Дневник пани Ганки (Дневник любви) - Доленга-Мостович Тадеуш

Единственное, что меня пугает, это роint de reverie относительно Отто Габсбурга (И не мечтайте об этом (франц.), в значении: решительный отказ, фиаско) Он такой милый. В прошлом году меня познакомили с ним в Ментоне. Представляю себе, какой замечательный вид он имел бы в коронационном наряде. Я даже сказала ему об этом.

В целом нет ничего хорошего, что везде сделали республики. Пусть кто-нибудь скажет, после какого из президентов останется Версаль, Сан-Суси, Виндзор или хотя бы Виланув и Лазенки. А эти живописные церемонии при дворе, мундиры, титулы — как это все красиво. Вот и теперь, хотя монархии уже нет, в республиках также введены при президентах церемониалы. Отец говорит, что это идиотизм. И очень раздражается, когда в обществе над этим смеются. Он говорит, что не смеяться надо, а грустить, потому что смех всегда хоть немного, но снисходительный.

Здесь автор дневника привела несколько примеров, которые я счел нужным вычеркнуть, поскольку, касаясь жен некоторых государственных деятелей, они могли бы поразить самолюбие тех панов и привести к международным конфликтам. Да и, наконец, совершенно излишне распространять такие вещи печатным словом — ведь на эту тему и так ходит множество анекдотов. (Примечание Т. Д.-М.)

Я еще мечтаю побывать при английском дворе. Ведь граф Эдвард обещал мне это. Еще тогда, когда речь шла о переводе Яцека на постоянную работу в Голландию. Бал при дворе — это должно быть нечто замечательное. Меня очень радует, что пани Симпсон никогда не побывает на таком балу. Терпеть ее не могу.

Поскольку п. Реновицкая, как она сама далее признает, не знакома лично с п. Симпсон, то бишь с принцессой Виндзорский, я подумал, что будет лучше, когда ее личное мнение об этой даме останется и дальше только при ней. (Примечание Т. Д.-М.)

Сегодня меня удивила странная неожиданность. Где-то задевалась фотография Бетти. Я обыскала все, перевернула вещи вверх ногами. Но она как сквозь землю провалилась. Не могу понять, как это произошло. При переселении потеряться она не могла, потому что я умышленно сама переносила платочки и видела, что фотография между ними была. А может, я в спешке ошибочно взяла именно тот платок, в которой ее спрятала?.. Нет, это кажется мне невозможным. Завтра поищу еще. Как хорошо, что я тогда взяла два отпечатка!

Я уговорила пана Ларсена поехать в Краков посетить Вавель и тому подобное. Попутно привезет мне чулки лучшего качества, чем можно купить здесь. Просто невероятно, как ненадолго хватает хороших чулок.

Пятница

Сегодня я впервые побывала у мисс Норман. Таки удалось мне напроситься в гости. Мы встретились именно тогда, когда она заходила к себе. Я спросила:

— У вас уже убрано? А у меня как раз убирают, поэтому должна полчаса ждать в холле.

Ей не оставалось ничего другого, как пригласить меня.

— Буду рада, если вы посидите у меня.

— О, я бы не хотела вам мешать!..

— Да нет, я сейчас свободна. И мне действительно будет очень приятно.

Ее номер ничем не отличался от моего. Я увидела только, как много она имеет хороших дорожных вещей, и какой у нее образцовый порядок. Она угостила меня шоколадом и сказала:

— Нигде не ела такого вкусного шоколада, как в Польше. Если говорить о горьком шоколаде, то лучше разве что голландский. Однако и ваш — просто замечательный.

— Да, — согласилась я. — Многим иностранцам нравятся наш шоколад и пирожные. Когда в польское посольство в Лондоне привозят из Варшавы пирожные, англичане охотно их едят.

— Еще бы, ведь в Англии пирожные никудышные. Вы это заметили?

Так мы разговаривали с ней ни о чем. При этом я имела возможность внимательно оглядеться вокруг. Я подумала, что если брачное свидетельство где-то спрятано, то наверняка или в бельевом шкафу, или же в несессере, который стоит за креслом в спальне. Но вполне возможно, что я найду его в ящике письменного стола. Когда мисс Норман выдвинула его, чтобы что-то мне показать, я увидела там много бумаг.

