Жертвы Ялты - Николай Толстой

А Дэвис пишет о том, как

«один из стоявших в толпе схватился за винтовку солдата и нажал курок, пытаясь застрелиться, однако пуля поразила юношу рядом. Толпа затоптала его».

За пределами лагеря тоже погибло немало народу. Еще до начала выдач два офицера, очевидно, не веря в посулы англичан, застрелились в лесу. Во время самой операции солдаты постоянно стреляли в беглецов, особенно в тех, кто пытался перейти через мост. Кубанский казак Даниил Коломейц бежал с другом. Коломейцу удалось скрыться в горах, друга застрелили. Одну казачку, притаившуюся в кустах, выдал лай собаки, женщину прошила автоматная очередь. Человек 20–30 утонули в Драве. Врач Прасковья Воскобойникова бросилась туда со всей семьей: детьми, матерью и сестрой. Очевидцы вспоминают множество таких случаев. Иногда матери в отчаянии бросали детей в воду. Один казак привязался к седлу лошади и вместе с ней прыгнул в бурную Драву. В госпитале больной казак, за которым явились англичане, выбросился из окна.

Эти свидетельства крайнего отчаяния ужасали английских офицеров. Кеннет Тайсон вспоминает, что видел тело, висевшее на дереве возле железнодорожной станции Делыпах. Дэвис в тот день видел нескольких повесившихся. В лесу солдаты наткнулись на целую семью: мать и трое детей, младшей девочке всего год. Все они были убиты выстрелом в затылок. Чуть поодаль лежал труп мужчины: около него валялся револьвер, из которого он застрелил по очереди всю семью и покончил с собой.

В тот вечер лагерь в Пеггеце напоминал пейзаж после битвы. Окровавленные люди бродили по лагерю в поисках пропавших родных. Осиротевшие лошади блуждали по полю, и к их тоскливому ржанию примешивались резкие крики казацких верблюдов. Кое-кто ушел в горы, другие, наоборот, вернулись из леса в притихший лагерь. И повсюду лежали раненые и убитые.

Сколько всего погибло в тот день — покончило с собой или было убито англичанами? Английские источники приводят явно заниженную цифру — 12 человек. Ольга Ротова, на добросовестность которой можно положиться, пишет о 700 задавленных, убитых, утонувших и покончивших с собой. Эта цифра представляется все же несколько завышенной, хотя в лесах были убитые, оставшиеся неучтенными. Житель соседней деревни Бартоломеус Плауц до сих пор не может без содрогания вспомнить 1 июня 1945 года, когда он с приятелем собирал возле своего дома тела казаков, чтобы похоронить их. В полях лежали трупы женщин, в обнимку с детьми, с перерезанными горлами. Узнать можно было лишь немногих.

Возле того места, где находился лагерь Пеггец, есть небольшое кладбище: там похоронены жертвы 1 июня. Каждый год русские со всего мира приезжают сюда помолиться за упокой души усопших. Есть в Лиенце и маленькая православная церковь. Кладбище и церковь обхаживает одноглазый казак Иван Гордиенко, которому удалось спастись от репатриации. Он и провел меня по местам событий тридцатилетней давности.

Не один Пеггец стал в тот день ареной трагических событий. В Обердраубурге английские солдаты выполняли аналогичную задачу: им надо было окружить и доставить в Юденбург несколько тысяч казаков, шедших за Казачьим станом. Как и в Пеггеце, здесь за два дня до выдачи были вывешены черные флаги, составлены петиции против репатриации. Нескольких казаков, выразивших желание вернуться в СССР, поместили — в интересах их собственной безопасности — в бараки предварительного заключения.

1 июня казаков из Обердраубурга должны были погрузить в поезда. Но здесь, как и в Пеггеце, солдаты столкнулись с отчаянным и решительным сопротивлением. Лейтенант И. Б. Хетрингтон вспоминает начало операции:

«Когда мы прибыли в лагерь, стало ясно, что огромное большинство казаков вовсе не намерено никуда ехать. Они собрались в отдаленной части лагеря, причем те, кто стоял с краю, взялись за руки, образовав цепь и препятствуя внедрению наших солдат. Я приказал 11-му взводу примкнуть штыки, чтобы заставить казаков сдаться, но это не возымело успеха. Они только сняли рубашки и стали просить английских солдат заколоть их. Тогда я вызвал переводчика, и тот объяснил им, что они ведут себя очень глупо и что, если они не пойдут по доброй воле, их заставят силой. Громкие крики были ответом на это заявление».

