Вне закона - Валерий Махов

…Женщины притирались друг к другу. Одна огненно-рыжая, другая светло-русая, они были очень разные. И, болтая ни о чем, так, между прочим, постреливая далеко не холостыми взглядами, они по только одним им, женщинам, известным приметам определили, что друг для друга они опасности не представляют. Раз и навсегда решив для себя эту трудную задачу, они шумно выдохнули свою озабоченность и сразу же стали родными и близкими. Мужикам надо подраться, съесть пуд соли и тонну дерьма, прежде чем кто-то кого-то назовет другом. А женщинам хватило нескольких минут, оценивающих взглядов, пары-тройки ничего не значащих фраз, чтобы каждая твердо знала: это моя подруга! Без УЗИ, анализов и рентгенов. И не ошиблись фурии, сдружились.

Глава 68

Вася обманул Тумана. Он не уехал в «Бендерштаты», как обещал, а со своей любимой девушкой залег на съемной квартире. Плазма была на всю стену. Холодильник с Васю ростом, а кровать… Кровать была под балдахином со всеми прозрачными восточными прибамбасами. Примерно такую же, только меньших размеров, Вася видел в ханском дворце в Бахчисарае, рядом с которым жил сослуживец Васи Мустафа Гуливерович со своей красавицей и умницей женой Бахидгюль. Как-то, будучи по работе в Крыму, Вася вспомнил о своем армейском дружке Мустафе и его неоднократных приглашениях в гости.

Вася позвонил, и ему обрадовались. Хлебосольный гостеприимный дом полной восточной чашей радушия накрыл Васю с головой. Строитель по специальности, Мустафа сначала построил гостевые комнаты, а уже потом хозяйские. После обеда, когда было съедено и выпито в промышленном количестве, красавица Бахидгюль взяла гитару, и песня, слова которой с первого аккорда врезались в загрубевшую корку давно не болевшей Васиной души, осталась там на всю жизнь.

Ты только помани хоть в ад, хоть в рай.Я за тобой пойду, не прекословя.Любимый мой, родной Бахчисарай,Ты стал моей последнею любовью.

…Вот какие сладкие, какие ароматные воспоминания навеяла на Васю кровать в съемной квартире. Он набил холодильник всякими гастрономическими причудами и кулинарными извращениями и лег на дно.

Женщина была счастлива. Шутка ли, ее Василь принадлежал только ей! Не надо было ночью будить его на работу. Не надо было, стоя до утра на коленях, вымаливать у Богородицы прощения…

…Большая удобная квартира. Огромная кухня, где никто из соседок по общежитию не бросит соли в уже готовый борщ или, того хуже, б/у гигиенический тампон. Где не пропадают со сковородки готовые куски мяса, где нет прелестей советского общежития. А постоянное наличие воды в кранах сводило ее с ума. Иногда Вася просто открывала краны и как зачарованная смотрела на это великое чудо! Как-то раз застав ее за этим занятием, Вася даже прокашлялся, спугнув ее. Он мог бы и прослезиться, если бы мог. А так просто откашлялся и что-то для себя понял.

Глава 69

Секс с мужем Лера называла «академической греблей». Он был предсказуемый, размеренный, долгий. Муж любил ее и никогда не думал о себе. Вначале он старался, чтобы она получила удовольствие, и, зная об этом, Лера часто имитировала оргазм. Имитация оргазма – это приторная отрыжка сексуальной революции. Пока в СССР секса не было и родители наши любили друг друга под одеялом, чутко прислушиваясь к ритму дыхания своих родителей или других плохо спящих родственников, никаких охов и ахов не было. А уж стоны и крики… За это можно было и по мелкому хулиганству загреметь! Тихим он был каким-то, подпольным, поддельным, партизанским, что ли, этот коммунальный, малогабаритный, гостиный, малосемейный, многодетный, запретно-сладкий секс. И вдруг прорвало! Первый вменяемый лозунг перестройки, запавший не только в душу, но и в измученное тело человека совкового периода, был лозунг Горбачева «Разрешено все, что не запрещено». По сравнению с брежневской глупостью «Экономика должна быть экономной» этот лозунг был венцом житейской мудрости. Появились первые видики. Конечно же, ублюдки и уродцы от идеологии стали публиковать в областной прессе статьи типа «Видеопетля» и так далее. Но клапан уже открыли, челноки с кандидатскими степенями уже поехали. Доктора наук уже освоили новые торговые специальности, кинозвезды занялись извозом и так далее. Яркие журналы, немецкие фильмы, телевизионные программы «Про это» и так далее. Все это научило наших коварных женщин имитировать оргазм. Причем курсов имитации ни одна не заканчивала, а просто каждая своим загадочным, от ребра Адамова интеллектом просчитала, что это на самом деле не женщина любит ушами, а мужчина. Женщина, если любит, то любит поступками. А ушами – если только хочет обмануться. Ну, когда содержит альфонса, например.

Лера различала для себя две категории мужиков – сказочники и былинники. Сказочники – это либо нарциссы, либо альфонсы, либо депутаты всех уровней, то есть бывшие мужики. И вторая – это былинники, они же хвастуны. Это добытчики. Они совершали поступки и ждали восхищения. Не просто благодарности – она по большому счету им не нужна, – а восхищения. И тут уже все в руках женщины! От выноса мусора и переключения с футбола на «Кармелиту» и «Давай поженимся» до неравной драки во дворе с тремя пьяными отморозками за ее и свою честь. «Восхищайтесь, женщины! – хотелось кричать Лере. – Восхищайтесь!» Доброе слово и восхищенный взгляд делают из обывателей героев, а из героев – мучеников. А мученик или праведник, отраженный в любимых глазах, – это на всю жизнь. Поэтому имитация оргазма – это бонус и утешительный приз, который на финише трудно отличить от основного.

Секс с Андреем она называла виндсерфингом. Когда вода уходит из-под ног, и волны одна больше другой накрывают тебя с головой, и маленькая доска под ногами, соломинкой спасительной удерживающая на плаву твое сознание, вот-вот готова утонуть вместе с тобой в безумных водоворотах похоти и страсти! Но, как ни странно, Лере нравились оба эти вида спорта. Она любила и мужа, и Андрея. Каждый раз, когда Андрей заводил разговор о том, чтобы она бросила мужа и переехала к нему (даже ценой загса), Лера с непостижимой улыбкой на разгоряченном лице объясняла ему, что прокурора, как, впрочем, и опера, она никогда не бросит.

– Пойми, Андрей, каждого из вас я люблю по-своему. У тебя перед ним только одно преимущество: он о тебе не знает. И не потому, что мало информирован. О нас уже весь город говорит. Просто он умный человек и не хочет знать того, что ему неприятно. Я ведь красивая?! Ну а красивых только ленивые не трахают.

– Понимаешь, Лера, у Жоры Намучеряна тоже есть замужняя любимая. Так она с мужем не трахается, чтобы Жоре не было больно, – как-то даже просительно поведал Андрей.

– Послушай, святая наивность. Я бы тоже могла наврать тебе всякой хрени о том, что прокурор – это только так, для мебели. И что, лежа с ним в постели, я думаю о тебе. Так вот знай: он не для мебели. Он – мой муж! И я люблю его. Он терпением, нежностью и вниманием добился этого. Но в постели с ним я действительно думаю о тебе. Это меня возбуждает, – улыбнулась погибель, снова облизав кончиком самого острого в мире языка самые теплые и влажные в мире губы.

– А в постели со мной? – удрученно спросил Андрей.

– А в постели с тобой я думаю о красивой девушке. У меня нет опыта лесбийских отношений, но я думаю, что мне… да и тебе понравилось бы.

«Ну что это за чудо!» – подумал Андрей и, зарычав по-звериному, бросился на свою радость, чтобы еще раз почувствовать себя счастливым. Казалось бы, уже все про нее знаешь, а поди ж ты. Неожиданно, как нож из-под полы, блеснет еще одной страшной, красивой гранью. Хотя почему страшной? Не все новое должно быть страшно, а тем более красивое. Может, бог даст, не врет?! И звериный рык постепенно и плавно превратился в кошачье мурлыканье.

Глава 70

Авторитеты и ночные хозяева города были в полном неведении, а значит, в шоке. Пропала наркота. С улицы ушли распространители дури. В барах и кабаках перестали шнырять «бегунки». И старые наркомы, и молодые торчки ходили с пустыми глазами и предлагали за дозу свою анатомическую девственность. Но даже эти, по меркам наркомов, большие жертвы не помогали. «Порошок счастья» исчез. Во всех аптеках города усилили охрану. Те наркомы, что добрались до кайфа на колесах, еще как-то перебивались с трамадола на воду. Ну а черняшники и нюхачи выли во все горло. Дело в том, что «порошок счастья» был подобен кубикам «Галина Бланка» – привыкание с первой ложки. К нему быстро привыкали, и его можно было как нюхать, так и ширять по венам. За полгода он стал любимым праздником наркомов всех мастей и рангов. И вдруг его не стало. Чуткие к конъюнктуре всех рынков цыгане моментально стали добывать из макового цвета желанное белое молочко. И жизнь на цыганских точках забурлила с новой силой. Свято место пусто не бывает. Вместо внезапно пропавшего с рынка «порошка счастья» появились другие средства.