Возвращение Безумного Бога 7 - Кирилл Геннадьевич Теслёнок

Да что ж там, практически открыто шантажировала, добиваясь, чтобы Вадим подыграл её хотелкам. Хуже себя вел только почивший доктор Менгелев, земля ему удобрением…

Но вслух, разумеется, сказал совсем другое. Взял себя в руки, расправил плечи:

— И все ж, Илона Всеволодовна… Неправильно это — против княжьей воли переть. Ни к чему хорошему не приведет! Одни раздоры получим да склоки. Оно нам надо?

Княгиня некоторое время молчала, кусая губы. Мерила виконта пристальным, испытующим взглядом. А потом удрученно махнула рукой:

— Может, ты и прав, Вадим… Да только сердце все равно болит! Несправедливо как-то вышло… Обидно… Мы же ведь только благодаря моему аналитическому Дару смогли так хорошо изучить силу врагов… и придумать против них стратегию… Разве я не заслужила немного уважения?

Она всхлипнула, комкая многострадальный платочек. И тихонько побрела прочь, понурив голову.

Вадим проводил ее тяжелым взглядом. М-да… непросто придется Олегу… Против Дарьи-то не попрешь, себе дороже выйдет. А уж коли князь ее в фаворе держит…

Мельком глянув на дверь, за которой скрылась княгиня, тренер тяжело вздохнул. Потер переносицу, чувствуя, как подкатывает мигрень.

Хотел ли он, чтобы главой рода стал кто-то вроде Дарьи? Конечно, князю виднее, он о благе Кривотолковых беспокоится, но…

Ох и непростые времена ожидают род! Как пить дать, грядут большие перемены…

Качая головой, Вадим двинулся на выход. На сегодня, пожалуй, хватит.

Глава 20

Флешбечная

Фома Лисовский, легендарный бывший Истребитель Аномалий, а ныне изменник и государственный преступник, тихонько крался вдоль неприметных закоулков на окраине города. Воровато озираясь по сторонам, он сворачивал то в один проулок, то в другой, путая возможных преследователей. За собой он оставлял незаметные печати, которые должны были запутать его следы…

Наконец, удостоверившись, что «хвоста» нет, Фома нырнул в обшарпанную дверь под ржавой вывеской «ХозТовары». Внутри царил полумрак, пропитанный запахами плесени и сырости. За прилавком восседал здоровенный мужик с бегающими глазками и сизым носом-картошкой.

— О, здорово, Фома! — поприветствовал он посетителя, хищно ухмыляясь, — Чего надобно? Обычный набор?

Фома молча кивнул. Продавец пошарил под прилавком и извлек на свет три крупные бутылки мутного стекла. Судя по этикеткам, это был самый забористый и дешевый алкоголь, какой только водился в местных подпольных лавках.

— Держи, братан, — сипло пробасил мужик, пихая покупку Лисовскому, — Как обычно, со скидкой для постоянного клиента, хе-хе…

Фома сгреб бутылки в охапку и, не говоря ни слова, выложил на засаленную стойку пригоршню серебра. Звякнули монеты, продавец споро смел их в карман необъятных штанов.

— Приятного вечерка, удачи, — бросил мужик вслед, ухмыляясь еще гаже, — Заходи если что! Для тебя завсегда лучшее оставляю, хе-хе…

Фома вышел из лавки, не удостоив того ответом. Поспешно запихал бутылки во внутренние карманы потрепанного плаща и быстрым шагом двинулся прочь, бормоча себе под нос ругательства.

Вечно одно и то же! Сколько можно пялиться, словно на редкую зверушку в зоопарке? Подумаешь, Фома Лисовский собственной персоной за вискарем приперся! Эка невидаль!

Он ускорил шаг, кипя от раздражения. От резких движений бутылки глухо побулькивали, норовя вывалиться из карманов. Чертыхаясь, Фома притормаживал, запихивал их обратно. И снова припускал, мечтая лишь об одном — поскорее убраться подальше от чужих глаз.

Он целенаправленно двигался к единственному месту, где еще мог немного отдохнуть в уединении. К старому парку, раскинувшемуся на задворках города. Когда-то, во времена расцвета Синегорья, это была блистательная жемчужина в короне Империи — дивный оазис, утопающий в буйной зелени и цветах.

Нынешнее Синегорье уже не то… Промышленный потенциал упал раза в два, а за остатки князья грызут друг другу глотки…

Нынче парк выглядел жалко и убого — запущенный, зияющий проплешинами в некогда идеальных газонах. Дорожки потрескались, фонтаны обмелели и затянулись ряской. А уж про скульптуры и говорить нечего — те и вовсе рассыпались трухой, оставив после себя лишь истертые мраморные постаменты.

Горовой все грозился навести тут реновацию, привлечь средства, но по факту все это оставалось лишь на бумаге. Все больше бюджетных средств уходило на борьбу с Аномалиями и проблемами Диких Земель…

Ну и про чиновников, желающих погреть руки на распиле и освоении бюджета, тоже забывать не следовало.

Однако Фому это ничуть не смущало. Напротив, именно запустение и одичание как нельзя кстати подходили его черной меланхолии. Опальный Истребитель любил забиться в самый дальний, заросший бурьяном уголок. И там, вдали от посторонних, предаваться мрачным раздумьям за бутылочкой-другой горячительного.

Ведь, как ни крути, а с тех пор, как Фома соприкоснулся с силой Черного Солнца, его жизнь кардинально изменилась. И далеко не в лучшую сторону. Он утратил былые чины и регалии, положение в обществе, уважение коллег… и даже, чего уж там, свой пресловутый боевой настрой.

Да, когда-то его звали не иначе как «Лисовский — молния Короны». Когда-то он наводил ужас на порождения Дикоземья одним своим появлением. С легкостью укрощал тварей, пред которыми пасовали прочие Истребители…

Было, да сплыло. Ныне всё иначе. Он опасен не только для тварей, но и для простых людей, которых должен был защищать… И остается Фоме лишь одно утешение — топить тоску в стакане. Раз за разом, день за днем…

Вот и сейчас он привычно пробирался сквозь пыльные заросли к своему излюбленному месту — древней беседке у пруда. Еще чудом уцелевшей, не до конца рассыпавшейся от времени.

Наконец добравшись, Фома с облегчением плюхнулся на скамейку. Достал одну из бутылок, с наслаждением стянул пробку. Жадно присосался к горлышку, делая добрый глоток…

И тут случилось непредвиденное.

Воздух вдруг задрожал, заискрился. Привычные очертания парка смазались, словно нарисованные неумелой рукой. Фома замер, с трудом проглотив.

— Опять началось… — прохрипел он, — Опять сраный выброс силы… Сколько можно…

Он с усилием сфокусировал взгляд… И обомлел…

…старый императорский парк расцвел прямо на глазах. Мраморные скульптуры и фонтаны, еще секунду назад бывшие грудой мусора,