Поединщик поневоле - Григорий Константинович Шаргородский

недели несколько раз звонила соседка и давала мышоуру возможность послушать мой голос, а то бедный малыш совсем уж извелся. А что с ним будет, если меня грохнут на поединке?

Посмотрев на усевшегося за стол орка, я с грустной улыбкой подумал, что орка негативный исход схватки с эльфом тоже не особо обрадует. Выкинув пораженческие мысли из головы, я решительно двинулся к рабочему столу у окна, на котором стоял пустой бумажный стакан от кофе, который я принес из столовой для преподавателей. Другой посуды, увы, не было, но я хорошо знал Зеленого, поэтому не сомневался, что он без проблем будет хлебать прямо из кувшина. Ему это даже понравится. А мне и одного стакана хватит – завтра еще с детьми общаться. Поделившись со мной едва ли десятой долей того, что находится в кувшине, орк сделал внушительный глоток из горла и снова вернулся к попыткам переубедить меня:

– Назарий, еще раз прошу, откажись от этой затеи. Расскажи им какие-нибудь сказочки про картины и сидящие в них сущности, но не нужно пугать этих мелких монстров. Ты понятия не имеешь, что может случиться, если перестараешься.

– Именно поэтому и не стану отступать, – огрызнулся я, устав от намеков. – Ты же ничего объяснять не хочешь.

– Я не могу! У меня целая стопка подписанных соглашений о неразглашении.

– Ой, только давай не будем меряться стопками. Я сам подписал этих бумажек столько, сколько за всю жизнь туалетной бумаги не использовал. Так что нет смысла таиться друг от друга.

Орк глубоко вдохнул и задумался, а затем обреченно махнул когтистой лапищей и сказал:

– Да пошло оно все! – После этого достал из кармашка на своем широком поясе миниатюрную пирамидку и установил ее в центре стола. Затем провел над фигуркой своей когтистой лапой.

Артефакт едва заметно завибрировал, но тут же все вернулось на круги своя, словно ничего и не произошло. Орк распрямил плечи, будто тайна давила на него тяжким грузом, и заговорил, явно на всякий случай снижая свой рокот до минимального уровня:

– Если ты сильно их испугаешь, кто-то может сорваться во тьму.

– В смысле сорваться?

– Темные духи! Как же тебе объяснить? – вздохнул орк, но собрался с мыслями и все же нашел нужные слова: – Помнишь, когда мы ловили Кукольника, я рассказывал тебе об изнанке и тенях, в которые все разумные сбрасывают большую часть своего негатива?

– Помню. И про то, что ты рассказывал, и то, что потом за мной пришло, – сморщившись от воспоминаний, подтвердил я. – Хочешь сказать, что нечто подобное может вылезти и здесь?

– Нет, хвала светлым духам! – немного успокоил меня орк. – Но у некоторых юных волшебников получается создать связь с собственной тенью, со своим темным альтер эго. Пока контакт слабый, получается какой-нибудь мелкий паршивец, треплющий нервы учителям и обслуге. Ну а если он умудрится расширить эту связь, то темная сторона может вывихнуть ему мозги, и тогда быть беде.

– Какой беде? – спросил я, намекая орку, что ничего толком не понял из его не особо внятного рассказа.

Бисквит некоторое время помолчал, зачем явно решил нарушить еще несколько внутренних и внешних запретов.

– То, что вам, обращенным магам, дается с большим трудом, у врожденных чародеев получается намного легче. По большому счету мы здесь занимаемся не развитием магических умений детишек, а пытаемся ограничить их, поставить стопоры, не дать разгуляться внутренним порывам. А о каких стопорах можно говорить, если неокрепший детский разум сольется с сущностью, полностью состоящей из негатива. Помнишь те тени? Уверен, почувствовал, что кроме злобы там ничего и нет. Сорвавшийся во тьму ребенок – это страшная сила. Его подпитывает какая-то темная мощь с изнанки. Несмотря на то, что Кукольника почти разобрали на запчасти, так и не поняли, что это за сила и как ей можно противостоять. Думаешь, почему дети и живут, и учатся в отдельных особнячках, рассчитанных максимум на одну группу, и разнесенных по парку подальше друг от друга? Ты ведь заметил эту странность?

– Да, но не понял, почему нельзя было свести все в общие корпуса, как везде на Земле. Я просто посчитал это блажью всесильного ректора.

– Можно и так сказать, – не стал перечить орк. – Только это продуманная блажь, а точнее, выстраданная. Ты же сегодня проводил уроки в старшей группе врожденных. С кем схлестнулся, с Анри?

– Да, с этим мелким занудой.

Орк понимающе улыбнулся. Я достаточно хорошо знал своего друга, чтобы осознать – эта гримаса на зеленой морде выражала глубокую грусть.

– Сколько их в группе?

– Одиннадцать, – ответил я на явно риторический вопрос.

– А было пятнадцать. Это случилось два года назад. Меня там не было, но я видел последствия. Ректор великий человек и, как мне кажется, не самый слабый предсказатель, поэтому и построил академию по такому плану. Я видел лишь последствия. От особняка почти ничего не осталось. Двое детей погибло. Двое выгорели, а твой мелкий зануда Анри убил своего одноклассника, защищая остальных.

Если честно, у меня волосы на голове зашевелились. Стало мучительно стыдно за то, как снисходительно я вел себя с этими детишками, пережившими такое в двенадцать-то лет. А ведь я должен их понимать как никто другой. С теми, кого забрали у родителей в более или менее осмысленном возрасте, мне придется столкнуться чуть позже. Они обучались во внешнем поясе академии, как и большая часть взрослых абитуриентов. А вот ребята из группы Анри родились здесь и не знали родительской заботы. Такие же зверята, как и те, кто вышел из моего детдома. С той лишь разницей, что в приступе ярости они могли не парту сломать да Витьке Дубову прямо при училке зуб выбить, а целый дом по камушку разнести, предварительно размазав по уцелевшей стенке попавшегося под руку одноклассника. А может, и учителя на комплектующие разобрать, особенно такого неумеху, как я. Идея пугануть детишек моментально потеряла свою привлекательность.

– Может, ты и прав, – задумчиво протянул я и допил остатки нектара в своем стакане. Затем чуть ли не силой отобрал у орка кувшин и налил себе еще. Мы Бисквитом прошли через такое, что брезгливости к нему у меня нет и в помине. Видя свой успех в плане моего переубеждения, орк повеселел и даже попытался как-то поднять настроение уже мне. Впрочем, у него не особо получилось, потому что в голове вертелись мысли, которые хотелось бы оттуда выгнать, но это оказалось не так-то просто. Сейчас бы сыграть с ним в «Титанов» да послушать вопли недовольной Бу-булочки, но и аппаратуры для этого