Казейник Анкенвоя - Олег Егоров

- А, может, фара?

- В исправности, - пресек мой вопрос готовым ответом Лаврентий. - И, потом, Глухих сказывает, следил за ней в бинокль от палубы до института. Пока Вьюн фару не выключила.

- Выкладывай, о чем думаешь, - велел я штык-юнкеру, изучая заваренный борт. Многое можно сделать в России за семь ящиков приличной водки и столько же ведер отменного первача. При слабом освещении даже зашкуренные швы рассосались. Лишь значительное пятно свежей краски отмечало вчерашнюю пробоину. Знатно потрудилась бригада заговорщиков. Вечная слава им.

- Приказано заткнуться, - буркнул штык-юнкер.

- Ты уже нарушил приказ, Лаврентий. Выкладывай.

- Согласно личному распоряжению Гроссмейстера наш Орден в полном составе Могилу искал. Обшарили весь поселок. Окрестности тоже. Анархисты шуровали на совесть. Хрен там. Надо Могилу знать, чтобы найти.

- Ты-то знаешь?

- Знаю. И Дмитрий Кондратьевич знает. Только не сразу просек. Дал волю эмоциям. Потом сообразил.

- А ты, стало быть, помалкивал?

- А я помалкивал. Меня еще малолеткой на зоне могли опустить. Могила вступился. Я обязан ему.

- Благодарность качество достойное. И когда же ты оживился?

- Когда Анна к полночи не пришла. Я ее в штабе ждал. По уговору. Тогда и кинулся я Полозову. На причале отыскал его, да поздно. Он и сам уже дошел, что Могила в институте. Могила хитер, как демон. Пока военные с анархистами поселок разбирали, он у рыбаков надувную лодку отбил. До здания час на веслах. Много полтора.

- Так, - сказал я, подкурив у штык-юнкера сигаретку. - Так. Теперь у Могилы две заложницы. И один пистолет. Значит, Могила дождался, пока Вьюн причалит к башне. Стальную дверь в студию открыл заранее, когда Вьюн поднималась по лестнице. Могила встал за дверь, пропустил Вьюна, и оглушил ее сзади. Даже с простреленной боковиной для Могилы это вопрос технический.

- Если он Анечку хотя бы ранил, я его очень мелко порву.

Папироска у Лаврентия дрожала, пока я прикуривал. По лицу его было видно, что он вот-вот расплачется. Над заливом стелился туман.

- Не ранил, - я прислушался к тарахтению мотора. - И не убил. Могила даже с простреленной боковиной контролирует. Две заложницы больше, чем одна. Успокойся штык-юнкер. Ведешь себя как баба.

Тарахтение мотора доносилось уже рядом с пристанью, покрытой слоем воды.

По канату с палубы съехал шкипер в брезентовых рукавицах, тельняшке и трусах ниже колен.

- Заговорщики в запой ушли? - спросил я, пожав обнаженную лапу шкипера с наколотой памяткой в образе парящего вперед когтями орла.

- Двое вдвоем остались. Общий такелаж, и выборочная клепка. Мотор я перебрал. Но уголь антрацит заправить надо. Бункер совсем пустой.

- Кто нынче в Ордене старший офицер вместо Могилы? - навел я у Лаврентия справку.

- Ты по табелю о рангах. Как все еще капеллан. Гроссмейстер на комбинате вечно трется. Я исполняющий в твое отсутствие.

- Тогда исполни до завтра полсотни тачек антрацита славянскими силами.

- Какой уголь? Какие тачки? Или совсем у вас камень вместо сердца? - обиделся чувствительный штык-юнкер. - Анечку надо выручать!

Мы с татарином переглянулись.

- Уголь крупный. Тачки любые. Камень вместо сердца у памятника Минину и Пожарскому на Красной площади. А Вьюна я выручу без твоих нравоучений.

Из плотного тумана внезапно выдрался катер на малых оборотах. Матвеев, давно истоптавший затопленные мостки, поймал брошенный конец, и обернул им причальную тумбу. Дюжина матросов армии спасения молча ссыпалась на мелководье. Последним покинул судно командующий Полозов.

- Ну, что там? Выдвинул Могила свои требования? - приступил я к Дмитрию Кондратьевичу.

- Глухо, - поделился Митя результатами переговоров с беглым казначеем Славянского Ордена. - Вы шпалеры чаще дилетантам раздавайте, ваше превосходительство.

- Учитывая фактор внезапности, Могила у тебя отобрал бы оружие? Просто

из любопытства?

- Отобрал бы, - согласился Полозов. - И у тебя бы отобрал.

- У меня бы он и без фактора отобрал. Какие требования?

- Перца хочет за Дарью Шагалову.

- Он всегда Перца хочет, - Глухих сплюнул под ноги точно в цель. - Перец ему боевая жена.

- Отдашь? - спросил я Митю.

- Отдам, - согласился Полозов.

- Еще что хочет?

- Как обычно. Водки шесть коробок, пива столько же, табаку, продуктов на месяц.

- На месяц. Долгожитель. За Анну Щукину что хочет?

