Вечная жизнь. (Сборник) - Джек Вэнс

Ксантен взобрался по винтовой лестнице, почти отвесно уходящей вверх, в загон, где в невообразимом беспорядке жили Птицы, занимаясь игрой в ссоры и в свою версию шахмат, с правилами, непонятными для джентльменов.

Замок Хейдждорн имел сотню Птиц, которых обслуживала горстка измучившихся Крестьян и к которым Птицы относились с крайним неуважением. Это были крикливые создания, красно-желто-синего цвета, с длинными шеями, дергающимися любопытными головами, и наследственной непочтительностью, которую не смогли преодолеть никакие воспитатели. Наблюдая за Ксантеном, Птицы отпускали в его адрес грубые насмешки:

— Кто-то хочет прокатиться! Тяжелая штука!

— Почему бы этим самопомазанникам двуногим самим не отрастить себе крылья?

— Друг мой, никогда не доверяй Птице! Мы поднимем тебя в небо, а потом швырнем вниз на фундамент!

— Тихо! — крикнул Ксантен. — Мне нужно шесть быстрых и молчаливых Птиц, для важного дела. Способен ли кто-нибудь из вас для такого дела?

— Он спрашивает, есть ли кто-нибудь способный! Когда никто из нас уже неделю не летал!

— Мы обещаем тебе молчание... Гробовое!

— Тогда ступайте. Ты. Ты. Ты, с мудрыми глазами. Ты, с вздернутой головой и плечами. Вот ты. Ты, с зеленым хохолком. К корзине.

Отобранные Птицы, ворча, глумясь и ругая Крестьян, позволили заполнить их сиропные мешочки, а затем зашлепали к плетенной корзине, где их ждал Ксантен.

— К космопорту в Ринсене, — велел он им. — Летите высоко и молча. Враг рядом. Мы должны узнать, какой вред был причинен космическим кораблям, если он вообще был причинен.

— Тогда к порту!

Каждая из Птиц схватила длинную веревку, привязанную к раме наверху. Кресло дернулось рывком, с расчетом на то, что Ксантен клацнул зубами, и они полетели, смеясь и ругая друг друга за то, кто из них несет больший вес, но, в конечном итоге, приспособились, скоординировав взмахи тридцати шести крыльев. К облегчению Ксантена, их болтливость уменьшилась и они молча летели на юг со скоростью 50 — 60 миль в час.

Полдень уже кончался. Древняя сельская местность, сцена стольких приходов и уходов, стольких побед и поражений, пересекалась длинными черными тенями. Глядя вниз, Ксантен размышлял, что, хотя и человеческая порода происходила с этой почвы, и что его непосредственные предки семьсот лет назад имели свои владения, Земля все еще казалась чужой планетой.

Причина, конечно, ни в коем случае не была таинственной, и не коренилась в парадоксе. После Шестизвездной войны, Земля пребывала под паром три тысячи лет, не населенная, за исключением кучки настрадавшихся бродяг, которые как-то пережили этот катаклизм и стали полуварварскими кочевниками.

Затем, семьсот лет назад богатые лорды Альтаира, которые отговаривались политическими недовольствами, но больше своими прихотями, решили вернуться на Землю. Таково было происхождение Девяти великих твердынь, местожительства благородных людей и штата специализированных человекообразных.

Ксантен пролетел над районами, где один антиквар руководил раскопками. Он отрыл вымощенную белым камнем площадь, сломанный обелиск и сваленную статую.

Это зрелище столь простое и все же столь величественное, поразило Ксантена. Он, наблюдая за проплывающими внизу мягкими контурами старой земли, размышлял о бунте Мехов, внезапно изменившим его жизнь.

Клахгорн давно говорил, что никакие условия человеческого существования не длятся вечно, и, чем сложнее эти условия, тем сильнее их чувствительность к изменениям.

В данном случае, семисотлетняя непрерывность в замке Хейдждорн — столь искусственная, экстравагантная и запутанная, какой только могла быть жизнь — стала сама по себе поразительным обстоятельством. Клахгорн толковал свой тезис и дальше. Поскольку перемена была неизбежна, он утверждал, что благородным людям следовало бы предвидеть и контролировать изменения.

Традиционалисты называли все идеи Клахгорна очевидными заблуждениями и ссылались на самую стабильность замка, как на доказательство ее жизнеспособности. Ксантен не принадлежащий ни к одной из партий, склонялся к доводам то одной, то другой стороны.

Теперь, казалось, события, произошедшие в замке, словно реабилитировали предсказания Клахгорна.

Возникал вопрос: почему Мехи выбрали для бунта именно данное время? Ведь условия ощутимо не менялись много лет, а Мехи прежде никогда не открывали своих чувств, хотя их никто ни о чем и не спрашивал, кроме Клахгорна...

Птицы свернули на восток, чтобы избежать Баллардоских гор, к западу от которых лежали развалины большого города, так никогда и не исследованного до конца. Ниже простиралась Люцерновая долина, одно время плодородная фермерская земля. Впереди были видны ангары космических кораблей, где техники-Мехи ремонтировали четыре космических корабля, являвшихся совместной собственностью Хейдждорна, Джейнела, Туанга, Новинглайта и Маравала, хотя по разным причинам кораблями никогда не пользовались.

Солнце садилось. Оранжевый свет мерцал и переливался на металлических стенах.

Ксантен приказал Птицам снижаться за линией деревьев и лететь низко, чтобы никто не увидел.

Казалось, Птицам не была свойственна ловкость и они не могли и не способны были приземляться легко, когда несли джентльмена. Когда же груз был чем-то, лично их заботящим, то толчок о землю не потревожил бы и пух одуванчика.

Ксантен все же сохранил равновесие, вместо того, чтобы вывалиться, покатившись по земле как того хотели Птицы.

— Вот вам сироп, — сказал он. — Отдыхайте не шумите и не ссорьтесь. Если меня не будет здесь к завтрашнему закату, то возвращайтесь в замок Хейдждорн и скажите, что Ксантен убит.

— Не бойся! — крикнула Птица. — Мы будем ждать вечно! Но, во всяком случае, до завтрашнего заката! Если будет угрожать опасность, если тебя прижмут — а рос, рос, рос! Позови птиц! А рос! Мы свирепи, когда возбуждены!

— Желал бы я, чтобы все это было правдой, — усмехнулся Ксантен. — Птицы — завзятые трусы, это хорошо известно. И все же я ценю ваши чувства. Помните мои инструкции, — продолжал он, — и прежде всего ведите себя тихо! И не желаю подвергаться нападению и быть заколотым из-за вашего шума!

Птицы издали звуки оскорбленного достоинства.

— Несправедливо, несправедливо! Мы тихи, как мыши!

— Хорошо, — Ксантен поспешно удалился, чтобы они не проорали ему вслед новые советы и уверения...

4

Пройдя через лем, Ксантен вышел к открытому лугу, на противоположном краю которого, наверное, в ста ярдах была задняя стена первого ангара. Он остановился подумать.