Воскрешение - Денис Юрин

С другой стороны, донос на него мог оказаться всего лишь глупой случайностью, досадным недоразумением, а отнюдь не злым умыслом. Напуганные видом его раны прислужники приняли его за одного из приспешников темных сил. Сначала, движимые исключительно страхом, они донесли, а затем или побоялись, или не посчитали нужным хозяину в том признаться. От того, чьих рук, точнее, языка, это было дело, зависело многое. Дарк долго сомневался, а стоило ли ему вообще идти на встречу, где его могла поджидать засада, но, в конце концов, доверившись народной мудрости: «Под лежачий камень вода не течет!» – решил рискнуть и не считать Фанория оконченным мерзавцем. В противном случае у Дарка все равно оставались неплохие шансы выйти из переделки живым, а у алчного, двуличного корчмаря – досрочно передать хозяйство наследникам, если, конечно же, таковые у него имелись.

К сожалению, незапланированная стычка со стражниками вскоре стала не единственной неприятностью. Не успел немного покруживший, путая след, моррон дойти до начала забора кожевенного цеха, как почувствовал, что за ним снова следят. На этот раз все было еще хуже, чем в первый, когда на тюремной площади за ним наблюдал одиночка-вампир. Аламез понял, что стал объектом пристального внимания сразу нескольких пар зорких глаз. Улочка, по которой он шел, была узкой, пустовавших домов на ней находилось много, и поэтому определить, откуда именно ведется слежка, не представлялось возможным, как, впрочем, и от нее избавиться. Дарку лишь оставалось надеяться, что кровососы не осмелятся напасть средь бела дня, когда вокруг довольно много людей и ярко светит спасительное солнце. За саму встречу Аламез не волновался. Наверняка поставщик масла придет на нее не один, а с полудюжиной вооруженных до зубов детинушек. Вампиры не решатся напасть на нескольких человек, хотя бы из-за того, что может подняться нежелательный шум.

Чуть позже, когда Аламез уже шел вдоль забора кожевенного цеха и вдыхал зловонные ароматы, сопутствующие многочисленным поэтапным процессам от обдирки шкур до их окрашивания и дубления, наблюдение прервалось, и Дарк даже знал почему. Разносимые ветром по воздуху запахи были крайне неприятны его ноздрям, а уж обладавших чутким обонянием кровососов они явно сводили с ума. Так проблема со слежкой разрешилась сама собой, но на смену ей пришла новая, куда более серьезная и нежданная беда.

Впереди уже виднелся конец забора, где Дарк должен был свернуть налево и отправиться на восток, к набережной. Думы моррона в данный момент были лишь об одном – как бы скоротать парочку оставшихся до встречи с посредником часов: провести время за скучным изучением окрестных подворотен на случай поспешного отступления или насладиться приятным сном где-нибудь на чистой травке под деревцом? Однако у коварного Провидения имелись свои планы, оно распорядилось по-иному, послав моррону вместо отдыха новое испытание.

Внезапно острая боль пронзила все тело Дарка, а судорога сковала каждую его мышцу. Сердце воина бешено заколотилось в груди; кровь как будто вскипела, а врывавшийся внутрь через широко открытый в беззвучном крике рот поток горячего воздуха беспощадно жег горло и легкие. Аламез замер, оцепенел, не в состоянии даже упасть, а мир вокруг за считаные доли секунды претерпел разительные изменения, только почему-то никто, кроме него, этого превращения не замечал. Люди как ни в чем не бывало шли мимо, ничуть не дивясь, что воздух перестал быть бесцветным, прозрачным, а превратился в однородную, находившуюся в постоянном, хаотичном движении голубоватую массу вроде подтаявшего желе, по которой быстро и в разные стороны прокатывались разноцветные волны пульсирующих разводов. Похоже, прохожие не слышали и монотонного, то стихающего, то нарастающего, почти оглушающего шума, стоящего в ушах моррона.

Внезапно боль стихла, все до единой напрягшиеся мышцы мгновенно ослабли, так что бедолага Дарк едва не повалился лицом в грязь, а картинка перед его глазами стала прежней, привычной, разве что солнце на небосклоне немного переместилось на запад. Как ни странно, но моррон знал, что с ним произошло, хотя ранее никогда подобного не испытывал. Коллективный Разум Человечества сам выбирает вершителей своей воли и посылает избраннику (уже существующему моррону или только что обращенному) Зов: иногда видение, иногда голоса, а порой просто внушает мысль, осознание, что нужно делать и как следует действовать. В те далекие-предалекие времена, с которых прошло неизвестно сколько десятков или сотен лет, когда Аламез только стал морроном, он часто получал такие послания: четкие и совсем не столь болезненные. Тогда собратья по клану делились, что тоже чувствовали Зов, посланный не им, а ему, но почему-то не сочли нужным описать, с какими ужасными муками это было связано. Случившееся же с ним здесь и сейчас, без всяких сомнений, означало лишь одно. Он услышал Зов Коллективного Разума, но не смог понять послание, как будто написанное небесной тайнописью. Оно адресовалось не ему, а кому-то еще, другому моррону, находившемуся, по всей видимости, в непосредственной близости: всего в нескольких милях, а может, и в паре шагов; в окрестностях Альмиры, а может, и в пределах городской стены. Несмотря на жуткую боль и страх, которые только что пережил, Аламез почувствовал радость и облегчение. Собрат по клану был где-то рядом, а также ощутившие Зов морроны должны вскоре появиться. Его поиски шли по верному пути.

Неожиданно раздавшийся звон колоколов возвестил о наступлении трех часов пополудни и вверг Дарка в пучину сомнений: то ли звонарь не утерпел до вечера и уже приложился к бочонку с вином, то ли он сам провел в состоянии болезненного оцепенения не минуту-другую, а пару полноценных часов? Поскольку на лицах прохожих не отразилось удивление от слишком раннего колокольного перезвона, да и положение солнца на небе соответствовало трем часам, моррон пришел к печальному заключению, что дело все-таки заключалось в нем. Сейчас ему уже было не до того, чтобы строить гипотетические предположения, где может находиться его собрат и, надеясь исключительно на везение, обыскивать ближайшие подворотни. Он практически опоздал на тайную встречу и уповал лишь на то, что продавцы краденого лампадного масла до последнего не захотят упускать барыш и подождут его хотя бы еще четверть часика. За это время Дарк успел бы, непременно успел бы добежать до приметного дома со сгоревшей крышей.

Фанорий довольно точно описал невзрачную внешность посредника, так что узнать его Дарку не составило труда, тем более что коротышка по имени Кабл и сам не таился и не скрывал, что кого-то поджидает. Видимо, он не боялся, что стражники будут совать носы в его воровские дела. Одетый как типичный представитель городского дна, прощелыга гордо восседал на развалинах крыльца заброшенного дома и скучал, временами метко поплевывая в стайку прохаживающихся по мостовой голубей. То ли мастер сомнительных сделок был абсолютно уверен в своей безнаказанности, то ли являлся королем дураков, не понимавшим, что в случае поимки его не посадят в тюрьму, не отправят на каторгу, а казнят, притом предварительно испытав на его прыщавой, давненько не мытой шкуре весь набор пыточных инструментов. Ведь он не просто помогал сбывать краденый, да еще запрещенный к свободной продаже товар, а с точки зрения филанийских законов совершал омерзительное богохульство, получая комиссионные от сделки с церковной утварью.