Морбакка - Сельма Лагерлёф

Пожалуй, и гости, и маленькие хозяйки успевают слегка заскучать, прежде чем подъедут новые экипажи и начнут подходить домашние. Однако нынче семнадцатое, нынче на подобные пустяки внимания не обращают.

Следующими подъезжают гости издалека: пастор Альфред Унгер из Вестра-Эмтервика с семейством. В экипаже, запряженном парой лошадей, а проехали они больше двух миль. Экипаж полон женщин и ребятишек, сам же пастор Унгер, сидя на козлах, правит упряжкой, ведь он подлинный знаток лошадей.

Поручик Лагерлёф наконец-то готов, выходит на веранду, аккурат когда пастор Унгер заворачивает во двор.

— Черт побери, Альфред! — восклицает поручик. — Что ты сделал со своими лошадьми? Ведь не различить, одна к одной!

— Ты лучше помалкивай, не выдавай секреты в собственный день рождения! — отвечает пастор Унгер.

Дело в том, что его красивые упряжные лошади очень похожи друг на друга, только у одной на лбу белая звездочка. Вот пастор и придумал проплести несколько кусочков белой кожи между ремешками, что скрещиваются у лошадей на лбу, — пускай все думают, будто лошади и впрямь похожи как две капли воды.

Никто бы и не заподозрил уловки, но пастор Унгер так ею гордился, что рассказывал о ней всем встречным и поперечным, вот молва и до поручика дошла.

Кстати, из пасторской усадьбы в Вестра-Эмтервике приезжает не один экипаж. Следом подкатывает телега с молодежью. Это карлстадская родня, которой случилось гостить у пастора именно об эту пору, когда заодно можно и в Морбакку нагрянуть.

Экипаж за экипажем заезжают во двор. Вот и хозяева Гордшё, самые дорогие гости. Эти подкатывают целой вереницей повозок. Во-первых, их самих много, а во-вторых, с ними Уриэль и Георгина Афзелиус да Кристофер Вальрот и его младшая сестра Юлия, которые живут у них.

В одной из гордшёских повозок виднеются несколько больших, странного вида белых узлов, которые относят наверх, в театр. Сельма с Гердой сгорают от любопытства. Спрашивают девочек Вальрот, что там такое, но те дали слово молчать и не смеют проговориться. Только намекают, что дядюшка Уриэль придумал кое-что жутко уморительное.

Затем подъезжает старый инженер Иван Варберг из Ангерсбю, в коляске, где полным-полно очаровательных девушек.

На веранде огромное ликование. Хорош чопорный холостяк, Иван-то Варберг! Что это с ним приключилось?

Все, конечно, прекрасно знают, что девушки — его племянницы, которые летом гостят у дядюшки, но ведь надо же чуток вогнать Ивана в краску.

Девчушки Лагерлёф говорят друг дружке: странно, мол, что не видать г-жи Хедды. Она, правда, уже не живет в Эмтервике, но они все равно надеялись, что она приедет и устроит что-нибудь забавное. Без нее и семнадцатое августа словно бы не такое, как должно.

Но вот появляются и ближайшие соседи. Пастор Милен и его мальчики перебрались в другой приход. Нынче из пасторской усадьбы не спеша идут высокий красивый пастор Линдегрен и его милая маленькая жена. Из другой соседней усадьбы, из Нижней Морбакки, подходят папаша Улов и мамаша Черстин.

Разумеется, они не единственные крестьяне, желающие поздравить поручика. Дядюшка Ион Ларссон из Сёдра-Оса, самый богатый человек в приходе, тоже здесь, со своей дочкой. И бевикский депутат с женой, и церковный староста из Вестмюра, опять-таки с женой.

Поскольку приглашений не рассылали, девчушкам весьма интересно стоять на веранде подле поручика и смотреть, кто подходит-подъезжает. С особенным нетерпением они ждут старого Яна Аскера. Только бы он не обиделся на что-нибудь, ведь тогда не приедет!

Они пробуют пересчитать гостей, но безуспешно. Народ валом валит со всех сторон. Может, целая сотня наберется? Им ужасно этого хочется, звучит-то как замечательно, если кто скажет, что семнадцатого августа в Морбакке собралась сотня гостей.

Однако встреча — всего-навсего прелюдия к тому, что будет дальше. Как и кофепитие на дворовой лужайке. Поскорей бы уж с этим покончили, нетерпеливо думают дети.

Наконец праздник начинается. Секстет медных духовых выстраивается у лестницы, с блестящими инструментами в руках. Кавалеры предлагают дамам руку, звучит марш, и следом за музыкантами гости парами направляются через сад к маленькому парку.

Собираются вокруг стола, уставленного великим множеством стаканов с бишофом[23] и пуншем, потому что просто вино в Морбакке не подавали никогда, и стаканы раздают всем присутствующим. Вот теперь каждому ясно: настало время деньрожденной речи и здравиц в честь поручика Лагерлёфа.

Инженер Эрик Нурен, депутат риксдага Нильс Андерссон из Бевика и г-н Нильссон из Вистеберга стоят с приготовленными речами. В раздумье нерешительно смотрят друг на друга. Ни один не хочет вылезать вперед, перехватывая слово у соперника.

— Ну что же, ничего не будет? — говорит поручик. Он не любитель торжественных речей и предпочел бы поскорее покончить с этой частью программы.

Тут прямо у него за спиной слышится ясный голос со звенящим стокгольмским акцентом, а когда он оборачивается, из кустов выходит красавица-цыганка, предлагает ему погадать. Берет его левую руку в свои и начинает читать линии на ладони.

Минувшей зимой поручик Лагерлёф тяжело хворал и, чтобы восстановить здоровье, предпринял нынешним летом новую поездку в Стрёмстад. И цыганка читает по его руке все подвиги, какие он совершил в этой поездке, более того, повествует о них звучными стихами.

Забавно, а вместе с тем немножко нахально и ехидно — народ хохочет, но поручик в восторге.

— Все ж таки ты, Хедда, у нас номер один, — говорит он.

Провозгласив здравицу в честь поручика и крикнув “ура!” под фанфары секстета, г‑жа Хедда быстро бросает взгляд на трех эстра-эмтервикских ораторов:

— Прошу прощения, что помешала! Теперь черед здешних почитателей.

— Здешние уже потерпели полное поражение, госпожа Хедберг, — говорит инженер Нурен.

В этот миг далеко в саду слышится кларнет старого Яна Аскера. А меж деревьями мелькают блестящие шлемы и доспехи.

Оказывается, Ян Аскер и звонарь Меланоз повстречали по дороге трех бессмертных асов — Фрейю, Одина и Тора, которые направлялись в Морбакку, но заплутали. Они помогли бессмертным, сияющие божества вот-вот пожалуют и сами изложат свое дело.

Нет, никакое не дело. Три божества поют на известный мотив “Приди, прекрасный май”, слагают песнь обо всем, что построено и свершено в Морбакке при поручике Лагерлёфе. Каждое слово — чистая правда, и у многих на глаза невольно набегают слезы. Сам поручик растроган стихами старого друга.

— С Меланозом нынче никто не сравнится, — говорит он. — Знаешь, Хедда, мне и впрямь сдается, что нынче заправляют здешние.