Лесные твари - Андрей Плеханов

Степа опрометью выскочил из мастерской и побежал к калитке.

Какой-то человек сидел на корточках около конуры. Курган развалился на спине и вилял хвостом от удовольствия. Человек почесывал ему брюхо. Идиллическая была картина.

– Встать! Руки вверх! – прошипел Степан. – У меня ружье! Стрелять буду.

– Спокойно, спокойно. – Человек медленно поднялся на ноги. – Твоим ружьем, Степа, только зайца убить можно. И то если прикладом по башке попасть. Помнишь, когда мы прицел с тобой смотрели, я тебе сказал, что это брак заводской. Ты не пугай, Степа. Лучше в дом пригласи. Холодно что-то на улице.

– Ага. Беглец объявился. – Степан упер руки в боки. – Милиция тебя уже раз пять здесь искала. Полдеревни перевернула. Надо же, ты из тюрьмы сбежал! Ты знаешь, что тебя с автоматами ищут?

– Слыхал.

– Я же чувствовал, что ты уголовник! Чувствовал. Господи, с кем Лена связалась! Такая чистая, светлая девушка, и ты... Это ты ее выкрал?

– Не я. – Демид пошел к дому насупившись, засунув руки в карманы. – Зря ты меня, Степан, последними словами кроешь. Сам ведь знаешь – никакой я не уголовник. Ревность тебе глаза застилает, вот что. Я за Лекой пришел. Выручать ее нужно. И помощь мне твоя нужна. Одному не справиться.

– За что тебя в тюрьму посадили-то?

– За то, что вопросов много лишних задавал. – Демид вошел в дом, и Степа поплелся за ним. Не нравилось Степану, что этот вел себя в его доме как хозяин. Да что поделаешь?

– Чайку?

– Некогда. – Демид снял со стены длинную толстую веревку, сматывал ее в плотный клубок. – Двигать надо, Степан. Успеть надо.

– Слушай, ты! – Степан взорвался. – Ты хоть что-то мне объяснишь?! Какими ты темными делами занимаешься, что милиция за тобой охотится? И Леку во что втравил?

– Я занимался только одним делом – жил себе спокойно и никого не трогал. – Демид опустил руки и посмотрел на Степана спокойным, ясным взглядом. – Это судьба моя, Степан. Судьба такая. Необычный я человек. Думаю, это ты и сам видишь. Да только не хочу я объяснять тебе, в чем необычность моя состоит. Потому что ты – ортодоксальный христианин, Степан. И для таких, как ты, все, что не от Бога, то от Дьявола. Видишь ли, нет у меня сейчас никаких доказательств, что я – от Бога. Нет у меня ни сияния над головой, ни бороды длинной, ни смирения во взгляде, ни желания врага своего возлюбить. Я даже, как «Отче Наш» прочитать сейчас вряд ли вспомню. Но только, уверен я, что, расскажи я тебе, с какими силами мне сейчас бороться приходится, ты точно отнес бы их к силам темным, диавольским. И тебе остается только поверить мне на слово: если поможешь ты мне сейчас, греха на тебе не будет.

– Мало ли сил темных, – пробормотал Степан. – Может, и они – темные, и ты – из демонова племени. Разбирайтесь между собой сами, меня-то что втягивать?

– Я бы и не стал тебя просить помочь мне. – В глазах Демида появился ледяной отблеск. – Ты Леке помочь должен, понимаешь, дубина ты стоеросовая, славянофил хренов!

– Да ты...

– Что-нибудь необычное происходило в вашей деревне в последние два дня?

– Лека пропала.

– Знаю.

– Луна кровавая...

– Знаю. Еще?

– Трех коров задрали, – поспешно сказал Степан. – Волки. Откуда они только взялись, не пойму? Всего лишь на десять минут пастух и отлучился. Приходит, а три телки... Разорваны в клочья так, словно над ними десяток волков поработал. И ведь не съедено ни кусочка – только так, для потехи кровавой. И ни следа волчьего... Странно все это. Пастух чуть не сбрендил. В доме сейчас заперся, в лес – ни ногой.

– Ясно. – Дема угрюмо сдвинул брови. – Вот оно. Началось. Вот он тебе, Дьявол-то. Тот зверь, что коров ваших разорвал, он ведь то же самое и с людьми проделывает! Я на него и охочусь, Степан! А он, думаю, на Леку сейчас охотится.

– Господи Святый! – Степан побледнел, перекрестился. – Что ж это за зверь-то такой, Дема?

– Вурдалак, – сказал Демид. – И не говори мне, что не веришь. Если ты в Бога веришь, то и в созданий, супротивных Богу, должен поверить. Времени у меня нет убеждать тебя.

– Оружие... – Степан засуетился, заметался по клетенке. – Оружие хоть какое взять. Ружье-то у меня и вправду неисправно будет...

– Сабли у тебя нет какой-нибудь? Может, от деда осталась?

– Нет. Откуда у меня такое? – Степа смотрел на Демида как на ненормального. – Я, чай, не казак, с шашкой ходить.

– Топор есть? Большой?

