Триумф Темного Меча - Маргарет Уэйс

— Сначала кто-то должен вырвать власть из рук этого куска студня, что засел в своем Соборе и скулит, умоляя Олмина защитить его, — сказал Гаральд. — Прошу прощения, отец Сарьон.

Каталист слабо улыбнулся и покачал головой.

— Вы правы, ваше высочество, но за кем пойдет народ? — Лорд Самуэлс подался вперед в кресле. Это уже касалось политики, а в этом он разбирался. — Есть достаточно разумные, как, например, де Шамбрэ, которые способны забыть о раздорах и объединиться ради борьбы против общего врага. Но есть и другие, вроде сэра Чесни, этого упрямого, тупоголового осла. Боюсь, он ни слову не поверит, если ему рассказать о других мирах. Олмин милосердный! — Лорд Самуэлс провел рукой по седеющим волосам. — Я и сам-то едва в это верю, а ведь свидетельство у меня прямо перед глазами...

Он повернулся к гостиной, в которую выходила дверь кабинета. Из этой холодной, официальной, изысканно обставленной комнаты, почти не видной из-за полуприкрытой двери, доносился голос Гвендолин. Его печальное, призрачное, мелодичное звучание было подходящим аккомпанементом для этого разговора о войне и смерти.

— Пожалуйста, поймите меня правильно, — говорила Гвендолин своей несчастной матери. — Графу Девону нравится большинство перемен, которые вы произвели у него в доме. Просто его несколько сбивает с толку новая мебель. Ее так много! Он спрашивает, разве столько нужно? Особенно вот эти маленькие столики его смущают, — помахала рукой Гвендолин. — Повсюду, куда не повернись, маленькие столики. Он по ночам на них натыкается. Только он начал думать, что уже привык к ним, вы передвинули вон тот стеклянный шкафчик. Он же на том месте много лет простоял, у северной стены столовой, правда?

— Это... он... загораживал утренний свет... из восточного окна, — пробормотала леди Розамунда.

— Бедняга налетел на него ночью, — сказала Гвен. — Он разбил солонку, случайно разбил, он вас в этом заверяет. Но граф спрашивает, не могли бы вы поставить его на место?

— Бедное мое дитя! — сказал лорд Самуэлс. Резким движением руки он заставил дверь беззвучно закрыться. — О чем она? — спросил он полным боли голосом. — Она не узнает нас, но знает все о стеклянном шкафчике и... солонке! О солонке! Господи! Мы-то думали, что ее разбили слуги!

— Как звали прежнего владельца этого дома? — спросил Джорам. Он тоже слушал свою жену. Глаза его были темны от боли, которая звучала и в его голосе.

Сарьон хотел было утешить его, но Лорд Самуэлс ответил на вопрос каталиста, и Сарьон не стал ничего добавлять. Беспокойно ерзая в кресле, каталист сплетал и расплетал свои изуродованные пальцы, словно они болели. Да и как он может утешить хоть кого-то? Слова, одни слова.

— Прежний владелец? Он умер. Его звали... — Лорд Самуэлс осекся, уставился на Джорама, и в глазах его был ужас — Его звали граф Девон!

— Я же пытался вам сказать, — вздохнул Джорам. — Она разговаривает с мертвыми. В этом мире ее называли бы некроманткой.

— Но некроманты все вымерли! Они были уничтожены во время Железных войн! — Полный муки взгляд лорда Самуэлса устремился к гостиной — голос его дочери все еще слабо пробивался из-за закрытой двери.

Джорам рассеянно провел пятерней по волосам.

— В мире за Гранью ее считали сумасшедшей. Они не верят в некромантию. Их врачи говорят, что страшное потрясение, которое Гвендолин пережила при переходе через Грань, заставило ее искать убежища в мире собственных фантазий, где она чувствует себя в безопасности. И только я верю, что в ее безумии есть свой смысл, что она и правда может говорить с мертвыми.

— Не ты один... — зловеще заметил Сарьон.

Темные брови Джорама сошлись к переносице.

— Тут вы правы, отец, — тихо сказал он. — Не я один. Чародей Менджу — тот человек, которого я упомянул в своих записях, тоже верит в то, что она — некромантка. Когда он понял, насколько полезным может оказаться для него это древнее искусство, он попытался похитить ее. Именно тогда я и заподозрил его.

— Полезным? — вздрогнул Гаральд. Сидя за рабочим столом лорда Самуэлса, он изучал карту Тимхаллана, но в комнате становилось слишком темно, и теперь он слушал разговор. — Каким образом? Чем мертвые могут помочь живым?

— Разве вы никогда не изучали трудов по некромантии, ваше высочество? — удивился Сарьон.

— Немного изучал, — равнодушно сказал Гаральд. — Они ублажают души мертвых — исправляют их неправедные деяния, доделывают то, чего они доделать не успели, что-то в этом роде. Согласно преданиям, их гибель в ходе Железных войн большой потерей не считалась.

— Прошу прощения, но я с вами не согласен, ваше высочество, — горячо возразил Сарьон. — Когда некроманты вымерли, Церковь убедила всех, что потеря невелика. Но мне кажется, что это было очень большой потерей. Я провел много часов с Гвендолин, слушая, как она разговаривает с теми, кого может видеть и слышать только она. Мертвые обладают одним великим качеством, которого никогда не будет у живых.

— И это?.. — нетерпеливо спросил Гаральд, явно желающий повернуть разговор к более важным делам, но слишком вежливый, чтобы перебивать каталиста.

— Полное знание обо всем, ваше высочество! Когда мы умираем, мы соединяемся с Творцом. Мы узнаем его планы касательно Вселенной. Мы видим, наконец, как устроен мир!

Гаральд сразу же заинтересовался.

— Вы в это верите? — спросил он.

— Я... я не уверен, ваше высочество. — Сарьон, покраснев, отвернулся и уставился на кончики своих башмаков. — Так нас учат, — запинаясь, добавил он. Его душу снова терзало сомнение в собственной вере, сомнение, которое, как он думал, разрешилось «смертью» Джорама.

— Скажем, это правда, — продолжал Гаральд. — Могут ли мертвые поделиться с живыми знанием о будущем?

— Верю я в это или нет, ваше высочество, — печально улыбнулся Сарьон, — это мне кажется невозможным. Мир мертвых выше нашего понимания, равно как нам трудно понять мир, в котором побывал Джорам. Мы видим время сквозь единственное окно, которое выходит только в одну сторону. Мертвые смотрят сквозь сотни окон, выходящих во все стороны. — Каталист развел свои изуродованные руки, пытаясь показать огромность этой картины. — Так как же они могут описать нам то, что видят? Но они могут давать советы. Они их и давали — через некромантов. В старину мертвые могли советовать живым. Люди почитали своих мертвых, поддерживали с ними связь и с помощью мертвых могли заглянуть в Высший Разум. Вот что мы утратили, ваше высочество.

— Понимаю, — задумчиво ответил Гаральд, глядя на закрытую дверь.

Сарьон покачал головой.

— Нет, ваше высочество, — тихо сказал он. — Она нам не поможет. Насколько мы знаем, злосчастный граф, говоря о стеклянных шкафчиках и солонках, вероятно, пытается таким образом передать что-то куда более важное. Но если так, Гвендолин не растолкует нам этого скрытого смысла. Она разговаривает только с мертвыми, не с живыми.