Полевые заметки визуального психодиагноста - Владимир Тараненко

После боя кулаками не машут. И не ругаются. Чтобы не прослыть «бабой».

И последнее: если вы любите матерное словцо, будьте готовы к тому же и в свой адрес. С непривычки может оказаться очень неприятно.

Глава 7. СЕКРЕТЫ АББРЕВИАТУРЫ, или ПРОМОУШН ДЕЛОВОГО СЛОВОСОЧЕТАНИЯ

Можно ошибиться названием, а можно – словом, не к месту.

Козьма Прутков «Изыски психонейминга»

Ближнее не всегда есть открытым.

Почти по Мартину Хайдеггеру

7.1. КОМПОЗИТНЫЙ ПСИХОНЕЙМИНГ

Плац пронумерован сообразно высочайшему мнению.

Прусский дивертисмент

В словесных конструкциях, как и в мостостроительстве, есть свои опоры.

Лингвистический сопромат

– Вы не верите моему первому слову?! А второму?

На одесском Привозе

Скажите быстренько и про себя «нет», чтобы потом громко и для всех сказать – «да!».

Сватовство позапрошлого века

Тема разговора – местоположение слов в названии или букв в аббревиатуре. Как известно: от перемены мест слагаемых сумма не меняется. Ну, это только лишь в арифметике. В языке или лингвистике и даже в тривиальном человеческом сознании присутствует иная логика. То, что для логического сознания «все равно», для языкового восприятия и бытийного переживания момента отнюдь нет.

Субъективность речи всегда «плясала» от говорящего и слышащего, и не наша в том вина, что правила здесь сложились эмпирические, что не значит – произвольно и случайно. В нашей с вами речи всегда есть глубокое «уразумение» перекодирования явления или действия в словесную конструкцию. Кстати, архетипно обоснованное и заложенное в виде «социобиологических лингвистических архетипов». Простите за невольный каламбур, но обозначаемое не может быть обозначено произвольно в виде абстрактной комбинации не только слов, но и звуков. Просто вера в абсолютную относительность правил порой не дает увидеть внутреннего смысла и гармонии очевидного.

К счастью, бизнес и прогресс позволяют адекватно реагировать на проявляемые сущности, если последние могут повысить эффективность прибыльности или продвижения, невзирая на жесткую догматику устоявшихся «научных» парадигм. Впрочем, в лингвистическом «пограничье» их может оказаться не так уж много. Тривиальный «научный» рассудок не привык опираться на рефлексивные ощущения и уж тем более – архетипного происхождения. Создалась парадоксальная ситуация: в век тотальной маркетинговой и социологической измеряемости мы так и не подозреваем, что значит место «сказуемого» в изречении. Это (забегая вперед) помимо психофонологии.

Рискнем вторгнуться в диковатые джунгли словесного творчества. Авось найдем тропы. Воспримите еще один раз парадокс: человечество добрый десяток тысячелетий явно что-либо проговаривает, но, в совершенстве владея речью, мы беспомощны перед психоанализом сего лингвистического дара. Тем не менее современный рекламный бизнес вовсю торгует слоганами и названиями – хотелось бы знать, почем и как покупаешь очередного «словесного» кота. Иными словами, до психоаналитического аудита по «неймингу» мы уже доросли. Во всяком случае, психовоздействие места слова вполне конкретно и объяснимо. Давайте попытаемся это проследить.

7.2. ПЕРВЫЙ – НЕ ЗНАЧИТ ОСНОВНОЙ

Зри в корень!

Козьма Прутков

Ну чего первым поперся?

Рассуждения в травматологическом отделении

Передний план есть всего лишь приход перспективы.

Мысль созерцателя

Местоположение начинается с диады, т. е. с двух слов. Одно из них окажется первым, другое – вторым. Казалось бы, что здесь непонятного: первое, оно и есть первое, а за ним, следовательно, – второе. Знаете, это как два истребителя в паре на боевом вылете, один из которых ведущий, а за ним в хвосте ведомый. Увы (или, может быть, к счастью?), наш мозг не работает линейно, подобно логической машине. И если уж «баловаться» словами, то мы это проделываем отнюдь не рационально, что и выразилось в правдивой пословице: «Язык мой – враг мой». Видимо, мы либо говорим нечто большее, нежели понимаем, либо – нечто иное. Чтобы понять истину высказываемого, нужна как минимум рефлексия, т. е. сопричастие и сопереживание момента сказания и сказанного. Ну а если вникнуть в суть словесного ряда, то можно сделать очень интересные выводы.

Начнем с того, что из двух слов в неком названии более весомым и значимым окажется именно… второе. (О, какая неожиданная легкая «пощечина» современному лидерскому устремлению везде, всегда и во всем быть только первым!) Ибо устоявшийся тысячелетиями лингвистический архетип работает по обратному принципу: доминантное слово окажется последним. За которым уже нет ничего, кроме паузы, то бишь пустоты. Благодаря чему, вполне возможно, последнее слово резко усиляется и воспринимается как окончательное. Своего рода, вердикт. А еще: базис, основа, корень. Есть поговорка: «Смеется тот, кто смеется последним». Но так же верно, что «последнее слово – закон». Видимо, бесконечно молоть словесную шелуху не получится, когда-то нужно остановиться и начинать делом подтверждать сказанное. Отсюда, возможно, в сложном названии последнее слово всегда психологически воспринимается как действительное и настоящее.

Ну а что в таком случае воспроизводит первое слово? Каков его психовнушаемый образ или воздействующий импульс? Наверное, как и в жизни: демонстрация, заявка, провокация, активация, разведка боем и… приверженность провозглашаемому идеалу. Иными словами, то, о чем страстно мечтается, мы почему-то подсознательно выносим на передний план, как своего рода флаг в руках отважных знаменоносцев. Заявка, она и есть заявка. Агрессивно атакующая, но по большому счету не всегда подтверждаемая, хотя и не безосновательная. Намек понятен: главный козырь позади и прима-номер пока придерживают для повышения заангажированности зрителя. Почитатели «первого места» будут слегка расстроены: во все времена в бою первые эшелоны нападающих бойцов рассматривали исключительно как расходный материал. Но с одним весьма существенным уточнением: те, кто сумели выжить в первых рядах, – далее далеко пойдут. В технологии современного психоанализа позволительно утверждать: слово, сказанное первым, стремится стать решающим, базовым и последним, то бишь – вторым. Наше подсознание здесь работает однонаправлено: от первого ко второму, но не иначе.

Подытожим наши выводы: в паре из двух слов названия первое будет заявительным, а второе – определяющим. При всем нашем субъективном желании они своими значениями не поменяются. Можно идти против логики и всецело уповать на убедительность имиджа, но нельзя – идти против природы разума. Давайте убедимся на примерах. Феноменология частного, или отдельного, восприятия как нельзя лучше излечивает от установочных предубежденностей.