– Есть! – Степа радостно понесся во двор и вернулся с огромным топором с невиданно изогнутой длинной ручкой. Топор был раскрашен зеленой и синей краской не на российский манер, и даже буковки иностранные были на топорище. – Вот! Канадский топор для лесорубов. На выставке купил два месяца назад. Не устоял – красивый уж больно. Не пользовался ни разу. Ты лезвие попробуй – острое до невозможности! Бриться можно!

– Круто! – Демид усмехнулся. – Подойдет топорик. Выходим, Степа. И Кургана возьми. Понадобится он нам сегодня.

* * *

Степан с Демидом двигались по ночному лесу. Не шли – бежали. Неслись за Курганом. Сунули в нос Кургану футболку Леки, «случайно» нашедшуюся в доме Степана (Степа порозовел, когда принес ее, но Дема смолчал, даже бровью не повел). Не должен был Курган взять след – все-таки два дня прошло да и погода не очень-то теплая была, роса по ночам выпадала. Однако гавкнул пес что-то одобрительно, глянул на парней понимающе: не подведу, мол, мужики! – и ломанул в лес. Сильное было подозрение у Степана, что не по запаху их ведет Курган, а знает что-то свое, звериное, недоступное людям. Ведь и Лека-то сама была сродни природным созданиям – неспроста зверей без слов понимала. Ну да что теперь думать? Некогда было думать. Давно Степан так не бегал. В последний раз, наверное, в армии, лет десять назад. И ведь не курил Степан Елкин, и спиртное не потреблял. А вот надо ж – дышал со свистом, в груди ломило, и кровь стучала в голове железными молотками.

Демид – что ему? Бежит как на картинке. По кочкам несется не промахиваясь, через деревья поваленные прыгает не останавливаясь. Только топор блестит в свете луны. И глаза Демидовы в темноте светятся, как у кошки. Степан никогда не видел такого у людей.

Ладно, что уж теперь-то размышлять, человек Демид или нет? Лека, поди, тоже не совсем человек. Не хотел Степан влезать во все эти тайны. Живу бы остаться.

Страшно было Степану. Бог один только знает, как страшно – до колик, до еле сдерживаемого детского плача. Только верил он в то, что защитит Бог его. И пожалуй, больше, чем в Бога, верил он сейчас в Демида. Демид (или то существо, что называло себя Демидом) не выглядел испуганным. Он был похож на человека, который знает свое дело. Они сродни были в чем-то с Курганом – хищные дикие звери, дорвавшиеся до охоты.

– Дема! – не крикнул – прохрипел, проклокотал Степан. – Погодь! Передышки дай... Сил нету!

– Пять минут. – Демид остановился. Степа с размаху упал на траву, прижался к ней, впитывая холодную силу земли. – Молодец ты, Степан. Жилистый ты человек. Есть в тебе воля. Извини, что так приходится... Будь время другое, может, и друзьями бы с тобой стали?

Степа лежал молча.

* * *

Дальше стало легче. Когда добрались до кюсото – Священной Рощи, Курган призадумался. Не мчался уже так по прямой, останавливался частенько, принюхивался, обходил кругом деревья, нагибал озадаченно голову. Никогда Степан не охотился с Курганом и не ожидал даже, что есть у его свирепого пса такие исследовательские способности. Временами переглядывались Демид с Курганом, и казалось тогда Степе, что переговариваются они молча, без слов, на зверином мысленном языке.

– Нет здесь вурдалака, – неожиданно сказал Демид. – Ушел он. Это хорошо. Нет у меня сейчас сил с ним разбираться. Да вот только Лека... Здесь ли она? Найти непросто. Здесь ведь дом ее. Для Кургана здесь все ею пахнет. Запутался наш Курган.

Пес коротко тявкнул, подтверждая слова Демида. Взгляд его был виноватым.

– Может, подождем рассвета? – предложил Степан. – Костерок пока разожжем. При свете-то Божьем сподручнее будет!

Мысль о том, что жуткого вурдалака нет в лесу, приободрила его необыкновенно. Он и сам пробовал искать Леку два прошедших дня. Он видел в лесу останки коров, разодранных зверем, и должен был признать, что такого страшного зрелища ему еще видеть не приходилось. Да и до рассвета оставалось каких-то три часа.

– Нельзя ждать, – сказал Демид. – Завтра будет плохой день. Я кое-что натворил там, в городе. Я думаю, завтра будут прочесывать не только деревню, но и этот лес. Если меня поймают... Некому будет тогда убить Зверя, Степан. Некому.

Снова в путь. Еще полчаса по болоту. Красивая, чистая Священная Роща кончилась. Местность стала настолько жуткой, что Степа уж и забыл про вурдалака. Рассказывали, что в топи этой водились такие создания, что не очень-то любят людей. Только разве что на обед. Как только не называли суеверные люди нечисть эту. Лешаки, водяные, болотники, кикиморы. А марийцы звали их на своем древнем языке – Вуд-ава, Мардэж-ава, Кудо-водыж... Только марийцы не боялись лесных духов, как русские. Они были ближе к природе, эти лесные мари. Они приносили дары Лесным, они старались задобрить их. И, говорят, лесная нечисть не трогала марийцев-черемисов, а порою и помогала даже.