Наемники Судьбы.Пенталогия - Юлия Федотова

Тогда почему не убили сами? Не испепелили молнией, не обратили в прах – что там ещё делают боги? К чему лишние сложности с воскрешением целой оравы утопленников? – возник вопрос. Но тут же пришёл сакраментальный ответ: «пути господни неисповедимы…»

Неужели ему теперь предстоит противостоять богам? И каковы шансы смертного в таком противостоянии? Неужели это КОНЕЦ?!

Всё же он сумел взять себя в руки – надо отдать ему должное. Кода в келью робко заглянули трое приближённых, их встретил уже не дрожащий, обессилевший от страха человек, но властный и грозный наместник богов – такой, каким его знали всегда.

– Велите братьям нашим собраться на площади пред храмом, – приказал он, не спрашивая, с чем пришли. – Приведите всех без исключения, и женщин, и отроков. Я выйду к народу. Я буду говорить. Пусть все узнают волю Истинных богов…

…– Сходим, что ли? – спросил Макс, услышав вопли глашатая. – Интересно, как станет выкручиваться?

Предложение было принято с редким единодушием.

Распоряжение Пращура немного поумерило панику. Горожане перестали бестолково метаться по улицам, дружно устремились к храму в надежде получить ответ, понять, что же такое творится на свете. Вскорости плотная толпа запрудила площадь и все подступы к ней.

– Если, не дай боги, возникнет паника, трупы будут десятками собирать! – отметил Орвуд с мрачным удовлетворением.

– Типун тебе на язык! – испугался Эдуард, хотя его собственная позиция была значительно более выгодной, чем у большинства окружающих.

У самого подножия пирамиды торчала довольно нелепая тумба высотой в два с лишним человеческих роста, круглая в сечении, с абсолютно гладкими бочкообразными боками. Она осталась здесь с прежних времён – служила постаментом для статуи Одина. При строительстве храма «идола ложного бога» убрали, а тумбу не успели, или поленились связываться, очень уж массивной она была. Оставили до лучших времён.

На неёто вся компания и взгромоздилась, для лучшего обзора. Разместились весьма комфортно, свесив ножки, да ещё и место осталось. Залезть туда без лестницы было практически невозможно. Выручили магические способности сильфиды. Лихо присвистнув, девица взмыла в воздух и шмякнулась точно на верхнюю площадку тумбы. А дальше – дело техники. Рагнар подсаживал снизу, на вытянутых руках, Энка тянула что есть силы – скоро все были наверху. Последнего, Рагнара, подсадил Хельги, а сам тоже левитировал. Но только с пятой попытки. Намучились, конечно, изрядно, зато опасность быть затоптанными толпой им не грозила.

– Я не за себя, я, может, за других переживаю, – пояснил Эдуард. – Хоть и поклоняются демон знает кому, а всётаки живые твари.

А вот Пращур «за других» не переживал, перед народом предстать не торопился. Терпеливо выжидал, пока соберётся как можно больше народу. И только когда по толпе пронёсся гул роптания, соизволилтаки явить себя миру – осчастливил.

Поднеся ко рту интересное конусообразное приспособление, он начал говорить. Необыкновенно зычный голос его разносился по площади громовыми раскатами.

– Ого! – непонятно чему обрадовался Макс. – Настоящий «матюгальник»! Сам, что ли, смастерил?

– Нет, – возразил Хельги. – Не сам. Мне один знакомый из Гильдии рассказывал. Здесь жил один мастер, он такие штуки делал, на продажу. Стоили дороже королевской кареты, зато приказы через них отдавать было одно удовольствие. На тысячу шагов слышно (если, конечно, знакомый не приврал)… Теперь мастера, наверное, утопили, а изделия его Пращур присвоил.

Хельги не ошибся. Так дело и было, за небольшим уточнением. Не утопили мастера Блума, а сожгли. Чтобы не творил неугодное Богам…

Произносить речи Павел Степанович любил всегда, вполне заслуженно считал себя искусным оратором. Без хорошо подвешенного языка на кафедре научного коммунизма делать нечего. Равно как и во главе тоталитарной секты.

А за последние годы он и вовсе поднаторел. Теперь он не просто складно говорил. Он научился распалять себя, едва ли не вгонять в транс. Начинал негромко и задушевно, постепенно поддавал жару, начинал кричать, кривляться, брызгать слюной – и толпа заворожено внимала ему. Ораторствуя, он изрядно смахивал на фюрера или, скорее, Муссолини (если не искать более поздних исторических аналогий). Он культивировал это сходство сознательно, так сказать, перенимал полезный опыт. Даже перед зеркалом репетировал, принимал горделивые позы. Пусть сам себе неприятен, пусть даже смешон – так ведь действует же! И не раз выручало в трудную минуту. Выручит и теперь.

– Возлюбленные дети Умрана и Эрды! Братья и сёстры мои! – взывал Пращур трагически. – Опомнитесь! Вы ли это, коих мнил я вечным оплотом истиной веры, посмели поддаться жестокому обману? С каких пор слова живых мертвецов стали значить для вас больше, нежели слова Родителей и Прародителей ваших?! Коварный враг готов на всё, чтобы пошатнуть вас в вере вашей! Ожившие твари, те, коих даже чистая вода отказалась принять в себя, есть порождения сил зла, исчадия тьмы. Лживые речи их – суть козни…

«Дьявола» – хотел сказать он. Но не сказал. Он вдруг понял с устрашающей ясностью, какую ошибку совершил.

Он придумал богов, но забыл придумать вечного их противника! О дьяволе он позабыл! Теперь его почувствованные слова о враге рода человеческого, о силах света и тьмы и их коварных кознях пропадали впустую! В его родном мире они были бы понятны любому, верующему и неверующему… Да что там! Каждый дошкольник прекрасно знал, кто такой чёрт и что от него ждать.

Но здесь всё было иначе. Здесь были боги – свои и демоны – чужие. И нравом они, порой, отличались злобным, и те, и другие. Здесь были Силы – равнодушные, безразличные. И беду смертным они несли так же часто, как добро – им было всё равно, они не разбирали. Но здесь не было главного – представления об абсолютном персонифицированном Зле.

Слишком разные народы населяли Старые Земли, слишком разным было восприятие жизни, чтобы однозначно разделить её на чёрное и белое. Здесь не противопоставляли Свет и Тьму, здесь избегали давать оценки, расставлять плюсы и минусы. Великое Добро было недопустимо, потому что неминуемо оборачивалось страшным Злом, границы этих понятий стирались. Образа Всеобщего Врага не существовало вовсе.

Была некая географическая область – Инферн. Оттуда, якобы, шли все беды. Но и его статус рассадника зла в последние годы както пошатнулся. Теперь уже нелепым показалось бы утверждение, что всплывшие утопленники есть засланцы проклятого Инферна. А больше обвинить было некого – не предусмотрел! Самое главное упустил! Лучшая защита – нападение. Но нападатьто и не на кого! Однойединственной речью, пусть даже самой пламенной, сознание народов не перевернёшь, основы мировосприятия не пошатнёшь. Вот в чём весь ужас положения!