Selbstopfermänner: под крылом божественного ветра - Наталья Аверкиева

Я закрыл глаза и постарался успокоиться, глубоко дыша. Дай ему шанс… А мой шанс? Как насчет меня? Как насчет моего счастья? Сьюзен опустилась рядом и погладила меня по спине.

— Я не думала, что обижу тебя. Я знаю, что нельзя принимать решение за мужчину, но, Том, я старалась ради тебя, ради Билла, ради ваших отношений. Ты же хотел с ним помириться, по-настоящему, чтобы было как прежде. Я помогла тебе сделать это. Хочешь обидеть его? Давай, пойди и скажи, что ничего не будет. Разрушь его счастье.

А я? Ради группы я должен пожертвовать моей любимой женщиной и моими детьми? «В последнее время она постоянно говорит о тебе, улыбается и смеется, она даже к детям стала мягче относиться». Разрушить их счастье?

— А что с этого получишь ты? — повернулся я к ней. — Зачем тебе все это надо? Какова моя цена?

Сьюзен посмотрела на меня так, словно я ее смертельно оскорбил. Я не спускал с нее взгляда, пытаясь понять, что же она задумала.

— Ложись спать, — похлопала она меня по спине. — Я скажу, что у тебя мигрень от усталости. И не думай ни о чем плохом, Том. Я стараюсь ради тебя. Если в моих силах сделать для тебя что-то хорошее, то я это сделаю.

Оставь меня. И это будет самое лучшее, что ты могла бы для меня сделать.

— Спокойной ночи, Том.

Я забрался под одеяло. С проблемой надо переспать, как говорит мама. А завтра я обязательно что-нибудь придумаю.

Утро не принесло никакого удовольствия. Я встал еще до того, как проснулась Сью, быстро умылся и был таков, сбежав из собственного дома, словно застигнутый врасплох любовник. Только в гараже вспомнил, что забыл забрать машину у Мари. И вообще надо к ней сегодня заехать, сто лет не видел и вчера не звонил. Поймал такси и добрался до работы раньше всех. Заодно проверим, кто во сколько приходит. Очень интересно.

Габи нарисовалась первой. Деловито распахнула в офисе окна, впуская свежий воздух, потом все-таки соизволила заглянуть ко мне в кабинет.

— Том! Я так рада, что вы вернулись! — воскликнула радостно.

Я зевнул ей в ответ и кинул на стол бумажку в двадцать евро.

— Габи, сгоняй в пекарню, купи мне чего-нибудь пожрать, а то ты меня знаешь…

— Вафли? — всплеснула она руками. — Как ты любишь?

Я кивнул, разваливаясь в кресле.

— И кофе?

— И побольше.

— Много кофе. Уже бегу.

Она скрылась за дверью. Я усмехнулся. Все-таки приятно вернуться домой.

Через двадцать минут Габи положила передо мной свежие газеты, горячие венские вафли, обильно посыпанные тончайшей сахарной пудрой, и поставила большую чашку вкусного кофе. Я почувствовал, как рот наполнился слюной. Так, теперь бы не заляпаться. Я развернул первую газету и чуть не выплюнул кофе на собственный стол. На первой странице большой заголовок «Ноль без палочки» и рядом фотография моего брата в ночном клубе в крайне непривлекательном виде. Глаза быстро забегали по строчкам. Это было большое интервью с Тиной о том, как сильно она ошибалась в человеческих качествах моего брата, как он ее унижал, бил, держал полуголодной, скупердяйничал, как ревновал к каждому столбу, а потом много, много, очень много очень интимных подробностей, которые моему брату очень-очень не понравятся. Я давно так не хохотал. Я истерично ржал на весь офис. У меня текли слезы, а кофе все-таки загадил рубашку. Я даже уронил от гогота свою венскую вафлю на пол. А когда дошел до строчек про себя… То от смеха навернулся с кресла и продолжил веселье уже под столом. Интересно, где она нашла такую дурь? Это же надо было такое придумать! И в суд не подашь, потому что тогда придется доказывать, что у Билла нормальный член, а я не озабоченный кролик!

Я выбрался из-под стола, поставил кресло и еще раз глянул на статью, продолжая глупо хихикать. Ну, Тина, ну отмочила! Прелесть! Она просто уникальнейшая прелесть! Рядом со статьей был размещен рекламный блок — скромный, мелким шрифтом, почти незаметный. Прочитав текст, я жалобно всхлипнул и снова загоготал: «Половой акт — это долго! Лечение преждевременного семяизвержения всего за 80 евро!» Ты попал, Билли, ох, как же ты попал, брат! Я ржал долго. Не мог остановиться. Я представлял себе лицо Билла и снова начинал хохотать. В голове вихрем носились мысли, что весь этот скандал нам на руку, если группе все-таки быть. Черный пиар — тоже пиар. А если верить специалистам, то это самый лучший пиар. Тина не вытянет его так, как нам нужно, поэтому ей надо будет помочь. Черт… С Мари бы это обсудить. Она в пиаре понимает толк. Только я пока все равно не знаю, как разрулить эту неприятную ситуацию, которую сама того не подозревая, создала Сьюзен. И с Биллом не посоветуешься… Что же делать?..

