Selbstopfermänner: под крылом божественного ветра - Наталья Аверкиева

— Спорим, они тут собрались по поводу моего члена? — мрачно произнес брат, рассматривая кучку фотографов.

Я не удержался и хихикнул:

— У тебя мания величия! Они собрались тут по поводу моего удачного тура.

Билл сморщился.

— Тебе сегодня очень надо в офис?

— Ну да… Там ребята ждут… наши… И мне надо документы подписать… Счета там всякие…

Билл оценивал степень опасности и сравнивал со степенью нужности попадания в здание.

— А тут нет черного входа?

— Увы. Ох, как давно со мной ничего подобного не происходило… — Я открыл бардачок, в надежде найти там солнечные очки.

— Тина хочет славы и ищет ее любым путем. Знаешь, что она мне заявила? Что вышла за меня замуж, потому что думала, что я известный и смогу обеспечить ее существование.

— А ты разве не известный? — ухмыльнулся я, взглядом показывая на людей с фотокамерами у входа.

— Предлагаю сделать вид, что это не мы, и пройти максимально быстро.

— Главное, добраться до здания, а там охрана нас встретит.

— А вызвать охрану сюда? — Билл величественно глянул на меня, приподняв бровь.

— Легко. Если ты знаешь их телефон. Я, например, не знаю.

— А если позвонить Габи, и попросить выслать подмогу?

— Бесполезно. Они не имеют права оставлять ресепшен.

— Никакого от тебя толку, — расстроено вздохнул он, доставая очки и заглушая двигатель машины.

Да, фотографы ждали нас. Мы быстро шли к дверям здания, а они торопливо спешили нам навстречу.

— Билл, как вы расцениваете заявление фрау Каулитц? — кинулся через меня к брату журналист. Я намеренно задел его плечом так, что того отшвырнуло в сторону. Спокойно, никакой грубости — нас снимают.

— Том, вы можете прокомментировать ситуацию с детьми? — Мне под нос сунули микрофон.

Сердце пропустило удар. Я остановился и повернулся к акуле пера с единственным желанием оставить его без зубов.

— Какую ситуацию с детьми? — спросил спокойно. Мысленно я уже видел, как мои руки сжимаются на его шее.

Глаза журналиста азартно блестели.

— Что в результате побоев фрау Каулитц потеряла детей…

— Ах, это… — облегченно выдохнул я. — Без комментариев.

— А как вы можете прокомментировать…

— Без комментариев.

— Билл, стой! — из толпы вынырнула Тина, преграждая нам путь.

Я заметил, как брат сжал зубы. Мы переглянулись.

— Без комментариев, — глумливо улыбнулся я ей в лицо. И мы ринулись вперед, навстречу спешащей к нам охране.

— Как ты можешь быть таким жестоким? — орала нам в спины Тина.

Она еще что-то верещала, но я за бесконечным потоком вопросов от журналистов ничего не мог расслышать.

— Есть! — победно прошептал Билл, когда от нас отсекли толпу.

Я рассмеялся:

— Как раньше, помнишь?

— Даааа, — довольно протянул он. — Приятное ощущение.

Да, и даже Тина не смогла осквернить наше удовольствие.

— И будет так в будущем, — хищно прищурился Билл.

Я покосился на него. Мари…

К Мари я опять не попал. Мы сидели в студии до раннего утра, а потом я понял, что ехать домой смысла нет. Да и не хотелось. Билл лег спать в переговорной, где у нас стоял небольшой, но вполне себе сносный диванчик. А я… Я, под предлогом проверить почту, скрылся в кабинете с отвратительным желанием заняться любимым делом — подглядыванием. В квартире было темно и ничего не видно. Только на кухне на полу вальяжно расположилось светлое пятно лунного света. Пять часов утра. Если сейчас вызвать такси… Минут пятнадцать до Мари… Я заглянул в переговорную — Билл спал. Была не была! Схватил парку, закрыл офис и на ходу принялся рыться в записной книжке, где записан телефон такси.

— Мне нужны цветы, — сообщил я водителю, который подобрал меня на улице.

— Рад за вас, — хмыкнул мужик.

— Тогда сначала на Коттбуссер Тор в цветочный, а потом на Врангель штрассе. По крайней мере, это единственный круглосуточный магазин, который мне удалось нарыть, пока я мерз на улице в ожидании вашего приезда.

— Между прочим, я приехал на пять минут раньше ожидаемого времени.

— Рад за вас, — буркнул я, сжимаясь на заднем сидении. — Обогрев включите, пожалуйста.

Водитель скептически на меня покосился, но температуру на кондиционере поставил побольше.

В начале седьмого я стоял под дверью Мари и размышлял, не слишком ли я обязываю ее своим визитом. Вообще, так никто не делает. Надо было позвонить (в пять утра, ага), предупредить (еще два раза ага), может быть у нее планы… Или она там… Ну, нет, не буду думать о плохом. Хотя… Не знаю… Я постарался придумать, что у нее может быть не так, чего я у нее не видел, чтобы могло бы поставить ее в неловкое положение, и ничего не придумал, кроме любовника. Да, это будет упс. А я, между прочим, с последней нашей прогулки ни разу ей не изменял. Хотя возможности были. Я открыл дверь и тихо вошел в квартиру. Сонная тишина… Скинул обувь в прихожей, повесил парку на ручку двери и на цыпочках прошел в ее спальню. Темень такая, хоть глаз коли. Я осторожно отодвинул гардину, чтобы немного лунного света попало в комнату. Мари спала почти на середине кровати. Подобрался к ней, стараясь не разбудить. Лицо такое спокойное, нежное. Тени от ресничек. Губы чуть приоткрыты. Я очень аккуратно убрал прядку с ее щеки, открывая ухо. Моя. Только моя. Девочка. Я закрыл глаза и невесомо кончиком носа коснулся ее губ и носа, одновременно втягивая аромат ее сна. Сладкая. Кончик языка, словно перышко, заскользил по ее губам. Девочка. Я целовал ее, едва касаясь кожи, губ, век. Мари завозилась, повернулась так, что уткнулась носом мне в грудь. Я не удержался, провел носом по ушной раковине, проник в нее языком. Мари тихо застонала, заулыбалась, поворачивая голову, открывая мне шею. Только моя. Я припал к шее. Провел по ней языком. Перешел на ухо. Губы… Она испуганно распахнула глаза.

— С добрым утром, — улыбнулся я, чуть отодвигаясь от ее лица.

— Как ты сюда попал? — спросила настороженно.

— У меня же есть ключи, — я снова потянулся за поцелуем.

— А почему ты не позвонил? — увернулась она.

— Эта мысль пришла мне в голову спонтанно. Я хотел увидеть, как ты просыпаешься.

— Маньяк, — фыркнула Мари.

— Еще какой! — зарычал я, подминая ее под себя. Неожиданно мне в бок что-то впилось. Я глухо охнул.

— Что? — приподнялась Мари на локте.

— Я ж это… — хихикал я, не зная, то ли плакать от боли, то ли смеяться от собственной глупости. Пришлось отпустить свою «жертву», чтобы достать розы, которые я для нее привез. Я продемонстрировал ей букет: — Вот. Только помялись.

Мари изумленно смотрела то на меня, то на цветы. Потом лукаво улыбнулась и игриво произнесла:

— Где же ты их нашел ночью?

— Не поверишь, под заказ из Голландии привезли.

— Не поверю.

— Правильно сделаешь.

Я откинул розы за себя (главное потом не наступить на них) и вернулся к губам своей «жертвы». Я целовал ее. Забирался в рот языком, засасывал губы. Целовал жадно, требовательно. Я соскучился по ней. По ее теплу. По глазам. По губам. По рукам. Я гладил ее. Волосы путались, когда я пропускал их сквозь пальцы. Она едва слышно постанывала. От этого крышу сносило напрочь. Я постарался, как можно более незаметно пробраться под одеяло. Почему-то постоянно казалось, что Мари сейчас окончательно очнется ото сна и прогонит. Она разрешила коснуться тела. Разрешила пробраться под футболку и провести рукой по животу. По боку. Кожа под пальцами покрывалась мурашками. Ребра… Раз… Два… Грудь. Сосок. От переизбытка эмоций я чуть не кончил. Пришлось оторваться от такой прекрасной девочки и перевести дух. Еще хотелось посмотреть ей в глаза. Не знаю, что именно я хотел там увидеть, но мне надо было это что-то обязательно увидеть, осознать, что все это происходит в реальности, со мной, с ней, с нами. У Мари на лице отражались явно смешанные чувства. Она смотрела слишком серьезно, но в тоже время изучающе. Черт, и я не видел никакого желания в ее глазах. Может она знает про Сьюзен?

— Я очень по тебе скучал, — признался я.

— Поэтому объявился спустя три дня после возвращения?

Фуф, слава богу! Она не знает. Я улыбнулся.

— Билл замутил новый проект. Я пока не хочу тебе всего говорить, чуть-чуть позже. И вот трое суток он от меня не отлипает. Мы днюем и ночуем на студии с ребятами. Густав и Георг уехали в два часа, Билл остался спать в переговорной, а я рванул к тебе.

— И даже позвонить не мог?

— Мари, Билл все время рядом. Я пока не афиширую наши отношения, потому что не знаю, как ты к этому отнесешься. Но если ты хочешь, я при тебе сейчас позвоню брату и скажу, что у нас отношения.

— А у нас отношения? — удивленно подняла она брови.

Это был удар под дых. Я собрал себя в кулак.

— Да, я хочу, чтобы у нас с тобой были отношения.