Любовные похождения князя - Пьер Сувестр

Протянув к горизонту сжатые кулаки, красивое, зловещее и загадочное создание прокричало:

– Владимир! Владимир! Твоя жена не боится ни тебя, ни твоего хозяина, ни…

Но ветер заглушил последние слова!

Глава 22

ВОЗВРАЩЕНИЕ В РОДНОЙ ДОМ

– Кто там?

Мадам Беноа услышала, как во входной двери медленно поворачивается ключ. От удивления у нее вырвалось невольное восклицание.

Было три часа пополудни. Почтенная женщина вышивала у открытого окна, вдыхая свежий прогретый воздух прекрасного майского дня; она никого не ждала.

Дело происходило среди недели, Марго находилась в мастерской – сезон у «Генри» был в самом разгаре, девчонка не только трудилась без выходных, но часто задерживалась на работе допоздна!

Раньше вечера мадам Беноа не ждала младшей дочери. Кто же это был, притом явившийся со своим ключом?

Мадам Беноа недолго терялась в догадках. Это могла быть только ее старшая дочь, непутевая, по словам одних, ловко вышедшая из игры, по словам других!

Это могла быть только Фирмена.

В следующую секунду ее элегантная и обворожительная фигурка проскользнула в квартиру.

Это и действительно была Фирмена, но в каком состоянии!

При виде ее мадам Беноа мгновенно прервала работу, отбросив в сторону вышивание, она двинулась навстречу дочери, раскрыв объятия, с тревогой вглядываясь в ее лицо, безмолвно вопрошая взором, полным тоски:

– Что с тобой, Фирмена? Ты заболела? Что случилось?

Молодая женщина, которая явно очень торопилась к матери, еще не отдышалась после быстрой ходьбы. Она без передышки взлетела по лестнице. Теперь запыхавшаяся, возбужденная, бросилась к матери на грудь – та слышала, как часто колотится сердце ее ребенка.

Мадам Беноа инстинктивно почуяла что-то необычное, вряд ли приход Фирмены был вызван единственным желанием повидать родных. Кроме того, с тех пор как Фирмена, вняв доводам рассудка, перебралась к виконту де Плерматэну, отношения их стали натянутыми.

Фирмена должна иметь веские причины, чтобы нагрянуть так неожиданно, средь бела дня.

Мадам Беноа предстояло узнать о них в самом скором времени.

В крайнем возбуждении девушка вырвалась из объятий матери и в полном измождении рухнула на диван.

– Мама, – прошептала она, – все кончено! Я возвращаюсь! Я не хочу его больше видеть! Ах, если бы ты только знала!

Сложив на груди руки, мадам Беноа спросила с дрожью в голосе:

– Что случилось?

При воспоминании о странной ночи, которую ей пришлось пережить, при более отчетливом и мучительном воспоминании о ее пробуждении и разговоре с виконтессой, черты Фирмены исказились. Молодая женщина сжала руками раскалывающуюся голову.

– Мне страшно! – прошептала она. – Я боюсь сойти с ума. Ах! Мама! Какой ужас! Если бы ты знала…

Она дрожала всем телом от негодования и возмущения. Бедная мадам Беноа растерялась. Она попыталась успокоить дочь, впрочем, не понимая причины ее волнения.

– Ну! Ну! – уговаривала она. – Фирменочка, успокойся! Понимаю, тебе плохо, это сразу видно, но будь умницей!

И поскольку Фирмена, мыслями бывшая где-то далеко, ее не прерывала, мадам Беноа, сочтя, что проникла в тайну душевной раны, которую Фирмена пришла залечивать к ней, продолжала, уже более определенно и решительно:

– Вы повздорили?.. Любовная ссора?..

Достойная женщина собиралась было пуститься в долгие рассуждения, объяснить дочери, что все это сущие пустяки и что ссоры между влюбленными чаще всего заканчиваются нежным примирением. Но осознав, насколько мать далека от истины, Фирмена резко вскочила.

– Нет! – оборвала мать любовница виконта де Плерматэна, буравя ее потемневшими глазами. – Любовь тут ни при чем, по крайней мере, уже ни при чем. Все гораздо страшнее. Серьезнее. Даже трудно себе вообразить!

Мадам Беноа, в свою очередь, разволновалась. По мере того, как она вглядывалась в дочь, она замечала вытянувшиеся черты, побелевшие губы, побледневшие щеки, черные круги под глазами.

Может, Фирмена заболевает? У нее был такой изможденный вид, так лихорадочно блестели глаза, что всякий с уверенностью сказал бы: ее снедает огонь горячки.

– Бедная моя деточка! – с нарастающей тревогой прошептала мадам Беноа. – Что же, наконец, случилось? Кажется, ты заболела. Хочешь, я отведу тебя домой?

Сквозь стиснутые зубы Фирмена процедила:

– У меня больше нет дома! Я одна! У меня больше нет любовника!

Мадам Беноа и подозревала нечто подобное: любовная ссора. Размолвка! Но достойная женщина отдавала себе отчет, что, судя по состоянию Фирмены, размолвка должна быть нешуточной.

Мадам Беноа попыталась исправить положение.

– Может, – предположила она, – ты была с виконтом недостаточно любезной?

При имени виконта Фирмена как тигрица бросилась на мать. Тонкими нервными руками она вцепилась в плечи хрупкой мадам Беноа и, глядя прямо в глаза, дрожащим голосом объяснила:

– Мама, никогда больше не говори со мной о виконте! Никогда! Я хочу вычеркнуть эту ужасную страницу из жизни, похоронить в своей памяти! Ах! Будь проклят тот день, когда я узнала виконта де Плерматэна, это чудовище! Кошмарное чудовище! Ах, мама, это самое большое несчастье, какое только могло выпасть на мою долю…

Мадам Беноа всерьез встревожилась.

– Ты что это! – завопила она, сбрасывая с себя руки дочери. – Ты что! Обезумела?..

– Обезумела? – повторила Фирмена, медленно проводя рукой по лбу, сжимая пульсирующие виски. – Обезумела? Пока вроде нет. Как мне кажется! Хотя в какой-то миг я не была в этом твердо уверена…

Девушка взяла мать за руку, увлекла ее в глубь комнаты, усадила рядом на диван и наклонилась к ее уху, приготовившись говорить совсем тихо, будто речь шла о вещах столь неслыханных, что она не смела рассказывать о них в полный голос; итак, она заговорила. Мать слушала ее в полном оцепенении.

– Так вот, мама, виконт де Плерматэн – это князь Владимир… Приспешник Фантомаса! Я любовница…

Фирмена не договорила.

Одновременно с матерью она вздрогнула.

В дверь громко, сухо и настойчиво постучали. Не получив ответа, постучали снова.

Став бледнее смерти, Фирмена прилегла на кушетку.

Более храбрая и весьма заинтригованная мадам Беноа поднялась, направилась в переднюю и вступила в переговоры с посетителем, так решительно заявившем о своем приходе.

– Кто там? Что вам нужно? – спросила она.

Мужской голос ответил:

– Фирмена Беноа здесь? У вас? Мне надо ее видеть!

Мадам Беноа машинально попыталась скрыть присутствие дочери. На ложь ее толкнуло тягостное предчувствие.

Но властный мужской голос, в котором, однако, сквозили просительные интонации, продолжал настаивать:

– Я знаю, что она здесь! Откройте, прошу вас! Мне нужно ее видеть!

Мадам Беноа отступила на несколько шагов.

Встав на пороге комнаты, где находилась Фирмена, она нерешительно взглянула на дочь – та не пошевелилась.

Так минуло несколько мгновений. В дверь заколотили с новой силой. С горячей убежденностью в голосе посетитель заклинал, явно начиная терять терпение:

– Мадам, я не желаю ей зла. Напротив! Это в ее интересах! Откройте!

Сделав над собой сверхчеловеческое усилие, Фирмена поднялась. Она слышала последнюю просьбу загадочного посетителя, с такой настойчивостью рвавшегося к ним в дом.

Фирмена стала белее полотна. Но, собрав всю волю в кулак, сказала матери:

– Мама, открой!

Затем, отступив в глубь комнаты, молодая женщина замерла в ожидании.

Мадам Беноа машинально подчинилась желанию дочери.

Перед ней оказался средних лет господин с крепкими плечами, добродушной физиономией и открытым взглядом. Едва извинившись, он прошел мимо ошарашенной мадам Беноа прямо в квартиру, с поклоном приблизился к Фирмене.

– Простите за назойливость, мадам, – прошептал он, – но мне необходимо побеседовать с вами.

Фирмена озадаченно рассматривала визитера, который, в свою очередь, окинул ее быстрым взглядом и, казалось, облегченно прошептал:

– Слава Богу! Это вы! Действительно вы!

Не произнося ни слова, Фирмена с любопытством взирала на посетителя. Где-то она уже видела эту физиономию, ей был знаком этот взгляд, эти черты, эта фигура, однако, казалось, прежде они не встречались.

Но при первых же его словах все встало на свои места. Словно прочитав девушкины мысли, посетитель сказал:

– Мы познакомились позавчера, мадам! Я вам представился страховым агентом, тогда я казался старше – благодаря припудренным волосам. Сегодня я перед вами в истинном виде, более молодой. Мне не следовало бы называть себя, но в данных обстоятельствах непозволительно морочить вам голову. Кроме того, уверен, достаточно одной моей просьбы, чтобы сохранить нашу встречу в секрете. Я Жюв, полицейский Жюв.

– Жюв! – отозвалась Фирмена, меж тем как мадам Беноа, стоявшая чуть поодаль, но не упускавшая из беседы ни слова, в свою очередь прошептала: