Танатонавты - Бернард Вербер

Их охватило страстное возбуждение.

— Да мы с такой аппаратурой еще и не то бы наделали! — воскликнул их пожилой волхв.

Приумножить усилия, объединившись. Наши таланты, сведенные воедино, превзойдут их простую сумму. Два разных подхода к мышлению. Две мелодии, сливающиеся в новой музыке.

163. Полицейское досье

Фамилия: Мейер

Имя: Фредди

Цвет волос: седые

Глаза: синие

Рост: 160 см

Особые приметы: раввин, постоянно носит ермолку

Примечание: пионер движения танатонавтов. Изобретатель техники сплетенных эктоплазменных пуповин, позволившей проникнуть за Мох-3

Слабое место: слепой

164. Слепота и ясновидение

Мы отвели шести страсбургским раввинам квартиры на втором этаже. На первом этаже они занимались новым видом хореографии, чтобы еще теснее сплетать пуповины в предстоящих полетах.

Один за другим они выполнили старты с кресла нашего танатодрома. После того как они освоились с нашими методиками, мы установили новые пусковые кресла, и наши гости перешли к вылетам в составе всей эскадрильи.

Стефания часто отправлялась вместе с ними, иногда во главе всей эктоплазменной пирамиды. При виде их вылетов и возвращений создавалось впечатление, что они там здорово развлекаются. Просыпаясь, Фредди всякий раз смеялся, будто только что пережил лучшие минуты своей жизни!

Эта веселость меня беспокоила. Фредди был не только раввином, но к тому же слепым и пожилым человеком. Три причины, чтобы повнимательнее следить за своим поведением! И еще: я не понимал, над чем этот танатонавт все время подшучивает. Все-таки смерть — штука страшная.

Я лично всегда серьезно относился к жизни и смерти. И та и другая требуют к себе уважительного отношения. У женщин в обмороке лицо всегда выглядит как маска боли.

Однажды, после посадки, я услыхал от Фредди довольно рискованную шутку. «Два приятеля вспоминают, как лет тридцать назад видели шоу в гостинице. На сцену выходил артист, доставал из штанов свой член и, как молотком, разбивал им три грецких ореха. Они решили опять туда сходить. Артист здорово состарился, но все еще работал. Только на этот раз он разбил не три грецких ореха, а три кокосовых. После окончания шоу приятели зашли к нему за кулисы и спросили, почему такие изменения. Тот ответил: «Знаете, с возрастом зрение слабеет».

Все вокруг смеялись. Я был в шоке.

Меня возмущало, что раввин, несмотря на свою профессию, так легкомысленно относится к смерти. Я сказал ему об этом.

— Кто-то где-то когда-то неправильно понял Божественные слова, — заявил он. — Возможно, пророк был глуховат и ему послышалось «Бог — это любовь» вместо «Бог — это юмор»![28] Смерть — довольно забавная вещь, я так ее понимаю. И вообще, как мог я принять свою слепоту без чувства юмора? Смеяться нужно надо всем, не сдерживая себя.

— Этот тип какой-то чудаковатый, — сказал я Стефании.

Она не разделяла моего мнения. Тибетская медитация позволяла ей лучше понимать мудреца из Эльзаса. Фредди заканчивал свой реинкарнационный цикл. Это была его последняя жизнь. Теперь он должен стать чистым духом, свободным от всякого страдания. Ему уже ничего не осталось доказывать о самом себе. Сейчас он был спокоен. В предыдущих воплощениях он уже познал любовь, искусство, науку, сострадание. Он уже почти прикоснулся к абсолютному знанию. Глубокая безмятежность, излучаемая этим добродушным человеком, была заразительна. Что же касается его шуточек, то шокировали они меня потому, что именно моя голова была забита ограничениями и запретами.

Действительно, вокруг раввина словно витала аура из благотворных волн. Если Стефания права, то я ему завидую. Я бы тоже хотел закончить свой цикл жизней. Понять все, что кроется за внешними проявлениями. Увы, я еще молод на этой Земле. Я, наверное, нахожусь в сотой или двухсотой реинкарнации. Моя карма еще жаждет познаний и завоеваний.

К счастью, Фредди не отказывался делиться с нами знаниями. По вечерам в пентхаусе мы усаживались вокруг него, и он рассказывал — на этот раз уже серьезно — истории из каббалы и разъяснял тайный смысл терминов и сефирот.

— Согласно каббале мы все бессмертны. Смерть всего лишь один из этапов внутреннего развития, определяющий следующую фазу нашего существования. Смерть — это порог. Она открывает дверь в следующую жизнь. Чтобы наш ум стал как можно более ясен и безмятежен! Страх, душевное смятение, отказ умирать — это худшие состояния, которые только можно испытывать. Чем больше человек умиротворен, тем мягче он способен выполнить переход в другой мир. Записано в «Зогаре»: «Счастлив тот, кто умирает с чистой совестью. Смерть только переход из одного дома в другой. Если мы мудры, то сделаем нашу следующую жизнь более красивым домом». А вот что писал вечно жизнерадостный раввин Елимелех: «Почему бы мне не радоваться, зная, что я нахожусь в точке покидания этого нижнего мира и готов перейти в высший мир, мир Вечности?»

Амандина пожирала глазами этого танатонавта, кто — единственный из всех нас — побывал в самом далеком месте Континента Мертвых. Ее поразил тот факт, что вера в перевоплощение пришла из иудейской религии.

— Речь идет о тайном учении, — пояснил наш лысоватый мудрец, покачивая головой в ермолке. — Кстати, мало кто из других раввинов разделяет мои идеи. Я реформист, либерал и каббалист. Другими словами, я сею семена новаторства в почву иудейской религии.

— Все равно, — настаивала Амандина, — существует ли в вашей религии процедура, согласно которой надо умирать?

— Конечно. Умирающим предписывается закрыть «ворота» чувств, сосредоточиться на физическом центре сердца и упорядочить дыхание. И как записано в «Зогаре», душа пойдет по самой высокой дороге.

Самая высокая дорога… Мы умолкли, пытаясь представить себе это.

— Вы пользуетесь медитацией для взлета. Как вы это делаете? — спросила Стефания. — Вы сами разработали методику или взяли из вашего учения?

— Наша методика пришла из древности. Мы называем ее «цимцум». Пророк Иезекиль уже пользовался ею за семь столетий до Иисуса Христа. Раввин Аарон Рот затем описал ее в трактате «О возбуждении души», после чего эта концепция получила дальнейшее развитие у маймонидов и в трудах раввина Исаака Лурианского. Цимцум означает «отход». Чтобы выполнять цимцум, то есть медитировать, надо стать словно чужим своему телу, смотреть на него издали и наблюдать, что с ним будет.

— Как этого достичь на практике?

— Мы концентрируемся на дыхании, в особенности на поведении воздуха в крови и на поведении крови в нашем организме.

— Ваш метод не очень-то отличается от моего, — прокомментировала Стефания, тибетский буддист.

Фредди добродушно рассмеялся:

— Да, но если кто-то захочет стать совсем уж современным, то он может декорпорировать и другим образом. Нет ничего лучше, чем пьянки до бесчувствия или вечерок, когда тебе кое-кто ноги за шею забрасывает!

Меня словно ледяной водой окатило.

— Фредди, вы все шутите! — не вполне уверенно запротестовала Амандина.

— Нет, — ответил тот совершенно серьезно. — Все поступки в нашей жизни — это священные деяния: питаться, пить, дышать, заниматься любовью, любым другим образом чествовать Бога и то существование, которое он нам дал!

Как понять выражение слепых глаз, спрятанных под черными очками? Улыбка младенца освещала его морщинистое лицо, пока раввин читал нам афоризмы, которые — подчеркнул он — ему преподал его же духовный наставник, раввин Нахман из Братиславы:

— Пребывать все время в радости, избегать печали и горечи — это великая задача. Все болезни вызваны недостатком радости. Они проистекают от искажения «глубинного псалма» («нигун») и десяти жизненных ритмов («дефиким»). Когда угасает радость и глубинный псалом, человека охватывает болезнь. Радость — величайшее из лекарств. Нужно найти в себе единственную положительную точку и слиться с ней. Пусть это даже волос в носу.

С этими словами он попросил у Амандины «Кровавую Мэри», свой любимый напиток, залпом осушил стакан и объявил, что ему и ученикам пора спать.

165. Декорпорация

Однажды вечером мы с Розой решили декорпорировать согласно поучениям Фредди. После легкого ужина мы улеглись на пол, точнее, на наш синтетический ковер. Сосредоточились на дыхании и крови, омывающей организм.

По-прежнему следуя указаниям Фредди, когда появлялись спазмы, мы поглощали эти болезненные ощущения, пока не забывали о них, а если внимание рассеивалось, то мы снова прогоняли мысли, сосредоточившись на ритме дыхания.

Так мы провели примерно полчаса, упираясь расслабленными спинами в пол, а потом одновременно залились глупым смехом. Очевидно, иудейская медитация была не для нас.