Полевые заметки визуального психодиагноста - Владимир Тараненко

Но вернемся к стратегии принятия решения. Будучи весьма оппозиционным и критическим по своей сути, опасным и раскрепощающим средством, мат, как ластик, стирает из сознания субъекта все то наносное и внушенное, что не позволяет принять адекватно верное решение, особенно в условиях жесткого психологического прессинга. Через его интонацию и звуковой образ к нашему сознанию подчас прорывается глубоко запрятанная и не высказанная истина. Происходит своеобразный диалог с самим собой в «запретном» режиме: скорее всего мало приятный, но весьма откровенный и полезный. Хотя бы в плане самоочищения от накопившегося мусора. Просто «перезагрузиться», как операционная система компьютера, мы не можем. И поскольку мы все же люди, а не машины, то при сбоях своих внутренних и внешних программ иногда срываемся на нелицеприятный словесный образ. Чтобы полегчало и, может, появился хоть какой-то просвет в обступившей неразрешимости бытия…

6.6. БУДНИ СОВРЕМЕННОЙ ЯЗЫКОВО-МАТЕРНОЙ КУЛЬТУРЫ, или КТО КАК ЖИВЕТ, ТОТ ТАК И РУГАЕТСЯ

– Капитан, вы какими языками владеете?

– Тремя!

– ?..

– Командирским, русским и матерщиной.

– Капитан, командирский и матерщина – это одно и то же.

– Ну, тогда двумя.

Режиссер – драматургу:

– Я вашу пьесу прочитал, но ставить ее не буду. Я, знаете ли, противник мата в театре.

– Но там в тексте нет мата.

– В тексте нет. Мат будет в зале.

«Русский», а точнее, общеславянский тип мата (ведь фактически украинцы, белорусы, россияне, равно как и все, кто постигал когда-то в советской школе или на рыночном толчке «великий и могучий», ругаются, а посему и общаются совершенно одинаковыми словесными выражениями, и никаких тебе таможенных границ!) – поистине уникальное явление, поскольку представляет собой настоящий «второй» язык со своим грамматическим набором. Он может выражать не только отношение субъекта к отдельным явлениям и к жизни в целом, но и передавать действие, качество, сравнение. По сути, все что угодно, даже философские сентенции и абстрактные понятия. Причина этого – высокая грамматическая гибкость славянского языка, в котором с помощью различных морфем, как то: префиксы, суффиксы и изменяющиеся по падежам окончания, а также благодаря различным флексиям легко производить целые каскады совершенно новых словообразований. Поначалу краткий и односложный мат попал в жернова народного словотворчества, и в итоге появился своеобразный языковый «дубль» – матерщина, или матерная речь. По богатству и гибкости выражений славянский мат, возможно, не имеет себе равных на планете. Поэтому, окунаясь в естественную среду жизни народа Украины или России, Белоруссии или Казахстана, необходимо привыкнуть, что мат – это зачастую повседневная речь тех, кто здесь живет. Первое правило общения: такую порой очень витиеватую речь или, наоборот, очень упрощенную из двух-трех слов и одного видоизменяемого матерного глагола не стоит воспринимать как личное оскорбление. С вами таким образом просто… разговаривают. Причем, заметьте, вполне доверительно и дружелюбно, то бишь на одном понятийном языке. Если в таком случае с вашей стороны последует резко отрицательная реакция – значит, вы не «свой». Общность языка порождает как минимум понимание общности мировоззрения. А это в коммуникации очень даже не мало.

Такая матерная речь – общение на предмет коммуникативного «слияния», очень характерна для сельской глубинки Украины и ее маленьких аграрных местечек-райцентров. Там подобным матерным рассказом изливают душу, рисуют самобытное полотно событий, дают предельно точную и многогранную характеристику происходящему. Удивительно, но матерная речь почти никогда не врет, надо только научиться слушать эти диссонирующие ноты ее звучания. По образности и хитро «закрученности» словесных оборотов при сохраненной целостности и гармонике как смысла, так и звучания автору никогда не приходилось слышать более превосходящее сельский мат. В нашей национальной культуре, кажется, еще только самогон, этот непревзойденный «кантри-виски», может встать с ним вровень.

Впрочем, считайте этот пассаж маленькой шуткой. У украинцев масса и иных достоинств как, впрочем, и недостатков. Почему именно в сельской среде, понятно – близость к первоначальным корням и сохранение целостности и непосредственности мировоззренческого восприятия. Ведь, как ни крути, – крестьянство в Украине пока еще автономно, многочисленно и не превращено в аграрный придаток индустриально-корпоративного механизма. Оно научилось выживать в самых немыслимых условиях (вспомним хотя бы жуткий период голодоморов) и потому вправе органично слить свою жизнь с матом. Отчасти как со своеобразным оберегом и «иммуноактиватором» от лихолетий и нашествий.

НЕБОЛЬШОЕ ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ. Как-то в сельской местности, будучи невольным свидетелем, по-видимому, межсемейной «разборки», довелось услышать громкое: «Ну что, доигрался, «член лопатый»?..». Какой образ! И как много сказано одним лишь предложением. Даже в предельно обедненном сугубо текстовом виде.

И еще. Общепринято, что сильнее всех ругаются сапожники. Как бы не так! Колоритней мата, нежели у сельских пастухов, автору слыхивать не приходилось. К тому, видимо, располагает все: социальный статус, психологическая вольница, чарующая природа и непослушная скотина, так и норовящая влезть «в шкоду». Вот только привыкнув к такому словесному «чародею», далее без мата сельские добродушные коровки – ни шагу. По-видимому, многоэтажные матерные эпитеты буренки воспринимают как комплимент, неподдельное внимание и приглашение к диалогу. В итоге – повышаются надои и качество молока. Вот только мается потом село, подыскивая замену пастуху – аналогичного виртуоза матерной коровьей «музыки». Не каждому ведь «это» дано.

Городской, а особенно индустриально мегаполисный мат гораздо жестче, прагматичнее и злее. В большом городе нужно прежде всего конкурировать с ближним, и тут уж не до сантиментов, а уж тем более мировоззренческих философских изысков. Поэтому форма выражения мата однозначно воспринимается как угроза и нанесение оскорбления. В большом «муравейнике» людские особи отчаянно борются за лучшее место под солнцем и их мат куда озлобленнее. Индустриальная масс-культура заметно унифицирует и обедняет городскую матерную речь, низводя ее буквально до «ублюдочного» словесного придатка примитизированных потребительских инстинктов. Именно такую форму мата наиболее резко осуждает общество, ибо ее деградирующее влияние очевидно. (Лучше, чем в произведении Энтони Берджесса «Заводной апельсин», о скотском перерождении матерной речи и его носителя все равно не скажешь, хотя и наши современные продолжатели тоже выразились об этом достаточно ярко, например, Эдуард Лимонов в романе «Это я, Эдичка», Юрий Андрухович в «Московиаде» либо Виктор Пелевин в его пессимистическом прогнозе «Диалектика переходного периода из ниоткуда в никуда». Список можно продолжать, сейчас модно писать нарочно «опущенным» языковым стилем – больше шансов быть проданным. Правда, становится уже непонятным: кто кого больше «уделывает»: то ли писатель бытовую чернуху, то ли она его?) Ну а в наших городских трущобах и на промышленных окраинах неумение использовать в нужный момент отборнейшую брань порой сказывается на здоровье. Не в пользу последнего, конечно. Хотя ругаться и драться – не одно и то же, а потому все лучше молча действовать, нежели, опустив руки, вопить «благим» матом. Будем помнить, что ритуал слабых и напуганных – это многословие, причитания и ругательства. Умеющий выстоять будет использовать мат как хлыст…