Микенский цикл - Валентинов Андрей

– Благородный Скир, – осторожно начал Кодр. – Мы все знаем, что тело того, кого считали царевичем, лежит в толосе микенских ванактов. Но знаем и другое – верные люди спасли Клеотера. Ифимедей даже посылал погоню, чтобы разыскать его!

Итарай и Гарп согласно кивнули. Внезапно я ощутил смутную надежду. У Скира, кажется, нет ничего, кроме слов.

– Ифимедей всю жизнь боялся тени царевича, но не приносил ему заупокойных жертв, – заметил Итарай. – Почему? Мы верим твоей клятве, Скир – ты думал, что хоронишь настоящего Клеотера, но ты мог и ошибиться!

По крайней мере эта компания не спешила с выводами. Кажется, разговор о походе на Вилюсу не забылся.

– Я не ошибся, – старый волк смерил меня недобрым взглядом. – И сейчас вы сами обличите самозванца. Богоравный Итарай, богоравный Кодр! Вы были на свадьбе Ифимедея. Вспомните этот день!

...Перед глазами промелькнули картины из моего странного сна. Коридор, черная тень, освещенный факелами зал...

– В тот день были состязания, и царевич Клеотер победил всех сверстников в метании диска. Ты, Итарай, вручал ему награду. Кодр, ты был рядом.

Пилосец кивнул, старикашка – тоже.

– Царевич был без хитона, в одной набедренной повязке. Вспомните, что у него было на плече? Итарай, ты тогда сказал...

– Что эта птица будет летать высоко, – пилосец вновь кивнул. – У царевича на плече была большая родинка, похожая на птицу с распростертыми крыльями.

– А вечером был пир, – продолжал Скир. – Царевич выпил вина и принялся играть с кинжалом. Богоравный Кодр, вспомни...

– Он сильно порезался – базилей бросил в мою сторону любопытный взгляд. – Кинжал рассек кожу у запястья...

– Да. И шрам должен был остаться на всю жизнь. Вы сами сказали это, богоравные ванакты! Какие доказательства еще нужны?

Я заметил, что Прет с изумлением глядит на мою руку. Но я был поражен еще больше. Боги Ахиявы вновь решили подшутить. Или это Единый не забыл меня...

– Твои слова пусты, старик, – я неторопливо поднялся, заставив себя усмехнуться. – Горе помутило твой рассудок. Знай, я не убивал Эгеона, и скоро убийцы повиснут на кресте. Ну, а ты, богоравный Итарай, и ты, Кодр, идите сюда и взгляните!

Сбросив фарос, я приспустил с левого плеча хитон. Все вскочили. Я заметил, как лицо Скира начало наливаться густой кровью...

...Родинка на моем плече и в самом деле чем-то напоминала птицу. А руку я поранил лет в шесть, и деревенская знахарка долго останавливала кровь...

– Я тоже помню свадьбу дяди, – продолжал я. – Кинжал, которым я порезался, был не простым – не из меди или бронзы. Он был железным, с золотой рукоятью...

– Да... – эхом откликнулись Итарай и Корд.

– У меня была собака. Большой черный пес, его звали Гар...

– Которого подарил тебе Ифимедей, – кивнул Кодр. – Прости нас, богоравный Клеотер!

– Стойте! – закричал Скир. – Вы ошибаетесь, самозванец лжет! Родинка у Клеотера была другой – побольше и не такой формы! И порез...

– Ты точно лишился разума, Скир! – поморщился Гарп. – За эти годы царевич вырос, поэтому родинка кажется меньше. Довольно! Мы и так долго слушали тебя... Богоравный Клеотер! Надеюсь, ты простишь нас?

Я накинул фарос и вновь усмехнулся. Кто-то здорово ошибается – я, они или боги. Но об этом можно будет поразмышлять после.

– Я не сержусь на тебя, Гарп! Много лет меня не было в Микенах, и люди могли подумать всякое. Я прошу одно – не карайте Скира. Он горюет о сыне, и горе сделало его безумным...

Рядом со мною послышался тяжелый вздох – Прет, отвернувшись, смотрел в сторону. Да, парню пришлось туго – может, похуже, чем мне.

– Ладно, – Гарп махнул рукой. – Старый лжец уедет подальше на север. Не будем больше о нем, ванакт! Ты – владыка Микен, и мы готовы помочь тебе. Бунтовщики расплатятся кровью!

Момент был удачный. Ничего не стоило потребовать у них несколько тысяч наемников и разделаться с Мантосом и моей сестричкой. Но что-то остановило – может, память о городах, которых приходилось брать. Править на пожарище не хотелось, кроме того, чужие войска быстро приходят, но не спешат уйти...

Я поблагодарил, но от войск отказался. Они были удивлены, но в итоге, кажется, зауважали меня еще больше. Гарп осторожно намекнул, что я могу пожить в Фивах, но я отклонил и это предложение. Хлеб изгнанника горек, к тому же после случившегося война с Мантосом казалась совершенным пустяком.

На обратном пути Прет пару раз пытался заговорить. Он ничего не знал о замысле Скира и теперь порывался благодарить за то, что я пощадил старого волка. Я рассказал ему то, что узнала Дейотара. Кажется, Прет, наконец, поверил. Странно, он доверял Мантосу даже больше, чем я...

Во дворце я узнал последнюю новость. Ктимена провозгласила своего сына микенским ванактом, а сама надела золотую диадему царицы. Я и Дейотара были объявлены вне закона, за наши головы полагалась награда.

В Микенах пролилась первая кровь...

Через два дня мы с Дейотарой были уже в Коринфе. Шардана сумели удержать его, более того, растерявшийся геквет гарнизона не выполнил приказ Мантоса и предпочел не рисковать, оставшись верным мне. Итак, у меня оставался Коринф, две сотни воинов и сотня шардана. Все остальное царство покорилось Ктимене. Базилеи и даже многие сельские даматы были смещены и заменены вояками Мантоса. В Микасе шли казни – убивали тех, кто остался верен мне, а заодно прежних сторонников Ифимедея. Мантос щедро делился с изменниками царским золотом, не скупясь на подарки храмам и, конечно, жрецам. Правда, благородный Эриф по-прежнему болел, не показываясь на людях, но остальные охотно признали новую власть.

...Заодно была отменена казнь на кресте, и микенские разбойники вздохнули с облегчением, возблагодарив новую царицу.

Первые дни я укреплял Коринф. Мне удалось захватить два соседних городка, откуда воины Мантоса просто бежали, но затем из Микен подошли свежие части. Война еще не началась, хотя у Ктимены было в двадцать раз больше войск. Возможно, она и Мантос ждали, что кто-то, польстившись на награду, вонзит мне в спину нож. Я был осторожен, полагаясь на верных шардана. Усачи не подпускали ко мне никого, и я мог спать спокойно.

Однажды утром меня позвала Дейотара. Все это время царица оставалась удивительно спокойной, словно речь шла не о ее голове. Она работала – писала письма, посылала во все стороны лазутчиков, читала донесения, давая весьма дельные советы. Большего сделать не могла даже она – силы были слишком неравны.

На столике в ее спальне меня ждало несколько табличек. Дейотара, кивнув на кресло, взяла первую из них:

– Ответ из Дельф, ванакт. Как видишь, я не ошиблась.

На табличке было начертано несколько неровных строчек. С трудом удалось разобрать первые слова. Дейотара, нетерпеливо хмыкнув, отобрала табличку и прочитала вслух:

«Шествуй вперед, Клеотер, но сотри свое имя с могилы.

Сестрину кровь не пролей. Чти и богов, и богинь.»

– Мудрость богов! – зевнул я. – И сколько тебе она стоила? А главное, что с ней делать?

– Ты безбожник, Клеотер, – покачала головой царица. – Но учти – скоро эти слова станут известны всей Ахайе. Главное – Дельфы тебя признали.

– Это можно понимать иначе, – усмехнулся я, вспомнив уже слышанное о пророчествах пифий. – «Шествуй вперед» – может означать – «Прямиком к Гадесу».

– Может. Но можно толковать и «к победе». «Сотри имя» – не загадка. Ты оставил имя Клеотера на царском толосе, и этим воспользовались.

– Ладно, – кивнул я. – Насчет «сестриной крови» тоже ясно. Как и насчет богов...

– ...И богинь. Я еще подумаю над этим. Вторая новость похуже. Они схватили Афикла.

– Афикла?! – изумился я. – Наверное, Мантос позвал на помощь дюжину киклопов!

– Он, бедняга, ничего не понял, пришел в Микены и попытался объясниться с Ктименой. Его чем-то опоили и заперли в подземелье.