Тихие сказки - Зинаида Александровна Миркина

— Что ты, Том, — тихо сказала Она. — Ты забыл тех маленьких, ради которых я столько раз шагала в бездну. Ты ведь знаешь теперь, как это непросто. Они так ждут нас с тобой! Мы должны вместе выйти отсюда и шагнуть в полную тьму. И на этот раз не я, а ты скажешь: «Да будет Свет!»

***

И так оно и было. Это оказалось возможно. И — все началось сна-чала. Как засверкал хрустальный грот, точно нес отблески самого Источника Света! А птицы! Как они запели — точно знали тайну бесконечности и открывали ее всем. Может быть, хоть кто-то услышит их так, чтобы не забывать никогда.

А золотые кони ударяли копытами в землю, из-под копыт вылетали целые фейерверки огня, но ни в какую мечту они не уносились, потому что здесь было лучше.

Белый пушистый Медвежонок был сейчас совершенно уверен, что детство никогда не кончится. Кое-кто говорил ему, что он неправ, но это не имело никакого значения.

— Пусть твоя радость никогда не кончится, — сказал ему прозрачный Ангел. Он залетел в этот мир, но остался совершенно прозрачным, поэтому все смотрели сквозь него и его не замечали. Только иногда он вдруг как-то особенно светился и что-то говорил. Вот и сейчас сказал Медвежонку: — Пусть твоя радость никогда не кончится. Но она будет нелегкой радостью. Вам предстоит большая работа. Ведь надо растить Его — и Ангел показал на ясли, где лежал самый-самый маленький, только что родившийся.

Да. И это бо-ольшущий труд! — сказала Она. — Но все равно — с новорожденной Радостью! С Рождеством! С Новым Годом!

Кто зажигает звезды?

В густом лесу мохнатый зверь живет…

Ну да, живет. Здесь все мохнатое, косматое, запутанное и… таинственное. И в то же время спокойное. Удивительно спокойное. И покой прибывает, как вода весной. Покой и глубина. Идешь по лесу, а покой прибывает и прибывает. И, наконец, — половодье покоя. — Такое чувство, будто ничего никогда не случается и случиться не может. Все — навсегда.

И тут становится заметным Оль. Старый, добрый, задумчивый Оль, который сидит на дереве ВСЕГДА.

— Здравствуй, Оль.

— Здравствуй, Том.

— Говорят, год прошел, а может, и век, а может, тысячелетие. А мне кажется — ничего не прошло. Все, как всегда. Только… Кто это? Вот его я раньше не видел…

— Ну да, он здесь в первый раз. Это мой друг.

— А кто он такой?

— Спроси сам.

— Послушай, ты кто? — обратился Том к маленькому странному существу, у которого был один глаз, одно ухо и вообще не-понятно было, кто же он — пенек или человек…

— Я кто? — отозвалось существо. — А ты сам кто?

— Я? Я — Том. Меня здесь все знают. А тебя — никто.

— Ну, а я — Половинка. Теперь ты знаешь, кто я?

— Признаться, не очень.

— Ну и я не очень знаю, кто ты.

— Как не знаешь? Я — Том.

— Ну вот, заладил: Том, Том, ну и что, что Том? А дальше-то что? Ты сам-то себя знаешь?

Том пожал плечами.

— Ну, конечно, ты. уверен, что знаешь. Ты ведь такой особенный. Вот в прошлом году сказал: «Да будет свет!» И свет появился. Кто же с тобой сравнится? Одно слово — Том!

— Ну и что, что Том? Эх ты, ничего-то ты не знаешь! Я — особенный?!…Это я-то?! Да я — никакой! Если я даже что-то сделал в прошлом году, то это как будто и не я сделал. Я совершенно не понимаю, как я это сделал. И если мне придется что-то опять делать, то все сначала. И мне кажется, что ничего у меня не получится.

— Да? Ты ни в чем не уверен?

— Ни в чем.

— Неужели ни в чем, ни в чем не уверен? Но есть же что-то в тебе такое, ну… вечное, в чем ты не сомневаешься?

— Есть. Но это не я, а…

— А что?

— Любовь…

— Ага, значит, ты сам не вечный, а любовь у тебя вечная?

— Выходит, что так.

— Ты так выбрал?

— Да ничего я не выбирал. Так есть и все.

— Ну, а если б тебе предложили выбрать одно из двух: ты сам вечный, а любовь твоя — не вечная, или наоборот? Что бы ты выбрал?

— Какой ты чудак! Я — вечный, а любовь не вечная! Ну что же я такое без своей любви? Ноль без палочки.

— Ну, значит, ты все-таки выбрал. Ладно, иди, мы еще встретимся.

* * *

И Том пошел. Туда, к ней.

Он шел, слегка подпрыгивая и напевая тихую песенку. Удивительную песенку. Он перенял ее у гнома, который сидел у камина, вечно просушивая чулки, чтобы положить в них подарки. Такой славный гном! И песенка его самая лучшая на свете. Если звучит эта песенка, то так и знайте — детство не кончилось. А детство… Детство — это такое время, когда ты чувствуешь, что ты всем очень нужен, ну прямо-таки без тебя люди жить не могут, но ты от этого вовсе не становишься пупом земли. Ничего подобного. Ты даже себя как-то и не замечаешь. Только любовь всех к себе замечаешь. И сам всех любишь так сильно, что всем кажется, что они тоже очень нужны и без них земля не устоит. И людям хочется ходить вприпрыжку и напевать вот эту самую песенку, милее которой на свете нет.

А как хорошо вокруг! До чего же здесь хорошо, в Стране Детства, которую создала Она, его любимая…

— Здравствуй, любовь моя.

— Здравствуй, Том.

— Моя Девочка…

— Твоя очень старая девочка….

— Не все ли мне равно, старая или молодая. Ты же всегдашняя Девочка. Девочка и все. И вот потому-то так необыкновенно хорошо. Твое детство вечное, и наша любовь вечная.

— Да, Том, — вечная.

Но тут вдруг прекратилась песенка и раздалось глухое покашливание где-то совсем неподалеку. Еще минута, и из-за кустов вышел Кот в сапогах, снял свою широкополую шляпу с пером и отвесил низкий поклон Тому и Старой Девочке.

— Прошу прощения — сказал он вкрадчивым баритоном — я знаю, что некорректно вмешиваться в разговор двух любящих, но… я вынужден это сделать. Видите