Игры патриотов - Игорь Озеров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ему не повезло. Инерции не хватило, и он плюхнулся прямо под мощный поток. От тяжелых ударов Коля почти потерял сознание и точно бы утонул. Его прыжок увидел один из рабочих станции. Не снимая одежды, он прыгнул вслед за Николаем. У него получилось пролететь чуть дальше и не попасть под водопад. Но чтобы вытащить Николая, которого крутило под водяной лавиной, ему пришлось подплыть ближе к опасному месту. Колю то выбрасывало на поверхность, где на него обрушивалась вода, то затягивало в водовороты, тянувшие вниз.
Только через несколько минут борьбы с водой спасателю удалось схватить бесчувственное тело за руку и вытянуть из этой адской круговерти. Но нужно было ещё добраться до берега. От плотины начиналось сильное течение, которое подхватило их и понесло по реке. Парень старался, удерживая Колину голову на поверхности, подгрести к каменному мысу. Сил у него хватило, только чтобы передать Николая ребятам, зашедшим глубоко в воду. Сам он не смог ни за кого зацепиться, и река быстро унесла его дальше. Его тело нашли поздно вечером в десяти километрах ниже по течению.
Сейчас Коля сидел у этих камней и думал, что ведь не зря же этот парень дал ему шанс сделать что-то толковое в жизни. Еще недавно ему казалось, что он всё делает правильно, и значит, судьба не зря так часто помогала ему. Но смысл его жизни, который ещё вчера был простым и понятным, опять, как мираж, растворился в воздухе. Он будто потерял что-то очень важное. Какую-то необходимую деталь, которая соединяла всё в единый, хорошо работающий механизм.
Он по себе знал, что значить остаться с бедой один на один. И сам часто повторял, что во все времена в России ради больших целей забывали о маленьком человеке. Но сейчас этот выбор предстояло сделать ему самому.
Не зная, что делать дальше, Николай будто провалился в летаргическое оцепенение. У него перед глазами проплывали давно забытые лица то друзей, то врагов… Они что-то ему говорили, но он не слышал их слов. Он словно опять был один на краю ограждения плотины. Только в этот раз сомнения и страх парализовали его волю и он, как в кошмарном сне, не мог пошевелить даже пальцем.
Его вернула в реальность чья-то рука, опустившаяся на плечо. Он вздрогнул, но через мгновение его окружил чуть уловимый запах духов, которые очень любил. Ему стало страшно повернуть голову и вспугнуть своё счастье.
– Здравствуй, Коля, – услышал он голос жены.
– Как ты меня нашла?
– Почувствовала, что ты здесь.
– Ты мне очень нужна.
– Поэтому я здесь. Пойдем домой?
– Домой? Ты надолго? – спросил он, волнуясь.
– Хотелось бы навсегда, – просто ответила она.
Коля развернул коляску и посмотрел на жену.
Не зря он дрался из-за неё со всеми хулиганами её района. Красивее женщин он не видел. Была в ней та особая притягательность, которую невозможно подделать или чем-то подменить. Трудно было объяснить, из чего она складывалась. Но точно чего в ней не было, так это пустой суеты и ложной высокомерности, которой отталкивают от себя однодневные красотки, сделанные будто по единому лекалу. Её красота была вечной, и она проявлялась не только в форме носа и скул, глаз или губ, в размере груди и бёдер. Её красота исходила изнутри, околдовывая всех, кто был рядом.
У подъезда дома их ждал Анатолий Петрович Скуратов.
– Звоню тебе весь день, а ты не отвечаешь. Начал волноваться. Вот и заехал, – громко поприветствовал генерал Николая. Было видно, что его обрадовало возвращение Наташи. – Подниматься не буду. Но если у вас есть время, то вон в сквере скамейка – уделите старику пять минут.
Они прошли в тихий угол старого двора, скрытый нежно-зелёными липами. За деревянными перголами, по которым поднимались вьюнки клематиса с розовыми и белыми цветами, был отгорожен небольшой цветник, обустроенный местными жителями. Несколько клумб окружили альпийскую горку с гранитными валунами, привезёнными с реки. Пёстрые анютины глазки и петунии, ярко-оранжевые бархатцы, тёмно-синие фиалки, красочные бегонии и весёлые ромашки радовали глаз и создавали хорошее настроение. Казалось, даже климат в этом месте сменился с северного на средиземноморский.
– Хороший у вас район. Зелени много. Чистенько кругом. Я вчера зашёл по делу к одному приятелю, – вспомнил генерал. – Он живет в двухэтажном доме, который ещё пленные немцы после войны строили. Снаружи домик хорошо выглядит: светленький. Но внутри… – он опустился на маленькую скамейку рядом с клумбами и глубоко с наслаждением втянул носом запах цветов. – Там по две квартиры на этаже и лестница деревянная. Под лестницей какие-то грязные вёдра, старые санки, доски, коляски детские, которыми никто давно не пользуется. Лестницу не красили, наверное, со дня строительства, стены изрисованные… Я спрашиваю приятеля: «Почему бы вам субботник не сделать? Купили бы пару банок краски. На четыре квартиры – это копейки. И за день всё бы в порядок привели. Своё же». А он мне отвечает: «Это не своё, а общественное. Пусть город ремонт делает. Потому что обязан». К чему это я? Сам уже забыл, – Анатолий Петрович рассмеялся. – Ах, да! К тому, что люди, от таксиста и слесаря до министра, привыкли считать, что страна – это дойная корова, которая им всегда обязана. А ведь страна – это мы.
– Люди видят, что происходит вокруг, – возразил Николай. – Как на субботник, так «вся страна – одна семья». А как в Лондон деньги вывозить, так «каждому своё».
– Так-то оно так, – согласился Анатолий Петрович. – Но кто эти деньги ворует? Директор управляющей компании – он откуда? Свой же, местный. Получается, сами у себя воруем. Может, из-за этого мы всегда и были бедными.
– Можно сделать так, чтобы желание что-нибудь украсть никому даже в голову бы не приходило, – тихо, но твердо произнёс Николай. Он сидел весь сжавшись, как пружина. Лишь иногда из-под густых бровей бросая взгляд то на жену, то на Скуратова.
– Так пробовали же. Не одну сотню лет. И ноздри рвали, и руки рубили, и в лагеря сажали. А всё никак не получается.
– Может, надо было попробовать сказать людям правду?
– Правду? – переспросил Анатолий Петрович и с любопытством посмотрел на Николая. – А что в твоём понимании «правда»?
Солнечные лучи,