- Морфий хочет. Морфия у нас нет, - Дмитрий Кондратьевич как-то замялся, пустяшное замечание Матвееву сделал. Наорал на экипаж. Порвался, было, сбегать за какой-то баклагой спирту, позабытой в недрах катера, да вдруг передумал, как-то успокоился и глянул на меня с каким-то отвращением и скрытым интересом. Как смотрят мальчишки на распухший труп голой утопленницы.

- Что еще?

- Ваше благородие хочет. Я возражаю. С тобой Могилу мы век из института не выкурим.

- Выкурим. Давай сюда его боевую подружку.

Митя кивнул своей армии спасения, тревожно внимавшей беседе начальников. Четверо отделились от общей группы, и пропали в косой штриховке дождя.

Минул час. Спасательный катер, помимо экипажа заправленный пассажирами, дрейфовал в стометровке от института, которого над водой остались последние три с половиной этажа. План освобождения заложниц мы с Митей обсудили еще на причале, ожидая доставки славянского унтера.

- Думаешь, поверит? - усомнился Дмитрий Кондратьевич относительно слабого звена в операции.

- Надеюсь, - я передал Мите лимонку, оттягивающую карман моего дождевика еще с исторического похода на оборотней-ротвейлеров. - С Перцем я сам потолкую. Гранату используй только, если Перец обломается. Вынесешь дверь, и дальше как повезет.

- Вы полны сюрпризов, епископ, - Митя тщательно осмотрел взрывной механизм и убрал его за пазуху. - Себе оставили что?

- Оставили.

Катер слегка покачивало. Дождь по-прежнему шел умеренный и даже, казалось, ослабел. Видать, «Кениг-рей» взял паузу. Лучше бы долгую. Я смотрел на окна студии, глухо задернутые шторами. Настала пора спасательную беседу с военной женой альбиноса провести. Перец вопреки тому, что Митя известил его уже о выгодном размене, мрачнее тучи сидел посреди катера на груде оранжевых жилетов. Матвеев, переносивший из трюма и на бак продовольственные коробки, подтолкнул его коленом.

- Раскорячился, петух славянский. Тебе места мало?

Перец не двинулся. На обратном пути Матвеев сбил с него форменный головной убор.

- Сказано пересесть, шевели дуплом, тетенька.

Перец, видать, привыкший уже к издевательскому обращению в остроге, покорно перебрался на корму. Я подсел рядом, и выдал ему фронтовые сто грамм за сбитую фуражку.

- Вижу, ты рад переменой в судьбе.

- Отвались, бургомистр.

- Еще бы. Могила, считай, из пеньки тебя вытащил.

Перец, молча, проглотил плескавшийся на дне черпака разбавленный спирт.

- Если бы не Могила, тебя бы на плацу братья-славяне повесили. Тебя бы и раньше повесили за участие в мятеже. Скажи спасибо Дмитрий Кондратьевичу. Отбил он тебя у меня с Гроссмейстером. Поверил, что не пропащий ты урод. Убедил твою амнистию подписать. Но теперь все. Прощай амнистия.

Добыв из кармана формулы Тимура, я порвал их в мелкие клочья, и кинул за борт.

- Я же покаялся, - унтер посмотрел на меня глазами прибитой собаки. - Я же отрекся, ваше преосвященство. Где справедливость?

Склонившись к Перцу, я сообщил ему на ухо, где справедливость.

- Ты покаялся, а Могилевский вчера утром Веригина зарезал, когда из-под ареста бежал, - усилил я громкость - Ты покаялся, а через полчаса вернешься в объятия Могилы. И тебе капут. Потому как, Перец, отсидишься ты в экологической башне под крылышком у Могилы сутки максимум. Потом контору затопит. А тебе, если ты, конечно, до берега доплывешь, в клочья порвут, как я порвал индульгенцию твою, Перец. Не свои, так анархисты.

- Что же мне делать?

- Сотрудничать.

- Могилу я не возьму. Могила меня вскроет, как банку сайры.

- Могилу Дмитрий Кондратьевич возьмет. Этого удовольствия ты его не лишишь. Тебе только спасателей надо будет впустить, когда Могила на кухню поднимется. Ты, главное, будь счастлив, Перец, когда тебя на скульпторшу обменяют. Ты сможешь быть счастлив?

- Попробую.

- Ты попробуй, Перец. Хорошо попробуй. Если не очень ты будешь счастлив, Могилевский тебя расколет в миг. А, расколов тебя, он твой череп расколет.

- Хорош трепаться,- урезал беседу командующий Полозов. - Могиле за вашим базаром наблюдать лишний повод для размышления.

- Скажешь Могиле, мол, епископ за жизнь с тобой разговаривал. Скажешь, епископу тоже пожить охота. Скажешь, он, епископ, за девчонку болеет. Но и в заложники ему кисло, - дал я Перцу последний наказ.

- Мне бы денатурата граммов четыреста.

Унтер вопросительно посмотрел на Митю.

- С мужем напьешься, - Дмитрий Кондратьевич отошел к рулевому и поднял заскучавшую команду. - По местам стоять! Малый вперед!