Самая страшная книга 2016 (сборник) - Анна Железникова

– До крови расчешешь, что потом делать будешь? – спросила Надя. – Давай намажу чем-нибудь, а? Йодом там, зеленкой.

Миша подумал о том, что не помнит, когда начался зуд. Два провала в памяти за последние десять минут – не многовато ли. Зато мысль об убийстве жены пульсировала в мозгу, подобно взбесившейся птице в клетке. Трепыхалась.

Он ответил, что сам помажет, выдавил улыбку и заторопился в ванную. Бросил мимолетный взгляд на зеркало и обнаружил, что вспотел. Крупные капли собрались на висках и на скулах, стекали по впалым щекам. Еще показалось, что на лице сквозь кожу проступили какие-то набухшие линии, будто вздулись вены. Впрочем, это наваждение быстро исчезло.

Все было бы ничего, но до этого жизнерадостного утра Мише никогда в голову не приходили мысли об убийстве. Он был обыкновенным человеком, если хотите. По-простому – нормальным мужиком.

Все как положено. Пятидневный рабочий день в тесном офисе, любимые сериалы, комиксы, пара гигабайт скачанной порнушки, жена-красавица, с которой познакомился шесть лет назад на корпоративе (она с нижнего этажа была, в отделе маркетинга работала, та еще девица!), дочка Люся, пиво в холодильнике и «World of Tanks» на ноутбуке. Он часто обсуждал с друзьями попки и ножки коллег-девиц, во время секса время от времени представлял секретаршу Олю, но – и это важно – очень сильно любил Надю. То есть никогда не позволял себе плохо о ней думать.

Надя, в общем-то, была идеальной женой. Отлично готовила, не устраивала лишних допросов, была страстной в постели, любила делать минет, воспитывала дочку по трем разным методикам, гладила, убиралась, успевала сделать сотню дел одновременно и при этом почти всегда оставалась жизнерадостной, веселой и болтливой.

Так в чем проблема-то?

Миша включил воду, подставил зудящую руку под струю холодной воды. Красное пятно с темными точками походило на кляксу.

Кажется, этой ночью в квартире летал сонный февральский комар. И откуда только взялся? Укусил, зараза голодная.

Надо взять молоток, подумал Миша, разглядывая руку, зайти со спины и хорошенько ударить Надю по затылку. Одного сильного удара будет достаточно. Если что, конечно, можно бить, бить и бить, пока Надин череп не превратится в кашу. Но это в крайнем случае. На эмоциях.

От холодной воды рука слегка онемела. Так же онемели, сделались менее выпуклыми странные мысли. Миша торопливо нашел в шкафчике йод, отковырнул крышечку зубами, вылил на зудящее пятно несколько рыжих капель, размазал. По ванной комнате разлился характерный запах.

Проблема заключалась в том, что он хотел убить Надю и любил ее одновременно. Желание казалось противоестественным. Оно наслаивалось на любовь, будто джем на масло, и, перемешиваясь, рождало какие-то совсем невероятные, мерзкие мысли.

Интересно, как долго это продолжится? И закончится ли вообще?

– Дорогая, а что у нас на завтрак? – спросил он, ощущая дрожь в голосе.

– Блины, – ответила Надя, – Миш, Масленица же! Конечно блины!

Две ночи подряд ему снился один и тот же сон с вариациями.

Миша убивал свою жену.

То есть он просыпался среди ночи, шел на кухню, брал нож, возвращался и, склонившись над любимой, втыкал нож ей под подбородок.

Или брал с полки для инструментов молоток, возвращался и разбивал Наде лицо.

Или душил ее подушкой.

Или просто ломал шею. Очень реалистично ломал, ощущая теплоту ее кожи, хруст позвонков, хриплое затихающее дыхание.

Каждый раз, когда Миша просыпался по-настоящему, он молился, чтобы все его скверные мысли остались во сне. С детства вспоминал обрывки: «Отче наш, сущий на небесах…» – нащупывал Надину руку под одеялом и крепко ее сжимал. Надя спала и ни о чем не подозревала.

Один раз Миша поднялся с кровати и тихонько, на цыпочках, прошел в детскую комнату. Хотел убедиться, что с Люсей все в порядке. Он бы с ума сошел, если бы с дочкой что-нибудь случилось.

Девочка посапывала, развалившись в кроватке. Свет фонарей из окна ласкал ее милое кукольное личико с вздернутым носиком, тонкими губами и ямочкой на подбородке, как у папы. Миша подошел, поправил одеяло. Хотя мысль об убийстве Нади все еще пульсировала в голове, он твердо решил, что не оставит дочь без матери. Ведь можно же что-то придумать, правда?

Пару раз в течение этих дней Миша ловил себя на мысли, что не помнит кое-что из происходящего. Вот он сидел на собрании, а вот уже стоял перед зеркалом в офисном туалете и разглядывал собственное лицо, которое, казалось, вновь покрылось темными венами-линиями. Вот он раскладывал пасьянс, чтобы скоротать остаток вечера на работе, а вот уже стоял на пороге тату-салона, стряхивая с плеч снежинки и ощущая, что замерзли ноги, обутые в не по-зимнему тонкие туфли.

О собственной татуировке Миша мечтал пару лет. Он хотел придумать что-нибудь этакое, что нравилось бы лично ему. Бился над идеями, искал в Интернете, просил совета, но никак не мог придумать. В конце концов на глаза попалась картинка – непонятный образ, переплетение разноцветных линий, пучки света. Какой-то жутчайший сюрреализм в лучших традициях современного бессознательного. Но картинка почему-то цепляла. Миша таращился на нее минут двадцать, а потом твердо решил, что да, именно ее и набьет. От запястья к локтю, чтобы ходить в рубашке с короткими рукавами и любоваться.

Неделю назад Миша распечатал рисунок на цветном принтере. Лист до сих пор лежал на подоконнике в кухне, сложенный вчетверо. Миша несколько раз разворачивал его и разглядывал. Казалось, что в переплетении линий есть какой-то тайный смысл. Как в ребусах для детей, из разряда «разгадай картинку», когда можно провести часы за изучением странных узоров, а потом вдруг увидеть, что это не узоры, а красивый и цельный рисунок. Например, роза. Стоит один раз увидеть и больше никогда не «развидишь». Так и здесь. Миша смотрел и смотрел, но из линий ничего не складывалось. Рисунка не получалось…

В салоне терпко пахло ароматизированными свечами. За прилавком сидела девушка лет, может, двадцати. Лицо ее было в пирсинге от подбородка до бровей. Сверкали голубые глазки.

– Вы по записи? – спросила она.

Миша сказал, что отправлял рисунок по почте и записывался. И еще вот. Он протянул купон на пятидесятипроцентную скидку, который Наде подарил ее личный татуировщик.

– Угм, – сказала девушка, жуя жвачку. – Присаживайтесь. Толик еще минут десять будет занят, потом вас примет. Кофе будете?

Миша не отказался. Девушка сварила кофе, бросила два кусочка сахара, размешала, подала. У девушки была впечатляющих размеров грудь. Стараясь не разглядывать выпирающие из-под рубашки формы, Миша подумал о том, что на сосках у нее, должно быть, тоже пирсинг. Колечки, например.