Друг и лейтенант Робина Гуда (СИ) - Овчинникова Анна Георгиевна

— Пристрели их!!! — взвыл я. — Ну!!!

Удар локтем — а потом, если повезет… Меч из моих ножен пропал, но можно было попытаться завладеть оружием того охотника за «волчьими головами», который сопел мне прямо в затылок… Нет. Наделать глупостей я всегда успею, только глупости, как и меткая стрельба, всегда были привилегией Робина Гуда…

Новый рывок за волосы был таким свирепым, что я не удержался от вскрика.

— В последний раз говорю, волчара, — топай сюда, не то мы отрежем ему оба уха!

— Робин!! — взревел я. — Стре…

Локсли выстрелил дважды так быстро, что я едва успел заметить, когда он выдернул из колчана вторую стрелу.

— …ляй!..

Пятерня на моих волосах разжалась, раздался дикий вопль, но надо мной просвистела третья стрела, и крик оборвался.

Я не стал оборачиваться. Сзади царила полная тишина, поэтому я просто прилег на бок и начал ждать, когда стремительно крутящийся по суживающейся спирали мир угомонится.

— Джон, ты живой?!

— Мгм…

Слегка дрожащие руки помогли мне сесть.

Кружение прекратилось, я осторожно ощупал затылок и ничуть не удивился огромной шишке и слипшимся от крови волосам. Потом оглянулся на тех, кому повезло сегодня меньше, чем мне.

Один бородач валялся на боку, в его теле торчали две стрелы — одна в груди, вторая в левом плече. Его подельщик лежал на спине, все еще сжимая в руке лук, обиженно пялясь в осеннее низкое небо. «Серый гусь» впился в его горло под подбородком, его собственная стрела так и осталась на луке.

Порядком бледный Локсли отпустил мои плечи и принялся массировать свои.

Стараясь не делать резких движений, я встал, поднял меч, вернул его в ножны и перебрался под большой ясень у края тропинки. Спустя несколько минут ко мне присоединился Робин, забравший с трупов все, что стоило забрать, в том числе солидных размеров флягу в ивовой оплетке.

Локсли вытащил зубами пробку, понюхал горлышко, плеснул жидкость на откромсанную от камизы ближайшего бородача тряпку и протянул мне. Я промокнул сначала порез на шее, потом — ссадину на затылке и тихо выругался. Японский городовой, это было куда больнее, чем сам удар! Однако после первого же глотка из трофейной фляги мне стало ясно — сия влага предназначалась для наружного применения, никак не для внутреннего.

И все же мы с Локсли некоторое время по очереди прихлебывали кошмарное яблочное вино, сидя под деревом и глядя на валяющиеся на тропинке трупы.

— Неплохие выстрелы, — наконец сказал я.

— К дьяволу в задницу такие выстрелы, — проворчал Робин. — С тридцати шагов можно было бы влепить этим олухам по стреле в каждый глаз!

— А по мне, так все вышло неплохо. Вряд ли я когда-нибудь научусь так стрелять.

— Ты слишком дергаешь кистью, когда отпускаешь тетиву. Сколько раз тебе говорить — тетива должна как будто перерезать пальцы…

— Чем все время бубнить одно и то же, лучше взял бы да показал.

— Я показывал тебе столько же раз, сколько объяснял!

— Ха! По-твоему, я могу разглядеть, как муха в полете машет крыльями?..

— Ладно, в следующий раз выстрелю так медленно, что ты захрапишь, прежде чем я пущу стрелу.

— Договорились.

Я протянул Локсли флягу, но тот отрицательно помотал головой. Тогда я сам сделал глоток, надеясь выбить клин клином. Когда желудок прожигает такая дрянь, становится уже не до боли в затылке.

Порыв ветра взметнул опавшие листья и покрыл трупы их пестрым узором.

Робин прерывисто вздохнул и нарушил затянувшееся молчание:

— Джон… Ты вправду думаешь, что Марианна сейчас?..

Я быстро взглянул на него, но Локсли смотрел только на серое небо над опаловыми переливами осеннего леса.

— Я не сомневаюсь, Робин. Если кто и заслужил блаженство в раю, так это она.

— Но… наш грех…

— Мария Магдалина грешила еще больше, помнишь? И Богородица тоже зачала вне брака.

— Не богохульствуй! — Локсли резко повернулся ко мне — но замер, услышав далекий звук рога. — Хей, слышишь?

— Да. Это Дик, — отбросив флягу, я начал вставать.

Боль в голове уменьшилась, разноцветные пятна больше не выплясывали перед глазами, и все же мне не очень хотелось резвиться. Зато Робин вскочил так бодро, словно не влил в себя с утра пол пинты эля, заполировав его скверным яблочным вином.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Где это, на северной просеке? — спросил я.

— Нет, дальше, возле моста через ров, — главарь аутло сорвал с пояса рог и протрубил ответный сигнал. — Пошевеливайся, сэр Гринлиф, нельзя заставлять гостей ждать!

Глава двадцать седьмая

РОБИН ГУД И АББАТ

«Выходит, все мы бедняки, Бедняк на бедняке? Ну что ж, помолимся втроем О толстом кошельке». И на коленях два попа Взвывали к небесам: «Пошли нам, Боже, золотых, А сколько, знаешь сам!» Ломали руки два попа И охали, молясь, А Робин песни распевал, Над оханьем смеясь. Потом он крикнул двум попам: «Ну, братья-бедняки, Посмотрим, что послал Господь, Проверим кошельки!» И тут Господни чудеса Свершились наяву: Пятьсот блестящих золотых Посыпались в траву. «Робин Гуд молится Богу» (перевод Игн. Ивановского)

— Похоже, в Шервуд залетела важная птица! — Робин чуть передвинулся, чтобы лучше рассмотреть людей на той стороне рва.

— Ты даже не представляешь, насколько важная, — хмыкнул я. — К нам пожаловало украшение сословия oratores!

Брат Тук навострил уши, услышав латинское словцо.

— Ты, что ли, знаешь этого попа, Джон?

— Еще бы. Еще бы мне не знать Йоркского аббата Герфорда!

— Гер… А, это тот оборотистый святоша, который чуть не оставил твоего тестя нищим? Да, знатного гостя послал нам сегодня Господь!..

— Или Пресвятая Дева Мария, — прошептал Локсли. — Думаю, Богородица решила, что пришел час уплаты денег, которые одолжил у нас Ричард Ли.

В глазах вожака аутло светилось прежнее вдохновенное хулиганство, и я не без сожаления повернул его лицом к суровой прозе жизни:

— И как ты собираешься стряхнуть с аббата этот долг, Робин? Преподобный отец не расстается с деньгами, если не рассчитывает получить под них хорошие проценты. А теперь посчитай его телохранителей и прикинь, во что нам может встать святое золотишко…

Локсли наклонил голову к плечу, задумчиво глядя на аббата, с помощью двух слуг слезающего с пегого мула, и на провожатых преподобного. Противоположная сторона рва была ниже нашей, поэтому мы отлично видели, сколько оружия понавешено на телохранителях Герфорда, — лично мне больше всего не понравились четыре арбалета.

— Десяток человек, — пробормотал рядом со мной фриар. — Но нам доводилось управляться и с десятком стражников, верно? А эти разжиревшие на церковных хлебах дармоеды ничего не смыслят в настоящей драке — in pace leones, in proelio cervi![43]

— Сие есть непреложная истина! — Локсли поправил за спиной колчан, и Дикон встревожено дернулся.

— Эй, Робин, мы ведь не поднимем руку на попа? Одно дело — стражники, другое дело — духовник…

— Да разве я когда-нибудь поднимал руку на служителей Господа, Дикон? — Локсли широко улыбнулся. — Наоборот, я собираюсь встретить преподобного отца с величайшим почетом… Но только его одного. Остальным гостям придется заглянуть в следующий раз!