И я твердо решила уже завтра найти способ посетить номер мисс Норман в ее отсутствие.

Суббота

Сегодня все мои усилия ни к чему не привели. В конторке все время сидел тот усатый старикан, который каждый раз безошибочно подавал мне мой ключ, хотя я показывала на ключ мисс Норман.

— О, да. Возможно, я ошиблась, — оправдывалась я.

А тот остолоп с галантной улыбкой уверял меня:

— Нашим уважаемым гостям можно ошибаться. А мне нельзя.

Наступила оттепель. Стало сыро. Я начала уже немного скучать.

Воскресенье

Боже, какой ужас я пережила! Бр-р-р… Нет, профессиональной воровки из меня не получилось бы. Но расскажу все по порядку.

Казалось, все складывается как нельзя лучше. Утром, спускаясь вниз, я увидела, что Бетти с каким-то паном садится в сани. Они видно собирались ехать далеко, потому что Бетти взяла свой плед. И я тут же решила: сейчас или никогда. Старый портье, видимо, пошел к мессе в костел, потому замещал его помощник, долговязый верзила с тупым выражением лица. Эта замена была мне на руку.

Где-то с четверть часа я пересматривала «Vogue» («Мода» — английский женский журнал), а затем, пытаясь скрыть страх, приблизилась к верзиле и попросила дать мой ключ. При этом я показала на ключ от номера мисс Норман. Он подал не раздумывая.

В коридоре второго этажа не было ни души. Мне повезло. Я быстро открыла дверь и вошла. Сердце бешено колотилось у меня в груди. Как трудно все же быть вором!

Первое, что я увидела, были ключи, которые торчали в ящиках письменного стола и комода. Это меня успокоило. В шкафу был безупречный порядок. Какое у нее прекрасное белье! Хоть каждая минута грозила мне опасностью, я не могла не рассмотреть ее гарнитуры. Ах, если бы я имела время зарисовать некоторые из них! Особенно понравились мне два, обшитые кружевом ручной работы. А какие ночные рубашки! Наверное, американские. Такая красота стоит бог знает каких денег.

Я тщательно обыскала полку за полкой. Однако ничего не нашла. Заглянула даже в обувной ящик, полный туфелек. Сколько же их у нее! Одна пара была без распорок и поэтому привлекла мое внимание. Я засунула пальцы внутрь и чуть не вскрикнула, пораженная. Там лежал какой-то предмет, завернутый в бумагу. Торопливо развернув его, я разочарованно вздохнула. Это был миниатюрный револьвер, украшенный золотом и эмалью.

Я сложила все, как было, и принялась за несессер. Там лежала только почтовая бумага, та самая, на которой она писала Яцеку. Если она держит бумагу в несессере, то, по всей видимости, сейчас с Яцеком не переписывается.

Потом я принялась искать в письменном столе. Там лежала немалая пачка различных бумаг, документов, проспектов и счетов. Я внимательно все просмотрела, но не нашла ни нужного мне документа, ни чего-то такого, что могло бы направить меня на какой-то след. Я была совсем расстроена. Обыскала все уголки, заглянула под диван, под матрас, на шкаф, за радиатор — все бесполезно.

Пожалуй, эта продувная бестия все носит при себе или положила на хранение в гостиничный сейф в Варшаве.

Когда я уже отчаялась и хотела уходить, в дверь вдруг постучали. Сердце мое замерло. О побеге не могло быть и речи. Номер имеет только одну дверь. В первый момент я подумала, что можно спрятаться в ванной. Но это мне не помогло бы: войдя, я заперла дверь изнутри. Если это стучала горничная, то у нее был свой ключ, и она сразу поняла бы, что в номере кто-то есть. Стук послышался снова.

— Кто там? — спросила я по-английски, пытаясь подражать голосу мисс Норман.

Я вздохнула с облегчением, когда мне ответил мужской голос, также по-английски:

— Здесь живет мисс Элизабет Норман?

Итак, тот, кто стучал, был незнаком с обстановкой. Что я должна ответить? В конце концов, мне нужно было только одно: чтобы он на минуту отошел от дверей — этого мне хватило бы, чтобы убежать. Надо было отослать его к портье. Поэтому я сказала: