Тайна лорда Мортона - Галина Романова

Прозвенел звонок, и в учительскую ворвалась Маска. Выражение ее лица рассмотреть было нельзя, но уже одно то, как швырнула она на стол свою украшенную бисером сумку, говорило о многом.

– Я, наверное, чего-то не понимаю! – воскликнула она во весь голос. – Может быть, это приближается старость, а может быть, наука шагнула далеко вперед, а я отстаю от ее семимильной поступи. Все может был Но человек не может перемениться так внезапно! Человек создан, чтобы быть стабильным! Это основа Традиции Магии! Это аксиома! Магия – наука незыблемая, она зиждется на вечном, на законах природы, которые веками неизменны. Если она будет подвержена всем сезонным колебаниям, то о Традиции можно забыть. Так и маги. Они, как хранители Традиции, просто обязаны не подвергаться никаким переменам!.. Ведь так, Максимилиан? – внезапно обратилась она ко мне. – Подумайте, что было бы с миром, если бы ваш род не хранил Тайну? Что было бы, если бы ваши предки проявили чуть меньше твердости и стойкости?

Смущенный внезапным вниманием, я только пожал плечами.

– Мир бы рухнул! – ответила за меня Маска. – И об этом стоит помнить всем и каждому. Ибо что есть наша жизнь – иллюзия!

Остальные учителя, привычные к многословию Маски, спокойно поджидали, пока она выдохнется.

– Что случилось? – поинтересовалась леди Ульфрида, едва в страстном монологе преподавательницы магии иллюзий наметилась пауза.

– Нечто невообразимое! Это подрывает основы мироздания! Основы магии! Основы всего нашего мира! Это... революция!

– Сокрушение старого новым – есть вечный тинг мечей в подлунном мире, – изрекла, на миг подняв голову от конспектов, Сирена.

– Но это... это немыслимо! Это ужасно! Это невероятно! Он осмелился мне возразить!

– Кто?

– Этот мальчик, Эмиль Голда.

Я вздрогнул. Это был один из двух приятелей Даниила Мельхиора.

– То, что ученик возражает учителю, означает, что ученик перерастает его, – назидательно заявила леди Ульфрида. – Вы должны гордиться, Маска!

– Я? Гордиться? Чем, простите? Если бы Эмиль вел обычную дискуссию, я бы только радовалась. Люблю диспуты – они дают возможность посмотреть на вопрос с разных сторон. В споре чаще рождается истина, а у каждой медали есть две стороны, и глупо их не замечать. Я сама люблю, когда мои ученики высказывают свои точки зрения, ибо иллюзия не может быть иллюзией, если существует только одна точка зрения. Мир многопланов, и лишать его таинственности было бы преступлением...

Ее опять понесло, но леди Ульфрида не дала коллеге уйти в мир слов.

– А Эмиль? Что он сказал?

– О... – Маска даже растерялась. – Он... он просто начал дерзить. Что, мол, мир этот не таков, как нам говорят. Что он сложнее и вообще.

– Это, кажется, ваши слова?

– Ну, не совсем мои. Если бы мальчик стал приводить аргументы, я бы поняла, но он просто стоял на своем.

– Обычное упрямство, – улыбнулась из-под очков Труда. Она тихо вязала у окна, и я даже не сразу смог отыскать старушку взглядом. – Ему ведь тринадцать. В этом возрасте все деточки любят спорить.

– Да, я знаю, – яростно закивала Маска. – Переходный возраст, начало созревания и все прочее. Но чтобы вся группа!..

– А что группа?

– Они внезапно приняли его сторону. – Маска патетически воздела руки. – Мол, то, что мы говорим, – вранье. А они знают правду, но нам ее не откроют, потому что мы старые. И все! Больше ни одного аргумента! Только упрямое «НЕТ!».

– Обычный подростковый максимализм, покачала головой леди Ульфрида. – Когда мой старший внук Мальфрид был в их возрасте, он вел себя точно так же. Мой сын места себе не находил. Годам к семнадцати Мальфрид перебесился и угомонился. А когда настал черед взрослеть Малфою, его младшему брату, мы уже были к этому готовы. Максимилиан, – я опять вздрогнул, – вы, кажется, чаще нас общаетесь с детьми в неформальной обстановке. Скажите, что вы думаете о третьем курсе?

– Я их вижу раз в неделю, – сказал я. – И ничего сказать не могу. Знаю только, что среди них есть очень сложные ребята.

– Например? – напряглась Маска.

– Даниил Мельхиор. Ну и еще двое-трое...

– Исчерпывающий ответ! – фыркнула Маска. – Про Даниила мы все давно знаем. Можете сообщить нам что-нибудь новенькое?

– Нет, – сказал я. – Я ведь не психолог.

– Да успокойтесь вы все! – рыкнула Берегиня. – Можно подумать, мы все первый год работаем в школе! Каждый год что-нибудь происходит. Помните, два года назад что было, когда Артем Беляш оказался оборотнем? Парень терроризировал школу полгода. Первокурсники боялись спать по ночам! А за год до того попытка самоубийства Яны Магалиф? Девочку мучили такие галлюцинации, что пришлось вызывать специалистов из столицы. А Женни фон Ньерд, в конце концов? Оставьте пацана в покое. Возможно, он просто не пойдет на отделение иллюзий, когда придет пора специализации.

– Или, наоборот, лет через десять скажет новое слово в Магии Иллюзий! – кивнула леди Ульфрида. – Из таких спорщиков и вырастают гении, вы сами любите это повторять.

– Да, гениальность и послушание несовместимы, ибо гений – это тот, кто ищет шестой этаж у пятиэтажного дома, – согласилась Маска. – Но я ЧУВСТВУЮ – это неправда. Это... иллюзия, если хотите А под нею лежит нечто странное, пугающее!

Я уже хотел было сказать, что кое-что заметил в поведении детей, но не успел поделиться своим знанием как в дверь постучали.

Заглянул один из семикурсников – Орест Шорох, «Иван-Царевич» нашей Берегини. Он сделал старухе какой-то знак, и та молча вышла.

Вернулась она пару минут спустя, прошла к своему месту у камина и присела там на корточки, доставая трубку. Берегиня обычно дымила у себя в комнате или в укромных уголках. В других местах она доставала трубку, если случалось нечто необычное. И мы все невольно насторожились.

– Похоже, ты права, Маска, – выпустив облако дыма и мысленным усилием придав ему форму черепа, произнесла Берегиня. – Сейчас ко мне подходили мои «Царевичи» – умоляют о дополнительных занятиях по самообороне. Трех факультативов и четырех уроков в неделю им мало. Даже Адам пришел, а ведь ему еще дней десять нельзя давать нагрузку на руку.

– А при чем тут третий курс? – осторожно поинтересовалась Маска.

– А то, что «Царевичи», кажется, хотят от кого-то защищаться.

Я обомлел. То, что я еще пару минут назад хотел преподнести как сенсацию, внезапно обрело иной смысл. Будущие боевые маги хотят защищаться! От кого? Уж не от тех ли третьекурсников, которые предлагали Адаму Лексу прийти к ним и самому все увидеть? Что – увидеть? Или – кого?

Ответ на этот вопрос мы получили через несколько дней. И эти дни были наполнены для меня тревожным ожиданием. Нет, ничего не изменилось, но перемены носились в воздухе. Маска уверяла, что чувствует их.