Последние магнаты. Тайная история - William D. Cohan

"Почему Рохатын все время возвращался, если вы такой упрямый и быковатый?" задался вопросом сенатор Кеннеди.

"Он сам по себе настойчивый малый", - ответил Клейндинст под смех. "И это не принесло ему ничего хорошего, знаете ли. Это не принесло ему ничего хорошего. Он добился одного, а мистер Рохатин - очень умный, способный и, я думаю, очень хороший человек, он добился одного: заставил меня узнать у Макларена, не захочет ли он выслушать эту презентацию, и я думаю, как вам сейчас скажет Феликс, это все, чего он добился".

"То, как все обернулось, весьма знаменательно", - сказал сенатор Кеннеди. "Да, это так", - ответил Клейндинст.

"Это не было каким-то незначительным достижением, - продолжил Кеннеди.

"Да, я согласен, - сказал Клейндинст.

В самом деле, в протоколе совершенно ясно сказано, что последние слова, произнесенные на этом чрезвычайно противоречивом, запутанном слушании, где было много лжесвидетельств и умолчаний, касались роли, которую сыграл миниатюрный инвестиционный банкир-беженец из Нью-Йорка в урегулировании самого крупного на тот момент антитрестовского дела в истории.

28 апреля Судебный комитет проголосовал 11:4 за то, чтобы подтвердить свою поддержку кандидатуры Клейндинста, фактически подтвердив свою единогласную рекомендацию от 24 февраля.

Клейндинст, лжесвидетель, стал шестьдесят восьмым генеральным прокурором страны 8 июня. Девять дней спустя, 17 июня, полиция Вашингтона арестовала пятерых грабителей, организованных Э. Говардом Хантом и Г. Гордоном Лидди, когда они устанавливали новые подслушивающие устройства в уотергейтских офисах Демократического национального комитета. 30 июня судебный комитет Сената попросил Министерство юстиции пересмотреть весь семнадцатисотстраничный протокол слушаний по делу Клейндинста на предмет возможных доказательств лжесвидетельства. И вот теперь, невероятным образом, через три недели после утверждения Клейндинста в должности генерального прокурора, министерство юстиции расследовало потенциальное преступное поведение своего руководителя. 30 апреля 1973 года Клейндинст подал в отставку с поста генерального прокурора, пробыв на этом посту менее года, и в итоге признал себя виновным в проступке - лжи на слушаниях по его утверждению. Спорная сделка о признании вины спасла его от тюремного заключения и лишения лицензии. Он стал первым бывшим сотрудником кабинета Никсона, признавшим себя виновным в совершении преступления в рамках Уотергейтского скандала. Какую роль во всем этом сыграло обещание ITT в размере 400 000 долларов и Дита Бирд, так и не стало ясно, хотя Ларри О'Брайен позже сказал, что, по его мнению, ограбление его офиса в Уотергейте было совершено во многом из-за вопросов, которые он поднял в своем письме Митчеллу о связи между антимонопольным урегулированием ITT и обещанием ITT в размере 400 000 долларов Бюро съездов Сан-Диего. И конечно, все мы знаем, к чему привело проникновение в Уотергейт. Нет ничего безумного в том, чтобы увидеть нить, связывающую приобретение компанией ITT компании Hartford и последующую борьбу за одобрение антимонопольного законодательства с Уотергейтским скандалом и отставкой президента Ричарда Никсона - и соответствующей потерей доверия к институтам американского правительства. План сокрытия Никсоном Уотергейтского скандала можно легко увидеть в той лжи, которую Митчелл и Клейндинст произнесли перед судебным комитетом Сената - Клейндинст на слушаниях по утверждению его кандидатуры, не меньше, чем он сам того требовал, и на которых он все равно лжесвидетельствовал - и в тайных, но записанных на пленку разговорах Никсона, Холдемана и Колсона, пытавшихся выяснить, что делать, если дерьмо попадет в вентилятор. И роль Феликса во всем этом, хотя и не гнусная по меркам банды Никсона, не может быть преувеличена.

У человека, столь усердно публикующегося, как Феликс, было много возможностей на протяжении многих лет буферизировать истории, составляющие геном Феликса Рохатина. Годы, проведенные им за объяснением своих вероломных действий в процессе слияния ITT и Хартфорда, не стали исключением. В очерке о нем, опубликованном в октябре 1975 года в Wall Street Journal - в то время как публичные споры вокруг ITT утихли, но частные расследования все еще продолжались - он объяснил свои ошибки простой наивностью. "Из всего этого я вынес одно: я никогда не должен разговаривать с правительственным чиновником наедине, даже чтобы выпить пива", - сказал он. "Теперь, когда я разговариваю с ним, со мной в комнате обязательно должны быть еще восемь человек". Спустя тридцать лет его собственная наивность остается его объяснением, а история к этому времени приобрела вермееровский лоск, присущий многим его рассказам. "Я поступил глупо, - объясняет он, - потому что, как мне кажется, был очень неопытен в публичных делах. Очевидно, что ITT и администрация Никсона использовали меня как часть сценария, который заставил бы Макларена изменить свою антимонопольную позицию".

Однако в то время он не думал, что его "используют" ITT и Никсон. "Я думал, что все было по-честному, поэтому я и говорю, что был, мягко говоря, наивен, - сказал он, - потому что в то, что меня пригласят встретиться с заместителем генерального прокурора, чтобы изложить экономическое обоснование, и в комнате больше никого не будет, сегодня я бы не поверил. Вот почему я говорю, что был очень, очень наивен. С другой стороны, и по сей день я убежден, что ITT следовало бы довести дело до Верховного суда и что мы бы выиграли... что мы бы не проиграли решение и что ITT совершила большую ошибку, заключив соглашение, и что, заключив соглашение, они отдали слишком много, что это было глупое дело, что не было никакой антимонопольной проблемы, [и что] бизнес "потенциального входа" - это чепуха". Он продолжил: "Я думал, что я появлюсь и блестяще убежу их в том, что экономические аргументы были подавляющими... Я поверил в это и подумал: "Ну и ну, разве это не захватывающе", что показывает, как можно обманывать себя в плане чувства собственной важности".

В качестве еще одного доказательства своей наивности Феликс привел свое решение выступить на стороне Клейндинста в первый день слушаний в Сенате в одиночку. "Я пришел на слушания без адвоката", - сказал он. "Рядом с Клейндинстом и Маклареном. Я вошел в зал слушаний с этой толпой, Джек Андерсон пытался взять у меня интервью, телекамеры - и я подумал: "Черт, что я здесь делаю?". И я позвонил Андре. Я сказал: "Найди мне адвоката. У меня должен быть адвокат". К обеду, я думаю, это был Сэм Харрис или Сай Рифкинд, я забыл, кто из них был там".

Спустя столько лет Феликс так и не смог