Инерция страха. Социализм и тоталитаризм - Валентин Турчин

В этих условиях естественно строить единую политическую сеть, в которой был бы представлен весь спектр социальных ролей; фиксированное разделение на несколько партий, неиз­менное в течение десятилетий, представляет собой искусствен­ное явление, сохраняющееся как пережиток. Возникает ситу­ация, когда партии существуют ради партий, ради самих себя. Они перестают быть органической частью одного из сословий или классов и превращаются в самодовлеющие профессиональ­ные организации, для которых важно, не кто за них голосует, а сколько за них голосует. Целью партии становится не пред­ставление чьих-то интересов и тем более не стремление к исти­не, а борьба за власть.

Разумеется, из политики никогда не удастся изгнать ни борь­бу за власть, ни своекорыстный личный интерес. Еще в мень­шей степени, чем в случае ученого, способны мы безошибочно разграничивать в случае политика стремление к власти ради истины и стремление к власти ради власти. Человек — не маши­на, а если и машина, то не нами сконструированная. Но поли­тическая партия — это машина. Зачем же нам конструировать такие машины, основной целью которых является стремление к власти? Не будет ли политическая система лучше, если будут допустимы лишь такие организации, которые не ставят целью борьбу за власть? Так, в сущности, обстоит дело в науке. Борь­ба мнений и разделение на партии происходят в науке вокруг конкретных проблем: партии возникают и распадаются по мере разрешения одних проблем и появления других.  Так будет и в политической сети при беспартийной системе. Ситуацию, ког­да партии существуют не в связи с конкретными проблемами, а как самостоятельные сущности, ученый рассматривает как извращение. Между тем, в многопартийной политической си­стеме это норма.

В политике, в отличие от науки, идеальной целью является не только стремление к истине, то есть к некоторым образом определенному общественному благу, но и соблюдение инте­ресов каждого гражданина, как он их сам в данный момент понимает, вне зависимости от общих идей. Это не подлежит сомнению. Но действительно ли для выражения этих интересов необходима организация? Лучший ли это способ? Ведь едва возникнув, такая организация приобретает свои собственные цели. В обществе высокой культуры, в обществе с огромным разнообразием социальных ролей и типов не является ли доста­точным для соблюдения индивидуальных интересов свободное участие каждого индивидуума в политике, в частности, участие в различных референдумах и голосованиях? Я могу предста­вить себе синтез в политической системе социализма двух схем принятия решений, о которых я говорил выше: борьба интере­сов будет осуществляться путем всеобщего равного голосова­ния, а согласование интересов — с помощью пересекающихся валентных иерархий.

Политические партии, борющиеся между собой за власть, приобретают черты военных организаций: появляется необхо­димость в партийной дисциплине, в секретности и т. д. В единой политической сети все это становится излишним, так как она нс противостоит как целое никакой другой организации. Она может позволить себе предельную открытость и либерализм, ей нет необходимости ни ограничивать появление различных группировок и фракций, ни даже регистрировать их каким-либо образом (снова напрашивается сравнение с научной систе­мой). Можно сказать, что беспартийная система в условиях широких политических свобод это не система без партий и не система с одной партией, а система с неопределенным числом партий. Здесь мы встречаемся с парадоксом, который можно назвать системной относительностью. Каждое множество можно рассматривать как одну систему, то есть единицу. Каждая единица представляет из себя некую систему, следовательно, состоит из множества подсистем. Когда мы сравниваем одно­партийную и многопартийную системы, имея в виду самый об­щий смысл этих понятий, то различие между ними становится условным, относительным. В многопартийной системе полити­ческие партии не являются изолированными: каждая учиты­вает политическую программу конкурентов, не говоря уже о коалициях, политике в парламенте и т. п. Поэтому можно ска­зать, что в своей совокупности они образуют единую полити­ческую систему, или сеть. С другой стороны, единая политиче­ская партия, или сеть, в условиях широких демократических свобод будет на деле состоять из различных групп, фракций, партий. Реальное различие между этими понятиями состоит в том, какая концепция политической жизни в них подразу­мевается, какую они содержат установку. Многопартийная система означает установку на борьбу за власть, беспартий­ная — на борьбу за идеи.

Революция или реформация?

Стремясь к защите прав людей, мы должны выступать, по моему убеждению, в первую очередь как защитники невинных жертв существующих в разных странах режимов, без требования сокрушения и тотального осуждения этих режимов. Нужны реформы, а не революции.

В демократических странах с многопартийной системой пе­реход к беспартийной системе не должен, конечно, совершать­ся путем запрещения политических партий и тем более путем запрещения всех партий, кроме одной. Это было бы грубым нарушением демократических свобод, и можно с большой вероятностью предсказать, что за ним последовали бы новые нарушения, вплоть до установления тирании правящей бюрократии. Заверения западных коммунистов в признании однопартийной' системы — это заверения в признании демократических свобод, и их надо приветствовать. Переход к беспартийной системе должен произойти под воздействием сил, лежащих в сфере культуры, а не в сфере политического управления. Вероятно, движение общественного сознания в сторону социализма повлечет все более отрицательное отношение к межпартийной борьбе в ее традиционных, зачастую весьма непривлекательных, формах, оправдываемых поговоркой: на войне, как на войне. В этих условиях можно представить, например, такие два пути развития событий.

1) Будет образована государственная надпартийная систе­ма — зачаток и основа будущей политической сети, обеспечи­вающая возможность всем гражданам, независимо от их партий­ной принадлежности и их взглядов, проявлять политическую активность. При наличии такой системы все большее число по­литиков предпочтет оставаться беспартийными, и будут созда­ваться какие-то новые формы объединения и размежевания между ними. Быть членом партии станет немодно, и партии, подобно марксовому государству, не будут отменены, а отомрут.

2) Одна из партий (образовавшаяся скорее всего в резуль­тате коалиции нескольких партий) будет столь плюралисти­ческой и обеспечит своим членам столь благоприятные условия для деятельности, что будет привлекать и удерживать всех сколько-нибудь влиятельных политиков. Такая система будет формально многопартийной, фактически    однопартийной, а по существу — беспартийной, ибо партия превратится в еди­ную политическую сеть, обслуживающую все слои общества. "Исторический компромисс", предложенный в Италии комму­нистами, мог бы стать, возможно, началом этого пути.

Большевистская партия, захватив власть, вскоре запретила все остальные партии; таково происхождение нашей однопар­тийной системы. Не удивительно, что понятие о демократиза­ции обычно связывается с восстановлением многопартийной системы, если не в качестве первоочередной задачи, то в ка­честве конечной цели. А.Д. Сахаров в своей последней работе "О стране и мире" в число необходимых реформ включает введение многопартийной системы. Р.А. Медведев, стоящий на марксистских позициях, также высказывается за многопартий­ную систему. Он пишет:

"Я надеюсь на усиление демократических движений различ­ных оттенков. Не исключаю при этом и возможности появле­ния на нашей политической арене новой социалистической пар­тии, отличной от нынешних социал-демократических и от нынеш­них коммунистических партий. Такая новая социалистическая партия могла бы образовать лояльную и легальную оппозицию существующему руководству и тем самым косвенно способ­ствовать обновлению и оздоровлению КПСС. Не являясь преем­ником старых русских социалистических партий, такая новая социалистическая партия могла бы положить в основу своей идеологии лишь те положения Маркса, Энгельса и Ленина, ко­торые выдержали испытание временем. Такая партия, не бу­дучи связана характерным  для нашей официальной науки догматизмом, могла бы свободно развивать теорию научного социализма и научного коммунизма в соответствии с требова­ниями современной эпохи и с учетом пройденного нашей стра­ной пути. Свободная от ответственности за преступления про­шедших десятилетий, такая партия могла бы более объектив­но оценить как прошлое, так и настоящее нашего общества и разработать социалистические и демократические альтернативы его развития".2