Не бойся друзей. Том 2. Третий джокер - Василий Звягинцев

— Что, так и уйдут? — свистяще выдавил «седеющий».

— По ним тоже стрелять? Ну, прикажите…

— Пусть уходят, — вдруг легко согласился, непонятно чему улыбнувшись, Ф.Д. — Нам, по сути, без разницы. Не в них…

Договорить он не успел. Кто-то в бронетранспортёре опять не выдержал. Башенный пулемёт дал предупредительную очередь поверх голов двинувшихся прочь от колонны солдат. И это бы ничего, несколько бойцов непроизвольно присели от свистнувших над головами пуль, другие остались стоять, соображая, как быть дальше. Но вместе с пулемётом из бортовой амбразуры длинно, на полрожка, прострекотал автомат. Двое солдат упали, убитые или раненые, остальные дружно кинулись к близким кустам. А оттуда снова выбросил тонкий жгут дыма с ракетой на конце гранатомёт. Внутренним взрывом оторвало и отбросило крышку десантного отделения БТРа, перекосило на направляющих пулемётную башню. Глухо начали рваться боеприпасы.

— Трандец! — как-то очень равнодушно сказал тот, что пытался связаться по телефону с главарём всей операции. — Сейчас нам залепят…

Услышав доклад «Леонова», Фёст запрыгнул в «Пассат», на ходу крикнув стоящим рядом Секонду с Людмилой:

— Я сейчас! Вы здесь — рассредоточиться. Вон туда, — указал он на подобие рощицы впереди и левее ворот. — И туда — это «Аскольду» — на правый фланг… — Там тоже неглубокая лощинка давала подобие укрытия для одиночного стрелка. — Ждите! Или я раньше вернусь, или к вам гости пожалуют…

Тут же рванул с места, не ожидая возражений. Вообще ответа. Сами сообразят. И тут же «старшему лейтенанту» в переговорник: — Колонну не выпускать. По джипу не стрелять. Обездвижить. Сейчас буду лично… Всех свободных бойцов — бегом к даче. Редкой цепью. По всем неизвестным — огонь на поражение!

Действовал Фёст чисто интуитивно. Ничего не просчитывая, сразу увидел единственно верное решение. Рисковое, но выбирать было не из чего.

Словно устав держать в себе тонны воды, тучи наконец лопнули понизу, хлынул долго собиравшийся дождь. Как будто его спровоцировали выстрелы и взрывы. Серая шуршащая пелена сразу сократила видимость до сотни метров. Прямой отрезок дороги пролетел в несколько секунд. Наверное — хватит. Начал аккуратно тормозить перед поворотом на залитом водой асфальте, тут же и увидел впереди жирный дым горящей бронетехники.

«Леонов» со своего НП успел приказать «Азарду» встретить и, при необходимости, прикрыть полковника, «Аяксу» оставаться на месте, пресекая любое шевеление в колонне, остальным передислоцироваться к даче и поступить в распоряжение «полковника Секонда». И сам тоже поспешил к дороге.

Ляхов с первых же шагов по высокой траве за обочиной промок и снизу и сверху, даже не заметив этого. Главное — успел!

«Азард» одним броском преодолел шоссе и оказался прямо перед Фёстом, в пяти шагах. Жестом велел ему присесть. Тот подчинился, вытер рукавом стекающую с волос и лба воду, только сейчас сообразил снять с предохранителя автомат.

— Тут недалеко солдаты из колонны в лес ломанулись, — сообщил робот, — как бы кто сдуру в нашу сторону не выстрелил.

— Да в нас-то вряд ли, вот чтобы они нашим под огонь не вылезли, — переводя дыхание, ответил Вадим.

— Что прикажете, товарищ полковник?

— Пошли вперёд, за деревьями… Посмотрим, как оно там…

Через минуту встретились с «Леоновым». Тот явно был доволен складывающейся обстановкой. Всё как намечалось — потерь нет, противник частично уничтожен, уцелевшие деморализованы. Осталось поставить точку. Какую — на то и старший начальник здесь, ему решать. На автономном задании во вражеском тылу «старший лейтенант» взял бы одного «языка», со всеми прочими — как в разведке принято.

Внутри «Навигатора» настроение царило предпохоронное. Любой из сидящих там, поменяйся он местами с до сих пор невидимыми в лесу солдатами засады, не колеблясь отдал бы приказ на уничтожение остатков колонны. Единственное, что сдерживало командира морпехов, как понимали и генерал, и седоголовый Фёдор Давыдович, — желание взять кого-нибудь из них живыми. Им, соответственно, этого хотелось меньше всего. За исключением геройской смерти на поле боя. Совсем припрёт — лучше уж сдаться, у живого всегда остаются варианты, мёртвым недоступные.

При этом генерал продолжал надеяться, что пока они здесь стоят, продвигающиеся через лес пешком группы захвата успеют выйти к ограде дачи, и тогда всё волшебным образом переменится. Президент будет стоять с поднятыми руками, морская пехота, под угрозой его расстрела, тоже сложит оружие, и операция завершится, как планировалось.

Фёдор Давыдович тоже на это надеялся, но мыслил, как всегда, на три хода дальше и вдвое быстрее, чем генерал.

Он взял из рук своего помощника телефон, набрал ещё один номер, даже ближайшему окружению неизвестный. Тот ответил сразу.

Называть друг друга и ему, и собеседнику не было необходимости.

— Внимание, — сказал седеющий, — один-четыре-два. Так точно. Сейчас доложу подробнее…

Не отключая связи, бросил генералу и трем своим помощникам и телохранителям: — У меня секретный разговор. Я сейчас…

Никто не успел ничего понять, а Фёдор Давыдович совершенно спокойно, будто машина стояла на обычной пустой дороге, а не между чадящими и источающими очень неприятный запах изувеченными бронекорпусами, под прицелом неизвестного числа стволов открыл дверцу и шагнул наружу.

Поднёс трубку к уху, как бы собираясь продолжить разговор, сделал шаг в сторону заднего колеса, словно собираясь укрыться за ним. И тут же метнулся вбок, плюхнулся в кювет и стремительно, как краб, понёсся вдоль него, то на четвереньках, то на двух ногах, полуприсев и помогая себе руками. Физическая подготовка у него оказалась на уровне. Наверное, в молодости серьёзно занимался спортом да и сейчас регулярно посещал тренажёрный зал.

Всё он рассчитал верно — в густой пелене дождя машины ещё различались с позиций стрелков, а обочина и кустарник за ней — почти нет. Кроме того, занимавшего позицию слева от колонны «Азарда» уже не было на месте, а для «Аякса» сектор левее и позади машины находился в «мёртвой зоне».

Оставшиеся в джипе маневр начальника повторить не рискнули. Во-первых, команды не было, а во-вторых — самое время снайперу, прозевавшему первую цель, положить на месте следующую, стоит ей высунуться.

Генерал, сообразив, что произошло, только и выдохнул:

— Вот сука!

Начал кричать в простенькую полевую рацию, достающую максимум на десять километров, но переговоры по которой, не зная точной настройки, теоретически невозможно перехватить:

— Зубр, ты где, Зубр? Почему не докладываешь? Назови своё место!

В динамике сильно трещало, близкая гроза, озарявшая сполохами нижнюю кромку туч на востоке, создавала мощные помехи. Голос Зубра пробился еле-еле:

— До цели около километра. Если вокруг колючки мин нет, минут через двадцать выйдем на исходные. Вокруг всё тихо, всё тихо.

— Добро. Работайте. Минам там неоткуда взяться. По дороге гасить всех. Выйдете к ограде — по дому не стрелять. Ход исполнения докладывать каждые десять минут. Въезды-выезды на всех дорогах перекрыть. Зря не стрелять, но не пропускать никого…

Передал зелёный брусок рации водителю:

— Сиди и слушай. А я, наверное, пойду. Поговорим о том о сём, — вздохнул шумно. — А белый флаг из чего?

— Перед вами в бардачке полотенце есть. В цветочках, но, в общем, белое.

Генерал вытащил, развернул, посмотрел.

— Сойдёт. А вы тут тихо сидите. Дёрнетесь — меня первого шлёпнут. И по машинам то же самое передайте.

Машин к этому моменту, кроме джипа, оставалось только три — «Урал» с наполовину опустевшим кузовом и «восьмидесятые», в каждом по десять человек, считая водителя и командира, заодно исполнявшего обязанности пулемётчика. Во что превращается бронетранспортёр от разрыва гранаты в боевом отделении, все видели хорошо. На тех, кому не пришлось побывать под таким огнём раньше, зрелище произвело особенно яркое впечатление. И дискуссия о том, стоит ли здесь сидеть дальше или лучше смыться, пока не поздно, велась в открытую:

— Чего нам тут ловить? Сматываться надо…

— Смотаешься! Только тронься с места — и нам залепят.

— Белый флаг в люк, крикнуть, что мы уходим — и давай задним ходом…

Пресечь разговоры решительным окриком командиры машин опасались: как-никак — за спиной у каждого восемь человек с автоматами, и не угадаешь — любой может выстрелить, зарабатывая индульгенцию или просто в ответ на грубое слово.

Офицеры, хоть и сами чувствовали себя не лучшим образом, пытались объяснить «по-доброму»: если начнёшь суетиться и дёргаться — лучше не будет, при любом исходе дела. А если продержаться ещё немного, дело может выгореть, и тогда, как обещано, по миллиону наличкой сразу да и по службе не обидят.