Сад Змей - К. Н. Кроуфорд

пощаде, и отправил свою мамочку на смерть. – Он дико захохотал. – Твой большой плохой демон боится змей.

– Ему было пять лет, гребаный ты маньяк!

– Демоны искупят свои грехи только собственной кровью. Пролить ее – священный долг охотников.

Я заскрежетала зубами.

– Скоро вы умрете, Джек. Мы разыщем вас, всех до единого, и истребим. Тогда смертные и демоны смогут жить в мире. К сожалению, ты этого уже не застанешь.

Джек задрожал.

– Ты же выросла среди нас, Роуэн. Что, если ты снова примкнешь к нам? Никто не узнает. Друзья предали тебя. И Орион тоже предаст. Демоны не знают, что такое преданность. Они заботятся только о себе, как животные. – Белый, как молоко, он продолжал говорить, захлебываясь словами: – Нельзя верить Лорду Хаоса, Роуэн. Он же чокнутый. Иначе и быть не может. Он подписал смертный приговор собственной матери, а потом провел остаток жизни, глядя на место преступления, на затянувшуюся вокруг ее шеи петлю. Орион зациклен на своих грехах, на том, какой он гнилой внутри, порочный, как и все демоны по натуре. – Голос Джека сорвался на крик. – Мы порезали ему грудь, пометили его, подобно убийце Каину. Пролили кровь, чтобы заставить искупить грехи.

Слушая Корвина, я распалялась все сильнее, сияла все ярче. Смертные пытались сломить Ориона. Заклеймили его виной за то, что он осудил родную мать, когда был маленьким мальчиком. Джек был не только физическим, но и ментальным мучителем.

– Ты ошибаешься, Джек, – услышала свой голос. – Я не такая, как ты. Может, я и мерзость, но рождена демоном, а не смертной. Мне не чужда преданность, и я буду оберегать тех, кого люблю.

– Так прояви снисхождение к смертному, с которым выросла!

Мой разум полыхал огнем, а голос эхом разносился меж каменных мельничных стен.

– Я буду оберегать невинных смертных. Ты к ним не относишься.

Когда я дала волю своему гневу, вокруг меня разлилось звездное сияние. То был особый вид наслаждения – перестать сдерживаться.

Я стала светом, спустившимся во тьму, падшей леди Люцифер.

Под аккомпанемент воплей Джека в воздух взметались комья земли и камни, кости и кровь, пока я с азартом рвала его на части, всецело отдавшись разрушению. Я превратилась в ночной кошмар, который поглощает нечестивцев. Позволяя свету вытекать из меня, я открыла себя для тьмы.

Полая внутри, поглощала свое окружение.

– Я – Хаос, пожиратель миров, – прошептала я. – С меня началось все сущее и мной же завершится.

Глава 33

Роуэн

Сознание заполнили мрачные, порожденные тенями кошмары. Отныне я обитала в ледяном дворце в сокрушительном одиночестве.

Я и есть кошмар.

Во тьме моего разума спиралями кружились мысли, похожие на крошечные вращающиеся галактики. Здесь никогда не существовало тепла.

Я не была уверена, существую ли я сама…

Мне казалось, что я умерла… мое тело, охваченное яростью, поглотило себя и мою душу заодно.

Порядок и хаос… свет, проникающий в подземный мир.

Тени поглотили мой свет.

Я вечна. Альфа и омега всего сущего.

Как же мне недоставало тепла. И его. Прекрасного падшего бога, настолько совершенного, что тени возжелали его для себя. Будучи одной из них, я хотела впитать его красоту.

Жажда расколола мою оболочку, явив желание вцепиться в него. Я снова могла чувствовать. Мне нужно напитаться тем светом…

Раз ощущения не покинули меня, значит, я была еще жива. Тот, кого я люблю, поцеловал меня в шею, в щеку. Как же его имя?

Мои ноздри затрепетали, когда я почувствовала на себе его аромат. А слабый аромат лавандового мыла вернул меня в собственное тело.

Нахлынуло желание. Жажда. Царящий внутри меня хаос требовал насыщения.

Мышцы сделались вялыми и обессиленными, по телу потекла вода. Я могла бы в полной мере ощущать обнаженную кожу падшего бога на своей, но он не давал мне желаемого.

Меня завернули в отрез хлопка, тут же промокший, а мускулистые руки обхватили и уложили в постель. Ощущения от прикосновения прохладных чистых простыней к коже, легчайшее скользящее трение казались сладостной пыткой, переполняющейся вожделением.

Он попытался отстраниться, но я обхватила его руками и, впившись ногтями в голую спину, теснее прижала к себе. Мой стон прозвучал будто издалека, будто бы доносился со стороны. Я отчаянно нуждалась в падшем боге, понимала, что он может снова наполнить меня светом. Я лизнула его шею, пробуя на вкус. Собственная кожа была необычайно чувствительной и нуждалась в его прикосновениях. Я не могла решить, хочу ли укусить его или отдаться ему. Скорее всего, и то, и другое.

– Роуэн?

Открыв глаза, я увидела само совершенство: голубые глаза, золотистая кожа, угловатая челюсть… Поистине мужское воплощение бога красоты!

Его потемневшие глаза свирепо блеснули.

– Ты возвращаешься ко мне.

Он легонько поцеловал меня в губы, но этого было недостаточно.

В меня хлынула сила, и я опрокинула его на спину, с удовольствием обнаружив, что на мне нет трусиков. Мне неистово хотелось соприкоснуться с его голой кожей, и я обхватила его ногами за талию, скользнула ладонями по крепким загорелым мышцам. Заглянув в обсидиановые глаза, заметила, что и он балансирует на грани потери самоконтроля. Выражение его лица было свирепым, пальцы с силой впились мне в бедра. Как же я хотела его!

– Роуэн, осторожнее, – предостерег он. – Поумерь пыл.

Но мне хотелось всего и сразу.

Я знала, что если избавлюсь от влажных покровов, то он даст мне желаемое. Поэтому схватилась за край хлопковой ткани и плавным движением потянула вверх, глядя, как падший бог скользит глазами по моим грудям и бедрам, обнажившимся специально для него. Мне так хотелось усесться на него верхом.

Покорить его.

Его горячая шелковистая магия обвилась вокруг нас, заставила мою кожу светиться. Заметив, как дернулся его кадык, я потянулась к его ширинке с намерением расстегнуть.

– Роуэн, нет!

Тут произошло нечто, совсем не пришедшееся мне по вкусу. Вокруг моих запястий и лодыжек обвились магические путы и оттянули меня назад. Совершенно голая, я оказалась прикованной к кровати, лишенной всего, чего хотела.

Что хуже всего, падший бог снова прикрыл меня одеялом. Я страстно желала его, и соприкосновение с легкой тканью воспринималось как изощренная пытка.

Он лег рядом со мной, положив голову мне на плечо.

– Хорошенького понемножку, любовь моя.

«Любовь моя».

Наконец, в моем погруженном во тьму сознании, подобно падающей звезде, промелькнуло имя того, кто часто меня так называет:

– Орион! – Осознание того, что я вспомнила имя, наполнило меня светом.

По его губам скользнула слабая улыбка. Глаза