Лондонский туман - Кристианна Брэнд

свой шаткий ум в ясности и держать в узде подлинную «чокнутость», способную, как она призналась Кокриллу, вытеснить «чокнутость» притворную, с помощью которой она боролась со скукой в ее одинокой комнате. Тем не менее она поднялась на больные ноги и, отчаянно цепляясь за барьер свидетельского места, обратилась к суду.

— Пожалуйста, не беспокойтесь из-за этого «инкриминирования самой себе». Я не вполне понимаю, что говорю — у меня бывают помрачения ума, — но если я сказала, что убила этого француза, то, думаю, это может быть правдой. Бедняга не причинил ни мне, ни кому-либо из нас никакого вреда, но я, вероятно, спутала его с каким- то персонажем книги. Он был смуглым, темноволосым, и я, очевидно, вообразила его завернутым в бурнус или как это называется, а туман, клубившийся вокруг него — песчаной бурей, и так как я недавно была... Короче, у меня опять началась путаница в голове... — Она повернулась к сэру Уильяму. — Я ведь говорила, чтобы вы не отмахивались так легко от Роберта Хиченса.

— Вопросов нет, — заявил Джеймс Дрэгон, внезапно садясь.

— Вопросов нет, — точно эхо, повторил сэр Уильям, хотя был переполнен вопросами, которые не мог задать, поскольку не имел права подвергать своего свидетеля перекрестному допросу. Однако он выжидательно посмотрел на судью Риветта.

И судья не подвел его.

— Хорошо, свидетельница свободна. Но прежде чем вы уйдете, миссис Эванс, не напомните ли вы нам, что вы говорили присяжным, когда оказались на свидетельском месте — насчет вашей правой руки?

Старая миссис Эванс сделала свое дело и была готова удалиться. Большая черная сумка висела на ее левой руке, а правая рука нервно комкала перчатки. Повернувшись, она устремила на судью полные слез глаза на бледном изможденном лице, потом посмотрела на-скомканные в черный шарик перчатки, наклонилась вперед и аккуратно бросила их через барьер.

— Попала! — заявила миссис Эванс, вытягивая шею, чтобы рассмотреть невидимую мишень на полу внизу. — В меткости мне не откажешь. Я постоянно практикуюсь, бросая разные вещи.

Отвесив легкий поклон и устало улыбнувшись, она тяжело оперлась на руку женщины-полицейского и покинула свидетельское место.

Защитник не смотрел на нее. Он медленно поднялся, держа в руке клочок бумаги.

— Милорд, я получил записку от моего подзащитного. Он желает признать себя виновным.

Глава 18

«Ваше имя Эдвин Роберт Эдвардс?»

«Да».

«Вы квалифицированный практикующий врач?»

«Да».

«Доктор Эдвардс, вы были близким другом семьи, проживающей на Мейда-Вейл?»

«Да»

«В том числе младшей сестры доктора Эванса, Роузи Эванс?»

«Она мертва, не так ли?»

«Да, Роузи мертва».

Но Роузи подошла к свидетельскому месту, опустив на барьер свои пухлые белые руки, глядя ему в лицо и протянув руку, которая превратилась в прах и пепел при первом его прикосновении, и сказала, что очень огорчена, видя его здесь, так как он попал сюда из-за ее скверного поведения в Женеве, но как он мог подумать хоть на миг, что этот старый неряха Рауль Верне был одним из ее бойфрендов? Да, один из них действительно был старым, опытным и поил ее шампанским, думая, будто соблазняет невинную девочку, но под словом «старый» она имела в виду тридцати-, возможно, сорокалетнего, но никак не восьмидесятилетнюю развалину с лысиной на макушке! «Полагаю, Тедвард, тебе просто не хватило времени его рассмотреть...»

— Доктор Эдвардс, вы когда-нибудь видели этого человека — Рауля Верне?

— Нет, — ответил Тедвард. — Вплоть до дня его смерти.

— И не слышали его имени?

— Нет. До того же дня.

— Не могли бы вы вспомнить, когда впервые услышали его?

— Матильда Эванс упомянула его мне в то утро. Она сказала, что он прилетел из Женевы и хочет ее видеть. Ей казалось, что он стыдится своего поведения с Роузи и хочет поговорить об этом. Я знал — по крайней мере, думал, — что Роузи соблазнил состоятельный пожилой мужчина... — Тедвард пожал плечами. — Когда Матильда поднялась наверх, оставив меня одного, я написал якобы телефонное сообщение, чтобы вечером выманить Томаса Эванса из дому, и ушел, прихватив молоток и огнестрельное оружие, когда проходил через холл...

Тень Роузи появилась вновь, говоря ему, каким умным оказался старый плюшевый мишка Тедвард, так быстро придумав свой план. Тедвард пробормотал, что у него уже вертелась у него в голове смутная мысль о шансе, который может предоставить ему сгущающийся туман.

— Шансе отомстить! — внезапно крикнул он, глядя в ее невинные голубые глаза и видя себя таким, каким казался в тот момент самому себе и потрясенной, изумленной старухе, смотревшей вниз из тени на лестнице после того, как услышала звук его машины, подъехавшей к парадной двери, и шаги в холле — казался рыцарем в сверкающих латах, мстителем с поднятой рукой и знаком сломанной лилии на груди. — Роузи давно сказала мне, что знала это, и сейчас снова пыталась сказать то же самое — что все знала и хотела пострадать вместо меня... Она знала, что я совершил ошибку, но...

Но Роузи думала о нем, как он сам думал о себе — как о Мстителе за Невинную. За невинную — как бы не так! За шлюху, растоптавшую лилии его иллюзий на мелкие кусочки, которые щедро раздавала каждому встречному похотливому субъекту.

— Я, врач, убил невинного человека из-за тебя, Роузи, — вслух произнес Тедвард в напряженном молчании зала. Его дрожащая рука ощупывала барьер свидетельского места в поисках ее рук, рассыпавшихся при каждом прикосновении. Он поднял усталую голову и устремил взгляд на алое пятно вдалеке, которое долгие дни служило символом чего-то, именуемого Правосудием и Воздаянием. — Она ушла, — объяснил Тедвард алому пятну. — Она умерла. — Это тоже было правосудием и воздаянием. — Они узнали о трюке с телефоном. Понимаете, я должен был иметь алиби. Я проделал это так, чтобы Роузи была со мной и чтобы мы вдвоем подъехали к дому... Но полиция разгадала трюк. Я думал, мне конец, и хотел, чтобы Роузи шала, почему я это сделал: тогда я верил в нее и хотел объяснить ей все, прежде чем меня арестуют. Я все ей рассказал. А потом... — Он поднес к лицу дрожащие руки. — Потом я узнал, что полиция поняла все неправильно: они думали, что я оставил Роузи в машине, вошел в дом, убил его и вернулся к ней. Они упустили один существенный момент, но Роузи