие, неравномерные мглистые круги света, но в большей части перехода царила первозданная темнота. Я бежал легкой трусцой, считая платформы по периодически появлявшимся потокам свежего воздуха в местной затхлой и прокуренной среде. Попадавшиеся вдоль стен «дети подземелья» вели себя на редкость корректно и не препятствовали моему передвижению по их территории. Впереди уже смутно просматривались ступени, ведущие на привокзальную площадь, когда из-за колонны выдвинулись три фигуры явно не с миротворческими намерениями. Перейдя с трусцы на шаг, я оглянулся: позади маячили еще два каких-то типа. Пятеро – это, конечно, многовато на одного. У меня в голове мгновенно пронеслись все ранее слышанные жуткие истории, циркулировавшие в городе, о том, что происходило в вечернее и ночное время в этом злосчастном переходе. В такие моменты работа сознания сродни компьютеру: просчет возможных вариантов действий и их последствий осуществляется где-то на уровне подкорки. Мое сознание (или подсознание?) оперативно распорядилось двигательным аппаратом, и, когда ко мне вернулась способность мыслить на логическом уровне, я обнаружил себя бегущим вверх к выходу на одну из платформ. За мной нарастал топот подозрительных личностей, которые жаждали тесного общения. На последней ступеньке перед выходом на перрон затылок обдало жарким дыханием со стойким ароматом застарелого перегара. Развернувшись, я, не целясь, влепил по белеющему в утреннем сумраке лицу, и нападающий покатился вниз по ступеням. Тут подоспел второй. Он с ходу попробовал шарахнуть меня каким-то дрыном, но я отпрыгнул назад. К сожалению, привычного контакта подошв с поверхностью перрона не получилось, и я полетел вверх тормашками. Ожидаемого удара о бетон не последовало. Вытянутые для страховки руки утонули в чем-то мягком и влажном, а инерция падения заставила меня проехаться юзом, после чего я со всего размаха влетел в какие-то кусты. Мысль о том, что сейчас сюда пожалуют «дети подземелья», заставила меня вскочить.

В окружающем пространстве не наблюдалось ни малейшего намека на вокзальные строения.

Вокруг шумел лес.

Возвращаясь к процессам, происходящим в нашем мозгу, хочу заметить, что, пока я, лихорадочно оглядываясь, пытался найти наиболее рациональное объяснение моему появлению здесь (конец путей, привокзальный сквер и т. д.), где-то в глубине подсознания зрела вроде бы ничем не подкрепленная уверенность, что в этом месте поездов в обозримом будущем не предвидится. Я с опаской огляделся, все еще ожидая появления моих преследователей, и понял, откуда взялась уверенность. Такие деревья могли вырасти только в местах, достаточно далеко отстоящих от всякой цивилизации. Величественные стволы как минимум в два-три обхвата поражали. Насколько я помнил, на расстоянии тысячи километров от нашей округи подобных патриархов лесного царства, да еще в таком количестве, не наблюдалось по крайней мере последние полвека.

Алекс. Жизнь-жестянка

Ослепительно белый шар солнца наконец вывернулся из-за нависающего хребта, мгновенно отбросив самый неприятный и промозглый час куда-то в глубину ущелья, и, пока солнце еще не начало нещадно палить, организм жадно впитывал каждой клеточкой живительное утреннее тепло.

– Кулагин! – крикнул лейтенант, высунувшись из землянки. – Поднимись в пулеметную ячейку. Боюсь, сейчас могут опять полезть. Там двое местных срочников: приглядишь за ними, и мне спокойней за прикрытие будет.

Опять на контрактников вся надежда! Когда же аборигены научатся нормально воевать?! Хотя с той стороны те же самые местные воюют очень даже ничего, на уровне нашего спецназа.

Эти мысли одолевали меня, когда я поднимался по окопу на вершину высотки, прикрывающей заставу. Поднявшись, я был вынужден признать, что лейтенант прав: один кадр самозабвенно молился Аллаху и оставался глухим ко всему вокруг, а второй сладко посапывал, укрывшись шинелью.

Выбрав место на солнечной стороне окопа, я осмотрел противоположный берег реки и склон в бинокль. Вроде все пока было тихо, стайка каких-то птиц спокойно кормилась на кустах барбариса.

Пригревающее солнце настраивало на мирный лад. Мысли текли вяло и лениво. Из-под маскировочной сети над полевой кухней потянулся дымок. Значит, через час принесут завтрак.

Занесло меня в эту южную экзотику в основном напряженное материальное положение, сложившееся у большей части населения России в связи со спешным построением капиталистического общества. Конечно, не последнюю роль сыграли и воспоминания отца, который прожил в этих краях большую часть жизни. Все детство я грезил о заснеженных хребтах, кристально чистых горных речках с резвящейся золотой форелью и усеянных тюльпанами альпийских лугах. Специальность я себе выбрал соответствующую – геолога-поисковика, но в перестроечный период оказалось, что искать надо не там, где мы думали, и не то, чему меня учили. В цене оказались те, кто мог найти не полезные ископаемые, а лазейку в банковской структуре или, еще лучше, в чиновничьей пирамиде, на крайний случай – обеспечить вывоз уже найденных полезных ископаемых в обход всяких законов. Остальным была предоставлена равная возможность к выживанию на пособие по безработице. Вот и пришлось вспомнить годы, отданные служению Родине в не самых хилых войсках, и попробовать заработать на сносное существование тем умением отнимать жизнь у ближнего своего, которое в нас так упорно вбивали два года. Тем более что специалисты по поддержанию хотя бы относительного порядка в медленно разваливающейся некогда великой империи вдруг оказались срочно востребованы. Некоторые мои бывшие сослуживцы успели побывать во многих горячих точках, причем иногда в окопах и с той и с другой стороны, и неплохо на этом заработать. Так что я тоже решил податься в контрактники, но для начала на стороне государства. Сразу идти в какую-нибудь национальную армию-банду, воюющую за суверенитет в отдельно взятом кишлаке или ущелье, за персональное поле с коноплей или опийным маком, не позволяли остатки совести, хотя, по словам друзей, там можно было зашибить деньгу гораздо большую и быстрее.