Сталинград - Андрей Иванович Еременко

обороны и овладеть МТС и ее поселком, расположенными в одном километре от разъезда Разгуляевка, а также высотой 126.3 и аэродромным поселком. Быстро организованными контратаками дальнейшее продвижение гитлеровцев было приостановлено. Наш фронт отодвинулся здесь к западным опушкам рощ у поселков Баррикады и Красный Октябрь, высоте 115.4.

Одновременно наскоки противника из района станции Садовая против 10‑й стрелковой бригады и на Купоросное против 35‑й гвардейской стрелковой дивизии энергичными контратаками были отбиты с большими потерями для врага.

Взвешивая сложившуюся обстановку, учитывая опыт оборонительных боев под Смоленском и Брянском, я понимал, что если мы будем обороняться пассивно, т. е. вести оборону «в чистом виде» так, как ее зачастую понимали раньше, то Сталинград потеряем. Требовалось другое, обороне необходимо было придать другой характер: во-первых, удесятерить упорство обороны и, во-вторых, сочетать это упорство со смелым маневром войск, артиллерийских и технических средств обороны; одним словом, организовать оборону так, чтобы душой ее стала высокая активность войск и огневых средств. Такой активности возможно достигнуть путем непрерывного применения в практике обороны контратак, контрударов пехоты и танков при поддержке авиации и особенно артиллерии. В духе этих принципов командующие 62‑й и 64‑й армиями и получили указания о ведении обороны, используя для этого малейшую возможность, сколачивая резервы, какие только можно было найти.

Выполняя эти указания, временно исполнявший обязанности командующего 62‑й армией товарищ Крылов в ночь на 14 сентября организовал контрудар против вклинившихся в оборону частей 295‑й и 76‑й немецких пехотных дивизий. Для этого были привлечены сводный батальон 112‑й стрелковой дивизии, усиленная рота 9‑й мотострелковой бригады и артиллерийский дивизион (это все, что удалось в тех условиях собрать на этом участке). Предполагалось нанести короткий удар по 295‑й дивизии противника из района высоты с отметкой 98.9 в общем направлении на поселок у разъезда Разгуляевка. Одновременно 272‑м полком 10‑й дивизии намечалась контратака против 76‑й пехотной дивизии противника из района высоты 115.4 в общем направлении на высоту 126.3 и далее на высоту 144.3. Сводный полк 399‑й стрелковой дивизии должен был поддержать эту контратаку атакой в направлении через аэродромный поселок на высоту 153.7.

С рассветом наши части начали наступление и имели некоторый успех, достигнутый главным образом в результате дерзости наступавших и неожиданности для врага этого удара. Но противник быстро оправился. Введя большие массы танков и авиации, он продолжал наступать. Вражеские самолеты группами по 40–50 машин беспрерывно штурмовали наши контратакующие части. Силы оказались слишком неравными, и наш контрудар был отбит.

14 сентября – один из наиболее критических дней в истории обороны Сталинграда. Враг бросил на город семь отборных кадровых дивизий, 500 танков, несколько сотен самолетов, сосредоточил огонь более тысячи орудий. Гитлеровцы задумали пробить нашу оборону в как можно большем количестве мест, изолировать один обороняющийся участок от другого и сбросить их защитников порознь в Волгу[47].

Упорнейшие бои развернулись в тот день в районе Мамаева кургана, на берегу Царицы, в районе элеватора и на западной окраине пригорода Минина. Стремясь во что бы то ни стало добиться успеха, враг применял самые коварные методы борьбы. Он менял направления своих ударов, пытаясь ввести нас в заблуждение, перекрашивал свои танки под цвет советских и изображал на них пятиконечные звезды.

Во второй половине дня отдельные группы вражеских автоматчиков из района высоты 112.5 по оврагам просочились к городу к к 17 часам вышли к вокзалу Сталинград-I. Завязались напряженные уличные бои. К наступлению темноты гитлеровцы уже держали под ружейно-пулеметным огнем центральную переправу через Волгу. Особо ожесточенное сражение произошло в районе Мамаева кургана; ценою неимоверных потерь врагу удалось овладеть господствующей над городом высотой 102.0 (Мамаев курган).

Все тяжелее становилось положение в городе. Резервов по-прежнему не было. Центральной переправе через Волгу угрожала непосредственная опасность. Немцам казалось, что еще одно усилие, последний напор – и они овладеют Сталинградом, а нас опрокинут в Волгу.

В этот сложный и тяжелый период боевых действий под Сталинградом пришлось освободить командарма 62‑й генерал-лейтенанта А.И. Лопатина от занимаемой должности. В армии произошел из ряда вон выходящий случай.

Я знал Антона Ивановича давно, еще в мирное время. Он два раза был у меня в подчинении: командовал 6‑й Чонгарской дивизией в мою бытность командующим 6‑м кавалерийским корпусом и позже, перед войной, когда я был командующим 1‑й Отдельной Краснознаменной армией на Дальнем Востоке, он командовал корпусом. Это был способный генерал, хорошо подготовленный, энергичный, храбрый.

Товарищ Лопатин в должности командующего 62‑й армией под Сталинградом провел почти полтора месяца самых напряженных боев. И если сейчас мы славим воинов 62‑й армии, ее бойцов, офицеров и генералов, то нельзя забывать и А.И. Лопатина; его заслуги несомненны. Учитывая, что 62‑я армия уже трижды попадала под удар главных сил противника, терпела в связи с этим серьезные неудачи и под ударами его превосходящих сил отступала, я все время уделял этой армии самое пристальное внимание. Вместе со своим командным пунктом я почти постоянно находился на участке этой армии, КП которой располагался позади моего в районе высоты 102.0; мой же был поближе к переднему краю на реке Царица. Этим я поддерживал моральный дух войск, укреплял в них веру в успех нашей борьбы за Сталинград, показывая тем самым, что штаб фронта твердо остается на месте и не собирается сдавать город.

Когда же наш КП оказался под непрерывным огнем автоматчиков противника, что затрудняло подход и выход из него и вообще лишило аппарат штаба возможности работать, мы вместе с оперативной группой передвинулись на насколько сотен метров назад поближе к Волге, оставаясь при этом впереди КП 62‑й армии.

С генералом Лопатиным установили две линии связи: одну прямую, другую – через центральную станцию. Сам факт расположения штаба фронта (вернее, двух фронтов) на участке 62‑й армии способствовал прочности и непрерывности нашей связи. Управление было повседневным и твердым, если не сказать жестким. Так длилось много дней. Мне казалось, что мы тесно связаны с 62‑й армией, что я хорошо знаю ее положение, характер ее борьбы и т. д. Так оно и было. Но 6 сентября произошел случай, вероятность которого даже трудно было себе представить. Во исполнение решения Ставки Верховного Главнокомандования мной был издан приказ «Ни шагу назад!», который был нарушен генералом Лопатиным – он самолично отвел 28‑й танковый корпус (корпус был, по сути дела, без танков, а усилен противотанковым батальоном) на 3 километра на новые позиции без давления со стороны противника, чем тот сразу воспользовался и на наших плечах продвинулся вперед. Отвод с подготовленных в течение 12 дней позиций поставил