Поединщик поневоле - Григорий Константинович Шаргородский

Очень хотелось спросить, какой именно эксперимент он имеет в виду – тот, что задумал я, или тот, что он решил провести надо мной и неуравновешенными детишками, – но решил не усугублять. Сделал только зарубку в памяти, что нужно бы предупредить Бисквита – с такими как Жаккар его игрушки ни фига не работают.

– Это может быть опасно, и не только для меня, – все же попытался я вывернуться, но ректор оказался чрезвычайно цепким.

– Ничуть, – еще раз «наградил» меня своей доброй улыбкой старый жук. – Я позабочусь о том, чтобы вас прикрыли во время занятия. К тому же, насколько мне известно, вы и сами неплохо способны позаботиться о своей безопасности.

– Ох, если бы, – совершенно искренне вздохнул я. – Может, годика два занятий с наставником что-нибудь дали бы, но за две недели…

– Ну, с особыми приемами Порыва и Шипом многое можно сделать, – небрежно произнес ректор, словно впервые с момента моего появления в академии вспомнил о том, из-за чего я здесь оказался. – Маскировку делал ор Бисквит?

– Да, он, – ответил я, гася в себе глухое раздражение.

Небрежность ректора как раз говорила о том, что, если бы не Секатор да ор Максимус, Жаккар сам бы забрал палочку, предварительно прихлопнув меня как муху.

– Без сомнения, очень талантливый юноша, – с уважительным кивком заявил ректор.

– Я тоже так думал до вчерашнего дня, – не преминул я напомнить собеседнику о подслушивании, которое не смог предотвратить мой зеленокожий друг.

– Ну, ну, не нужно принижать способности великолепного артефактора. Просто у всего есть пределы, и на каждое действие найдется противодействие, было бы желание.

Улыбка Жаккара стала чуть прохладней, а еще я ощутил короткий укол даже не страха, а легкого опасения, но лишь мысленно отмахнулся от этого наваждения. Я не обладаю мощной ментальной защитой, но сама суть моей профессии заключается в умении отделять информацию и эмоции, которые пришли извне, от того, что я испытываю либо фантазирую сам. Так что наведенные со стороны ощущения вычленяю вообще без проблем.

Жаккар явно понял, что спалился, и в его взгляде добавилось уважения.

– Поймите меня, месье Петров, я не люблю ставить эксперименты на своих студентах, и мною движет лишь желание познакомить детей с окружающим миром во всем его многообразии.

– Мне казалось, что все ученые чародеи, скажем так, настороженно относятся к дару оценщика. Ваш помощник Карл яркое тому доказательство.

Моя попытка избежать слова «шарлатан» явно не укрылось от внимания ректора.

– Я слишком долго живу, очень многое видел и пережил, чтобы с ходу отмахиваться от того, чего не понимаю. Поверьте, месье Петров, вещей, которых я не понимаю, в этом мире осталось не так уж много, так что каждая из них вызывает живейший интерес. Поэтому, может, все же попробуем познакомить студентов с неизвестной им гранью бытия?

– Если безопасность гарантирована, то почему бы и нет? – без особого желания согласился я.

Как раз перенесли заказанную ректором отбивную с пюре и салатом. Сидеть со стаканом морса и наблюдать, как этот дядька показательно поглощает незамысловатый обед, мне совершенно не хотелось, поэтому я встал и кивком обозначил прощальный поклон:

– Вы правы, месье ректор, до урока осталось совсем мало времени. Мне нужно спешить. Бон аппетит.

– Мерси, месье Петров, не смею вас задерживать.

Чтобы успеть сделать все задуманное, пришлось передвигаться почти бегом с прижатым к уху телефоном. И все же я успел, но лишь благодаря тому, что помощница Жана-Эрика предупредила группу Анри о том, что урок пройдет в незапланированном месте.

Эту миленькую полянку мне посоветовал Луи. Когда я увидел ее впервые, то сразу оценил его креативность – контраст просто поражал. Понятно, что дети здесь уже бывали, и не один раз, так что удивить их подобным способом не получится, но тут я рассчитываю на помощь экспоната, который позаимствовал в хранилище академии.

Наконец студенты собрались небольшой стайкой и выжидательно смотрели на меня. Я же, стараясь придать своей физиономии максимально невозмутимый вид, заявил:

– Студенты, как и обещал, сегодня главной темой урока будет страх.

– А почему вы позвали нас на полигон для проклятий? Будет какая-то опасная демонстрация? – Тон, которым Анри задал этот вопрос, показывал, что он не верит в мою возможность напугать пусть и маленьких, но очень могущественных по сравнению с шарлатаном-оценщиком волшебников.

Тихие смешки его одноклассников показывали, что они полностью разделяют мнение заводилы.

– Нет, ничего опасного вас не ждет. Просто в этом подземелье наиболее атмосферная обстановка. Пусть это покажется вам немного театральным, но такая уж у меня слабость.

То, что я не стал юлить и наводить тень на плетень, явно понравилось детям, а вот Анри, судя по всему, рассчитывал на другой ответ и сразу не нашел чем бы еще меня подколоть. Чем дальше, тем больше в моих глазах разрушался созданный Бисквитом образ отмороженных, не от мира сего детей. Вполне нормальные ребятишки – язвительные и наглые. К ним просто нужно найти ключик, ну и не забывать, что в любой момент каждый из них может слететь с нарезки и размазать меня по стенке подвального помещения с одним выходом, в которое я сам их и поведу.

Отогнав жужжащую назойливой мухой мрачную мысль, я решительно двинулся ко входу в небольшое каменное здание. На фоне цветущего парка и залитой солнечным светом зеленой поляны это строение еще больше напоминало самый настоящий склеп. Облепившие его горгульи злобно щерили на незваных гостей каменные зубы, намекая, что внутри их не ждет ничего хорошего. Весь первый и единственный надземный этаж занимала обширная комната, по сути являвшаяся обрамлением для ведущей вниз широкой каменной лестницы. У дальней стены громоздилась вертикально расположенная каменная плита. Ее габариты и очертания прямо намекали на то, что в случае опасности сработают какие-то предохранители, и эта громада рухнет вниз, намертво запечатывая тех, кто не успеет выскочить наружу.

Не знаю, почему все это так на меня подействовало, ведь буквально пять минут назад я уже спускался по этой лестнице. Но сейчас, в сопровождении детей, стало как-то не по себе. Неужели сказывается какой-то потаенный стадный инстинкт? Особой любви к детям у меня никогда не было, но вот поди же ты – вести их вниз что-то не особо хотелось, даже учитывая тот фактор, что именно я в этой компании являюсь самой уязвимой единицей, а возможно, и потенциальной жертвой. Опять пришлось выгонять из головы мешающие делу мысли. Впрочем, когда я закончил спуск и прошел по небольшому коридору до ритуального зала, все страхи развеялись, а на их месте буйным цветом