— Нет, ты видел это? — Билл влетел в мой кабинет, грозно тряся ворохом газет.

— Да, утром я ознакомился с прессой за чашечкой кофе, — не отрываясь от построения графика, отозвался я.

— Ты читал, что она тут наговорила? — он упал в кресло и шумно выдохнул.

— Ничего такого, чего ты не смог бы пережить. — Нет, наверное, я выбрал не те параметры диаграммы. Дерьмо, придется переделывать.

— Она сказала, что я полный ноль в постели! — завопил Билл. — Нет, ты представляешь! Я! Ноль!

Я дернул плечом и принялся переносить цифры из столбика в строчку.

— И что у меня маленький член! — брат опять потряс передо мной газетами.

— Билл, расслабься. Иметь маленький член все же лучше, чем стать геем в первый же день собственного восемнадцатилетия.

— ЧТО?! И ты туда же!

— Ну обсудят твой член… Делов-то? Неделю в лучшем случае поговорят. Ну две… Да, неприятно, что у тебя маленький член и ты полный ноль в постели, но не смертельно. К тому же вчера ты о моем члене тоже отзывался нелицеприятно. Так что мы квиты. Спасибо твоей жене.

Билл покраснел и подбоченился:

— Бывшей жене! Никто не жаловался! Никогда! Ни на мой член! Ни на меня в постели!

Я с трудом сдержался, чтобы не заржать. У меня брат — кретин, и это не лечится.

— Они тебя щадили, — издевательско-сочувствующим тоном выдал я.

— Мари со мной тринадцать лет прожила и никогда не говорила, что ее что-то не устраивает в постели, — выложил он, судя по всему, железобетонный аргумент.

— Мари всегда была очень тактичным человеком и не хотела тебя расстраивать. Хотя… — я оторвался от графика и очень честно посмотрел на брата. — Может, она просто не хотела позориться? Сам подумай, ну что будут говорить люди — жить тринадцать лет с жадным долбоебом, у которого маленький член и он полный ноль в постели, — врагу не пожелаешь. Как ты ей детей-то заделал? Эх, бедняжка… И эта дурочка еще переживала, рыдала, ночей не спала, — сокрушенно покачал я головой и протяжно вздохнул. Главное, не заржать, главное, удержаться…

— Там и про тебя есть, — съехидничал он.

— Да, я видел, — вернулся обратно к графику. — Но в отличие от тебя, импотента, я по версии Тины форменный секс-террорист. Так что по-любому круче.

— Дегенерат!

— Твой близнец, между прочим. Забей.

— Она опозорила меня на весь мир!

— Да ну и черт с ней. Ты ей прилюдно что ли будешь доказывать, что у тебя и член в порядке, и с потенцией все нормально?

Билл нахмурился и засопел, переплетя руки на груди.

— Я думал все утро, — оторвался я от монитора и повернулся к нему. — Всё, что делает Тина, нам на руку.

— Круто! — недовольно фыркнул он.

— Нет-нет, смотри, она нам за спасибо рекламу делает. О нас говорят, пишут, обсуждают, показывают передачи.

— Мой член обсуждают!

— Да не важно! Важно, что обсуждают. Вон Мадонна всегда была на вершине и всегда на скандалах. Скандалы двигают планету, они вызывают желание поговорить, обсудить, поделиться. Понимаешь, о чем я? Тина сейчас работает на тебя и меня, на нас!

— Том, я устал от нее, — тихо признался Билл.

— Держись, — хлопнул я его по плечу. — Нам надо продумать стратегию взаимодействия со СМИ, чтобы направлять интерес публики в нужное нам русло.

— Нам многое надо продумать.

— Да, и прежде всего условия сотрудничества с Бригманном. Я не собираюсь больше пахать на кого-то. У меня есть мое дело, которое приносит доход. Я работаю сам на себя. Сам себе хозяин, сам получаю, сам делю, сам отвечаю. Ты отлично помнишь, кто был курицей, которая несла золотые яйца, и куда эту курицу потом слили.

— Ты меня за кретина что ли держишь? — надулся Билл. — По нашей изначальной договоренности с Бригманном выходит вот что: он нам как бы дает кредит и карт-бланш на работу. В случае удачи, мы возвращаем ему кредит с небольшими процентами. Вся прибыль от альбома и тура идет нам, ну за вычетом налогов и прочих обязательных отчислений в пользу государства, а лейблу отходит какой-то процент. Нам надо обсудить этот процент.

— Хорошо, а в случае неудачи, кто несет убытки?

— Лейбл.