Неповторимая весна - Мэри Патни

– Нет, Алек. Так не получится. По условиям завещания я должна жить в одном доме с моим бывшим мужем. В этом соглашении нет ничего романтического, но я не могу себе представить, как одновременно с этим и на таком расстоянии еще поддерживать наши с тобой отношения.

Он не сводил глаз с Кейт.

– Ты шутишь, да? Никакое завещание не может заставить тебя поступать так… как в средневековье.

– Никто меня не заставляет.

– Тогда зачем это тебе? Что для тебя настолько важно, чтобы отложить на год всю свою жизнь?

Она вновь, как впервые, взвесила все мотивы своего поступка.

– Я возвращаюсь, во-первых, потому, что впервые получила возможность работать в семейном бизнесе, а во-вторых, потому, что это дает мне шанс разобраться с эмоциональным багажом, который я старалась не замечать все эти годы.

– Другими словами, ты настолько будешь занята разборкой багажа со своим бывшим мужем, что для меня у тебя не останется времени.

– Я… я думала, что ты вряд ли захочешь сохранить отношения, когда я буду за три тысячи миль отсюда.

Казалось, его лицо осунулось и стало на десять лет старше.

– Да? А я надеялся, что постепенно мы достигнем такой близости, что следующим шагом станет свадьба. Наверное, я обманывал сам себя.

Если бы Алек сделал предложение, приняла бы она его? Может быть. Он нравился ей больше, чем кто-либо, с тех пор как она развелась. Возможно, что желание завести семью заставило бы ее стать миссис Грегори.

Но легкость общения – далеко не любовь. Любовь – это страсть к другому человеку, ощущение полноты бытия только в его присутствии. Кейт не испытывала таких глубоких чувств много лет и почти забыла, что они существуют.

Снова встретив Патрика, она вспомнила, что такое любовь, а вспомнив, не могла удовольствоваться меньшим.

– Прости. Я… я не знала, что ты так к этому относишься.

– Ты не хотела знать.

Гнетущее молчание повисло между ними.

– Ты прав. Я не хотела знать многого. Вот почему я должна остаться в Мэриленде – чтобы понять, где сошла с рельсов и как вернуться обратно. Прости, Алек. Я вовсе не хотела причинить тебе боль.

– Знаю, Кейт. Просто… не выбрасывай мой номер телефона. Я не собираюсь сидеть дома в бесплодном ожидании, но если ты захочешь вернуться, может быть, я еще буду выставлен на продажу.

– Я вернусь. А пока – до свидания, и храни тебя Бог.

– Береги себя, Кейт. – Мужчина притянул ее для последнего объятия. Его голос звучал бесцветно. Ей захотелось заплакать, и, когда он прошептал: – Я люблю тебя, – Кейт выбежала в ночь со слезами, струившимися по щекам.

Лечь спать было невозможно, поэтому Донован просто расположился на одном из диванов, а разные мысли все крутились и крутились у него в голове. Звук ключа в двери заставил его внутренне собраться.

Вошла Кейт, светлые локоны разметались вокруг ее лица, словно их ласкала чья-то рука. Он лежал очень тихо, не позволяя себе показывать какие-либо чувства.

– Кстати, – сказала она, – мужчину, с которым я спала последний год или около того, зовут Алек.

– Мне незачем это знать.

– Он обалденный любовник. Удивительно игрив для финансового гения. Мы срывали друг с друга одежду. Давали прозвища любимым частям тела. – Она остановилась возле Донована так близко, что они почти касались друг друга. – Лучше всего было по утрам в воскресенье. Еда, секс и «Кроникл». Секс был даже лучше, чем бельгийские вафли. Алеку особенно удавались штучки с сиропом. Он, бывало…

– Прекрати! – Донован вскочил, схватив Кейт за плечи, чтобы она не упала от его внезапного прыжка. – Что ты делаешь? Зачем? Провоцируешь меня, чтобы доказать, что я такой же плохой, как и раньше?

– Может, именно этого я и хочу. А потом… потом у меня будет повод сбежать. Повод кричать, вопить и драться. – Ее голос дрожал.

– Это безумие. Будь я проклят, если помогу тебе в этом!

Он отпустил ее руки и отступил на шаг. Злость в душе Кейт уступила место горечи и печали.

– Он сказал, что любит меня, Патрик. Он никогда до этого не говорил ничего подобного, потому что знал: я не хочу такого слышать. Между нами могло быть столько всего, но я не позволяла. Я даже не понимала! Что со мной случилось – я не могу любить и не могу позволить мужчине любить себя.

Донован усадил ее на диван, обнял, она рыдала.

– Ты способна любить, кара. – Он пригладил ее шелковистые волосы. – Способна дарить самоотверженную, великодушную любовь. Может, эта способность пока спит, но она не могла исчезнуть. Это часть твоего существа.

Он подумал о Вэл и о том, как был слеп, не видя всех возможностей, которые предоставляли ему их отношения. Они с Кейт, двое так называемых умных людей, превратили свои жизни черт знает во что.

Кейт успокаивалась, а Донован испытывал все большую неловкость при мысли, что хочет продолжать обнимать ее. Изгиб ее прильнувшего тела был так же близок и знаком ему, как собственное сердцебиение. Он погладил ее по спине, чувствуя, как ослабевает ее напряжение.

Ожило сексуальное влечение, которое нельзя было спутать ни с чем другим. У него заколотилось сердце…

Донован замер, представив себе, что случится, если он нежно поцелует ее или если его рука скользнет к одной из хорошо знакомых выпуклостей. Кейт так одинока, так жаждет успокоения…

Мерцающий огонек разума не давал ему потерять контроль над собой. И, разумеется, он обещал не прикасаться к ней, хотя об этом было трудно помнить, когда она сама, плача, кинулась к нему.

Еще секунду он сидел очень спокойно, чувствуя колдовской зов ее тела. А вдруг близость поможет навести мосты через пропасть, так долго разделявшую их?..

Нет. Во время их совместной жизни секс был всего лишь украшением на торте, повязкой, скрывавшей раны, но он не помог решить ни одной проблемы. Не помог бы и сейчас.

Кроме того, Донован не хотел снова становиться злодеем, а это произошло бы, если бы он воспользовался ее расстроенными чувствами. Прерывисто вздохнув, он высвободился и перебрался на дальний конец дивана. Стараясь, чтобы его голос звучал ровно, как будто они вели обычную беседу, Донован проговорил:

– Первая любовь легка, Кейт. Почти инстинктивна. Но ты очень сильно обожглась и теперь должна научиться любить снова.

Она выпрямилась с мило порозовевшим носиком.

– Я готова выслушать любые предложения, как это можно сделать. Что ты скажешь?

– Мы начали этот совместный год, а сами как будто заперты в старых ящиках. Ты не хотела, чтобы к тебе прикасались. А я… – Он покачал головой, не в силах объяснить.

– А твой ящик?

– Ненависть к самому себе и усталость от этого.

– Не очень приятное заключение для нас обоих. Что ты предлагаешь взамен?