Командир казаков уже был схвачен и посажен в поезд, и англичане решили при необходимости применить насилие. Однако пассивное сопротивление пленных достигло такой силы, что командиру пришлось просить подкрепление. Им прислали 45 человек, выделенных на охрану поезда. После массовых избиений и применения огнестрельного оружия в вагоны для скота были погружены 1749 казаков (в том числе 102 женщины и четверо детей). Лейтенант Р. Шильдс, наблюдавший за операцией, писал:

«Я был свидетелем множества выразительных проявлений фанатического страха и отчаяния перед судьбой, которая, по их мнению, ожидала их. Мужчины бросались на землю, обнажали грудь и умоляли, чтобы их застрелили. Среди казаков было много женщин, которые тоже впали в полное отчаяние».

800 казаков в этом поезде были из другого лагеря, который находился немного дальше по железной дороге. Роте лейтенанта Шильдса было поручено проследить за их посадкой. Шильдс рассказывает:

«К тому времени прибыли капитан Кемпбелл с основным составом роты. Мы снова столкнулись с трудностями. Как только мы попытались начать посадку, казаки сели на землю, взявшись за руки, отказались сдвинуться с места и стали умолять солдат застрелить их. Капитан Кемпбелл решил проявить твердость и силой заставить их двигаться. Солдаты, примкнув штыки, принялись дробить толпу на небольшие группки. Но это оказалось нелегкой задачей. В течение 10 минут солдаты орудовали палками, прикладами, кое-кто даже штык пустил в дело, однако результаты были мизерны. Солдат охватило страшное возбуждение. Кто-то дал очередь из автомата… Это послужило сигналом. Солдаты начали стрелять поверх голов казаков и в землю, под ноги. Все перемешалось, начался настоящий хаос, в суматохе вполне можно было попасть в своих — на счастье, этого не случилось. Многие казаки начали продвигаться к грузовикам, которые должны были подвезти их к поезду, но большая часть все еще сидела на земле, не сдвинувшись ни на миллиметр. Особенно стойко держался один — по всей видимости, их вожак. Когда его потащили к грузовикам, он истекал кровью, вся его одежда — новое кожаное пальто, пиджак и рубашка — все было изрезано в клочья.

После того, как его удалось увести, а стрельба стала еще беспорядочнее, казаки начали двигаться к грузовикам. Человек 200, однако, попытались сбежать в лес, на что англичане, конечно, ответили огнем, и большинство беглецов удалось вернуть — правда, имелись раненые. Те немногие, кому удалось бежать, были впоследствии окружены патрулями в соседнем лагере.

После этого дело пошло лучше. Мы очистили лагерь, в котором находилось около 800 казаков».

Вся эта кровавая работа понадобилась для того, чтобы посадить 800 человек на грузовики. Интересно, однако, что в воспоминаниях казаков рота Шильдса не фигурирует, меж тем как Дэвис и солдаты Аргильского полка, действовавшие в Пеггеце, упоминаются едва ли не всеми. Они стали частью истории казаков. Казацкие летописцы словно не знают, что в посадке на поезда участвовали и другие, специально вызванные части, и это понятно: вряд ли они могли запомнить названия этих частей. Не исключено также, что в памяти казаков события в Обердраубурге смешались с трагедией в Пеггеце. Поэтому в воспоминаниях казаков о 1 июня в Пеггеце иной раз всплывают подробности событий, имевших место восточнее.

Первый, самый страшный день операции «Возвращение» закончился. Для тысяч он стал днем позора и ужаса. Конечно, истинными страдальцами были казаки, которых сейчас принимало в Юденбурге НКВД, но были и другие, в памяти которых день этот на всю жизнь оставил неизгладимый страшный отпечаток. Многие видели, как солдаты 8-го Аргильского полка плакали, словно малые дети, выполняя отвратительный и непонятный приказ.

Полковой капеллан Кеннет Тайсон вспоминает, что после 1 июня многие приходили к нему в смятении, с вопросом, как им следовало поступить. Он мог ответить только, что они должны были подчиняться приказам. Но его самого этот ответ не устраивал. В силу своих обязанностей ему не пришлось в минувшие недели так близко столкнуться с казаками, как солдатам, но все это мрачное дело, по его представлениям, целиком и полностью противоречило христианскому учению. Он приехал в Пеггец в самый разгар событий, когда толпа казаков прорвалась через забор и устремилась в поле. Он не был свидетелем насилия, он видел лишь, как солдаты настойчиво толкали не оказывавших сопротивления казаков к грузовикам. Но и это зрелище произвело на него большое впечатление, и 3 июня, во время воскресной службы, он привел слова из Евангелия от Марка: